Армения и Камбоджа: Повесть о двух выживших (Ч II)

Продолжение (Часть I).

Древняя слава – не единственная история, которую разделяют армяне и камбоджийцы. Само их существование – чудо: и те, и другие пострадали от рук помешанных на геноциде и сумели выжить, несмотря на агрессивных соседей, разъедавших их территорию на протяжении сотен лет. На улице всегда можно чувствовать атмосферу политической паранойи и теорий заговора. Но, учитывая их прошлое, вряд ли можно упрекать людей в этом.
 
Автор книги «Великая шахматная доска» и геостратег Збигнев Бжезинский превосходно называет Южный Кавказ «Евразийскими Балканами» (потому что, как и Балканы, это котел этнолингвистического разнообразия и соперничества старой школы). Пол Пот назвал окружение Камбоджи «логовом предателей». Но параллель ясна: обе страны расположены в регионах, подверженных грязным этническим и историческим конфликтам, вовлекающим интересы истеблишмента иностранных держав.
 
Обе страны имели великих и сильных союзников (и терпели врагов) на протяжении веков. Но Армения, благодаря своей влиятельной диаспоре, чем и различаются две страны, несомненно, использовала вакуум власти в свою пользу. Вьетнам и Китай были (и являются) подосновой коммерческой жизни Камбоджи, несмотря на некоторые жесткие эпизоды в их отношениях (особенно с Китаем, у которого в прошлом были связи с режимом «красных кхмеров»). Они поддерживают тесные экономические отношения и по сей день, как это делают русские в Армении, которые являются незаменимыми партнерами.
 
Окруженный со всех сторон воинственными соседями, камбоджийский король в 1863 году договорился о французском протекторате, чтобы спасти то, что осталось от постепенного вымирания Камбоджи. Ничего не напоминает? В 16-ом веке Армения оказалась в центре конфликта между сефевидскими шахами Персии и османами. Как отметил историк Джордж Бурнутян, армяне «обратились к восходящей звезде на севере. Религиозные, географические и политические соображения сделали Российскую империю естественным выбором для армян».
 
Камбоджа была разграблена тайцами на западе (в частности, были захвачены храмы, так что туристы в наши дни, любуясь чудесами Таиланда, не знают, что они изначально были камбоджийскими), пережила вьетнамские угрозы с востока и проглотила японскую оккупацию во время Второй мировой войны. Добавьте к этому унижение от уступки с течением времени большей части своей территории, вследствие чего у них осталось гораздо меньше того, с чем они начинали. Опять же звучит знакомо?
 
Камбоджийцы обычно утверждают, что соседи продолжают красть то, что принадлежит им: они негодуют по поводу распространенного по всему миру вида спорта муай-тай (до такой степени, что отказываются вступать во Всемирный совет муай-тая), утверждая, что кикбоксинг появился у кхмеров (и, очевидно, барельефы на стенах Ангкор-Вата доказывают, что эта древняя форма боевого искусства возникла в Камбодже, и «воровство» привело к неправильному названию муай-тай вместо первоначального названия кун-кхмер). У камбоджийцев, кажется, есть реальные счеты с тайцами: их письменность и язык часто добавляются в список похищенного. Армяне злятся по поводу происхождения некоторых блюд, не говоря уже об Арарате и утраченных землях. К этому прибавляется и грязный бизнес турок, продающих на российском рынке свои помидоры и форель под видом «армянских» («севанский ишхан»), – то же, что узбеки пытались делать со своими «армянскими» абрикосами.
 
Многие камбоджийцы увлекаются фантазиями о возвращении территорий, потерянных в прошлые века, и «красные кхмеры» использовали эту мечту в качестве оправдания для многих своих действий. В обеих странах исторические музеи украшены картами, указывающими на гигантские размеры их империй – на их значение и доминирующее присутствие на протяжении всей истории. Что слишком предсказуемо – и я говорю это с юмором, но с искренним состраданием, – эти карты, примерно со столетними интервалами, раскрывают постепенное разъедание их территории, которое, к их сожалению, означает, что текущая карта изображает крошечную точку в сравнении с первой картой в этой серии, в которой родина была центром региональной шахматной доски.
 
Но для Армении и Камбоджи, чьи территории уже сократились на протяжении бурной истории, все должно было усугубиться еще больше. Бенедикт Кирнан был одним из первых ученых, который провел сравнения между геноцидами армян и камбоджийцев, заключив, что расизм был главным фактором обоих режимов. Термин Жана Лакутюра «самогеноцид» описывает зловещий характер камбоджийской кровавой бойни, как и в равной степени – яркое выражение «убийство расы», которое Генри Моргентау использовал для описания всего, что видели его информаторы в Османской империи.
 
В период с 1975 по 1979 год 1,7 миллиона человек систематически истреблялись «красными кхмерами», а бойня оставила свой след в 20 тысячах братских могилах (в буквальном смысле на полях массовых убийств), которыми полна сегодня Камбоджа. Дьявольский лидер «красных кхмеров» Салот Сар (известный под псевдонимом Пол Пот), которому, можно сказать, «эти убийства сошли с рук», часто мирно держал свою малышку на руках и каждый вечер преданно настраивался на «Голос Америки» до своей смерти в 1998 году.
 
Вьетнамское вторжение в Камбоджу спасло камбоджийцев от рук «красных кхмеров». Но ни одна спасательная шлюпка не была брошена в море крови, когда тонуло армянское население. Вместо этого усиливавшиеся волны турецкого наступления переместили армянское население из исторической Армении в восточные регионы, которые были в руках у русских. В конце концов, после геноцида, «Русская Армения» стала центром политического образования и единственной надеждой на армянскую родину.
 
И те, и другие жертвы сумасшедшей резни стали горячим картофелем в руках держав. Преступления «красных кхмеров» не привлекли особого внимания, и международная реакция была изначально приглушенной. Организация Объединенных Наций оценила ситуацию с правами человека в Камбодже в 1978 году, и подкомиссия, в кастрированном виде, призвала правительство срочно восстановить права человека, но тщательно отложила в сторону тернистый вопрос о геноциде. К любому вопросу постконфликтного правосудия начинали относиться серьезно только много лет спустя (в 1994 году Конгресс США принял Акт о справедливости в вопросе геноцида в Камбодже, и мир начал обращать внимание). В парижских мирных соглашениях надлежащим образом рассматривались все другие постконфликтные вопросы, но термин «геноцид» тщательно исключался из текста, который вместо этого упоминал о прошлых событиях с использованием слов, являющихся меньшим основанием для наказания (ради справедливости отметим, что этого термина намеренно избегали, чтобы смазать колеса мирного процесса, обеспечение которого казалось тогда более важным).
 
В том же городе более 70 лет назад Парижская мирная конференция вызвала серьезные разочарования у армянской делегации: она, без сомнения, была проведена из сострадания со стороны союзных держав. К 1920 году поддержка армянского вопроса со стороны западных держав была подавлена, и европейцы использовали шанс добиться перекладывания ответственности и сумели возвысить его до уровня изобразительного искусства.
 
У армян раны остаются открытыми. Камбоджа получила «исцеление» после международного признания зверств «красных кхмеров». Хотя наш ум должен быть всегда ориентирован на будущее, реальность такова, что армяне устали чесать одно и то же зудящее место все снова и снова, что вызывает глубокое неудобство. Это окутывает национальное сознание недоверием, сомнением и неуверенностью, не говоря уже о количестве ресурсов, затрачиваемых на то, чтобы попытаться устранить безжалостную силу зуда, когда целый народ представляют как лжецов, которых можно выбросить, забыть и из-за которых «не стоит рисковать». И еще более унизительно для армян то, что с годами этот зуд становится все более раздражающим: нож в спину проникает все глубже, особенно когда одно правительство (сосед, не меньше), которое должно было признать эту историческую чудовищность, под запретом своего собственного закона не может даже говорить об этом (и когда оно говорит, то упаковывает это в маленькие, сладкие соски-пустышки, чтобы мир сосал некоторое время, до тех пор – пока следующий кризис на Ближнем Востоке не оживит их внимание).
 
На следующий день после Дня поминовения жертв геноцида, отмечается День АНЗАК – самое значительное ежегодное событие моей страны. В этот день вспоминают всех австралийцев, которые щедро и безоговорочно рисковали жизнью, защищаясь от тирании. Перед смертью мой голландский дедушка, который лихо воевал в Индонезии (он получил высшую медаль чести от голландской королевы), каждый год без исключения участвовал в парадах АНЗАК, шагая в тишине и сдерживая слезы, которым всегда удавалось прорваться на его строгое лицо (единственное внешнее выражение сладко-горькой боли, которую он добровольно выказывал, заключалось в его нежелании носить полный комплект медалей, который в его памяти, наверное, больше воскрешал агонию, чем прививал чувство гордости). Как ревностно вспоминают и хвалят защиту свободы, так же должны называть соответствующим образом уничтожение свободы (и, конечно же, смерть из-за расы человека) и пристыжать за него – и делать это решительно, не прибегая к теплым словам и компромиссам.
 
Возможно, у нас будут две категории нескольких поколений, которые вырастут на двух разных путях: первые будут верить, что они могут организованно и варварски уничтожать целую расу без последствий, а вторые будут жить с осознанием того, что они ниже, что их легко отбрасывают, что они предрасположены к тому, чтобы их оставляли. Это крайность – я знаю, но это риск любой стратегии уклонения, используемой международным сообществом (и не забывайте: история имеет неприятную привычку повторяться – в той или иной форме).
 
Правда острее меча обоюдоострого: она приносит исцеление (не говоря уже о преимуществах примирения) и приводит к результатам. И, к сожалению, правда содержит больше политического риска, чем создает политический капитал. «Мертвые Армении никогда не перестанут голосить. От их имени мы тоже не должны прекращать делать это», – заметил покойный Кристофер Хитченс. Ради них и ради будущих поколений настало время вновь оценить риск непризнания.