Президент Олланд, народ Франции, наши ветераны, их друзья и родные, я обращаюсь к вам!
Если бы молитвы звучали в тот вечер вслух, звуки в небе над Англией заглушили бы звуки всего мира.
Капитаны вышагивали по палубам. Пилоты нервно постукивали пальцами по приборным доскам. Командиры склонялись над картами. Все понимали, что, несмотря на многомесячное тщательное планирование, все в любой момент может пойти не так. Достаточно было любого сбоя с ветром, приливами или элементом неожиданности. Но самым важным было, чтобы сработала отчаянная ставка и люди, увидев, что их ждет на том берегу, не принялись уклоняться от опасности, но продолжили рваться вперед.
Молодые солдаты поигрывали медальонами, целовали фотографии своих девушек, снова и снова проверяли оружие и снаряжение. «Боже, — просил кто-то, — дай мне смелость». Перед рассветом со взлетных полос поднялись самолеты. По небу заскользили планеристы и парашютисты. Огромные винты оживили армаду, и за кораблями не стало видно моря. И более 150 тысяч человек отправились на эту узкую полоску песка, где не только решалась судьба войны, но определялся курс истории человечества.
Президент Олланд, уважаемые гости, я удостоился возможности вернуться сегодня сюда, чтобы воздать должное мужчинам и женщинам из поколения, смело встречавшего лицом к лицу множеству опасностей — и в частности нашим ветеранам Дня «Д». Джентльмены, ваше присутствие здесь — воистину, огромная честь для нас. (Аплодисменты.)
На прошлой неделе я получил письмо от одного французского гражданина: «Г-н президент и американский народ, — писал он, — мы рады, что можем приветствовать вас здесь… и благодарим за те труды и страдания, которые перенесли американский народ и другие народы в ходе нашей общей борьбы за свободу».
Сейчас мы говорим то же самое народу Франции. Спасибо вам за отзывчивость, которую вы проявляете к американцам, год за годом приходящим сюда, на эти берега и к этому священному месту, где лежат 9387 американцев. В конце войны, когда наши корабли отплыли в Америку, увозя тела павших, десятки тысяч европейцев пришли попрощаться. Они обещали позаботиться о более чем 60 тысячах американцев, оставшихся на кладбищах на континенте. Как сказал тогда один человек, мы будем заботиться о погибших, «как если бы их могилы были нашими детьми». Народ Франции! Вы сдержали слово, как истинные друзья. Мы вечно будем вам благодарны. (Аплодисменты.)
Сейчас мы не просто вспоминаем победу, как бы мы ей ни гордились. Мы не просто чтим память погибших, как бы мы ни были им благодарны. Мы собрались здесь, чтобы вспомнить о том, как Америка и союзники многое отдали, чтобы демократия выжила в момент величайшей опасности. Мы собрались, чтобы рассказать о мужчинах и женщинах, которые совершили этот подвиг, навеки запечатлевшийся в памяти мира.
Мы говорим об этом ради старых солдат, которые пытаются встать сегодня как можно прямее, салютуя тем, кто не вернулся домой. Ради дочери, которая сжимает поблекшую фотографию отца, навечно оставшегося молодым. Для ребенка, который играет цветными планками, значащими, как он знает, что-то очень важное — пусть он пока и не понимает, что именно. Мы говорим об этом, чтобы вспомнить, насколько это возможно, о том, что случилось, когда парни из Америки высадились на пляж «Омаха».
К полудню вода смешалась с кровью, бомбы истерзали небо. Тысячи парашютистов высадились не там, где планировалось, тысячи снарядов разрывали человеческую плоть и прибрежный песок. Целые роты солдат гибли за считанные минуты. Эти места недаром были прозваны «Адским пляжем».
Генерал Омар Брэдли ожидал, что к 8:30 утра наши войска продвинутся вперед на милю. «Спустя шесть часов после высадки, — писал он позже, — мы удерживали лишь десять ярдов пляжа». В наш век торопливых выводов это с ходу провозгласили бы катастрофой. Даже тогда один офицер отозвался о происходящем именно так.
Однако подобные поспешные суждения не учитывают отвагу свободных людей. «Успех не всегда бывает стремительным, — заявил президент Рузвельт, — но мы будем возвращаться снова и снова». Парашютисты с боем прорывались на соединение друг с другом. Рейнджеры карабкались по утесам и заставляли замолчать нацистские пушки. На западе американцы сравнительно легко захватили пляж «Юта». На востоке британцы шли вперед. Их ярость подпитывали память о пяти годах бомбежек Лондона и давнее обещание «сражаться с врагом на пляжах». Канадцы, родину которых не тронула война, продвинулись далеко вглубь Франции. Здесь на «Омахе» солдаты дошли до дамбы и укрылись за ней. «Если вы рейнджеры, вперед!» — гаркнул генерал.
К концу этого долгого дня пляж захватывали, уступали, отбивали, теряли, снова захватывали — пока, наконец, этот кусочек Европы не был освобожден. Стена была пробита, и армия Паттона ворвалась во Францию. Через неделю залитый кровью пляж превратился в самый оживленный порт Европы. Через месяц миллион солдат вошли через Нормандию в Европу. Когда наши армии маршировали через континент, это выглядело, по словам одного пилота, так, «как будто треснула земная кора». Впервые за годы засветилась Триумфальная арка, и Париж огласили выкрики: «Vive la France!» и «Vive les États-Unis!» (Аплодисменты.)
Разумеется, собравшись здесь, в Нормандии, мы должны вспомнить, что победу свободы обеспечивали и многие другие люди в американской форме. За два года до высадки в Нормандии Эйзенхауэр командовал войсками в Северной Африке. До Дня «Д» наши солдаты трижды штурмовали итальянские берега — в Сицилии, Салерно и Анцио. Наши дивизии — например, 36-я пехотная — бились в Италии, месяцами увязая в грязи. Они маршировали сквозь города, где им приветственно махали дети и, наконец, открыли дорогу к Риму. Пока пехота сражалась и побеждала в Европе, морские пехотинцы захватывали в Тихом океане остров за островом в боях, которые зачастую были самыми жестокими во Второй мировой. Между тем в Америке армия женщин — среди которых была и моя бабушка, — засучив рукава, наращивала мощные арсеналы демократии.
Однако именно здесь, на этих берегах, произошел перелом в нашей общей борьбе за свободу. Что может лучше засвидетельствовать преданность Америки идеалам свободы, чем эти волны молодых парней, грузившиеся на десантные корабли и отправлявшиеся освобождать людей, которых они никогда не видели?
Сейчас мы говорим об этом так, как будто иначе и быть не могло. Но за всю свою историю мир не видел ничего подобного. Когда война была выиграна, мы не претендовали на трофеи — напротив, мы помогали восстанавливать Европу. Мы не претендовали и на чужую землю — кроме той, в которой мы похоронили бойцов, отдавших жизнь под нашим флагом, и той, где разместились наши солдаты. Единственная претензия Америки — претензия отстаивать ценности, которым мы преданы: свободу, равенство, присущее от рождения каждому человеческое достоинство — навеки написана кровью на этих пляжах.
Пляж «Омаха» стал плацдармом демократии. Наша победа в войне определила не только историю столетия, но и обеспечила безопасность и благополучие наших потомков. Мы сумели превратить старых противников в новых союзников. Мы построили новое процветание. И мы вновь выступили на стороне людей этого континента в долгой сумеречной борьбе, которая тянулась, пока стена не рухнула и вслед за ней не рухнул железный занавес. Демократические движения распространялись 70 лет — от Западной Европы до Восточной, от Южной Америки до Юго-Восточной Азии. Народы, знавшие лишь страх, начали вкушать блага свободы.
Ничего из этого не было бы без тех, кто был готов положить свои жизни за людей, которых они никогда не видели — и за идеалы, без которых они не могли жить.
Ничего из этого не было бы без тех, кого президент Рузвельт называл «кровью Америки» и «надеждой мира».
Они покинули родные дома почти детьми и вернулись домой героями. Однако к сугубой чести этого поколения, оно никогда не подчеркивало свой героизм. После войны многие спрятали медали и начали жить дальше, не распространяясь о своей службе. Многим, впрочем, мешали так поступить шрамы и раны. Многие, как мой дедушка, служивший в армии Паттона, вели тихую жизнь, сменив военную форму и армейские обязанности на обязанности учителя, продавца, врача, инженера, отца, деда.
Наша страна дала миллионам из них возможность получить высшее образование, что стало шагом беспрецедентного масштаба. Они женились на своих любимых, покупали дома, растили детей и развивали бизнес, становясь величайшим средним классом в мировой истории. Я подозреваю, что все это время их подталкивала вперед память о погибших братьях, заставлявшая их проживать каждый день так хорошо, как они только могли.
Когда вас охватывает цинизм, вспоминайте об этих людях. Когда вы теряете надежду, думайте о них.
Вспоминайте об Уилсоне Колуэлле (Wilson Colwell), которому сказали, что он не может стать пилотом без школьного аттестата, после чего он решил стать десантником. В 16 лет он участвовал в Дне «Д» в составе 101-й десантной дивизии.
Вспоминайте о Гарри Кулковице (Harry Kulkowitz), сыне еврейских иммигрантов из России, подделавшем свой возраст, чтобы воевать вместе с друзьями. Не волнуйся, Гарри, срок давности давно вышел. (Смех.) В День «Д» Гарри высадился на пляж «Юта». Теперь он вернулся сюда, и ему сказали, что он может выбрать на обед все, что ему заблагорассудится — ведь, в конце концов, он помог освободить это побережье! Однако он ответил, что гамбургер вполне сойдет. (Смех.) Как это по-американски!
Вспоминайте о Роке Меррите (“Rock” Merritt), который увидел плакат, спрашивавший, хватит ли у него мужества стать парашютистом — и сразу же записался в армию. Это решение привело его в День «Д» сюда в рядах 508-го полка, понесшего на этих пляжах тяжелые потери. 70 лет спустя Рока по-прежнему хорошо знают в Форт-Брэгге — не только из-за его подвигов во время высадки или из-за тех 35 лет, которые он отдал службе, но и потому, что 91-летний ветеран по-прежнему много разговаривает с молодежью о современной армии и по-прежнему верен своей 82-й десантной дивизии.
Каждый раз, когда вас охватывает цинизм, когда вы перестаете верить в доброту и отвагу — вспоминайте об этих людях.
Уилсон, Гарри и Рок сейчас здесь, и хотя мы уже аплодировали им вместе с другими ветеранами высадки, пожалуйста, встаньте, если можете, а если нет — просто поднимите руки. Мы хотели снова выразить вам признательность. (Аплодисменты.) Эти люди воевали, чтобы мы могли жить в мире. Они жертвовали собой, чтобы мы могли быть свободными. Они сражались в надежде, что наступит день, когда сражаться больше будет не нужно. Мы благодарны им. (Аплодисменты.)
И, джентльмены, я хочу, чтобы вы знали, что ваше наследие в надежных руках. В то время, когда искушение преследовать лишь свои узкие эгоистические интересы, забыв об обществе, было невероятно сильным, это поколение американцев, новое поколение наших мужчин и женщин, решило, что оно не может стоять в стороне — и надело форму.
Рок, присутствующий здесь штаб-сержант Мелвин Седильо-Мартин (Melvin Cedillo-Martin) идет по твоим стопам. Правда, сначала ему пришлось стать американцем — он родился в Гондурасе, потом переехал в Соединенные Штаты и пошел служить в армию. После командировок в Ирак и в Афганистан его направили в 82-ю десантную дивизию. В воскресенье он высадится в Нормандии. (Аплодисменты.) «Я вошел в семью настоящих американских героев, — говорит он. — В семью парашютистов из 82-й дивизии».
Уилсон, специалист Дженис Родригес (Jannise Rodriguez) вступила в ряды армии меньше двух лет назад. Ее направили в 101-ю десантную дивизию, и в прошлом месяце она стала в ней лучшим десантником года. Это отрадно, но не удивительно — ведь в современной армии женщины принимают на себя как никогда много обязанностей, в том числе боевых. (Аплодисменты.)
Я хочу, чтобы каждый из вас знал: верность товарищам и ветеранам по-прежнему жива в сердцах военнослужащих. Дедушка старшего сержанта Брайана Готорна (Brian Hawthorne) служил под началом генералов Паттона и Макартура. Сам Брайан дважды был направлен в Ирак. За то, что он спас в Багдаде жизнь своего лучшего друга, его наградили «Бронзовой звездой». Сейчас они с женой помогают другим ветеранам и семьям военных справляться с жизнью. Брайан тоже прибыл в Нормандию участвовать в воскресном прыжке. Вчера он прямо здесь снова записался в армейский резерв.
Это поколение военнослужащих — поколение 11 сентября — тоже были охвачены неким чувством, услышали некий призыв и сказали: «Я должен идти». Они тоже решили служить чему-то большему, чем они сами. Многие из них приняли это решение, когда уже знали, что им придется рисковать жизнью. Больше 10 лет подряд они снова и снова отправлялись на войну.
Старший сержант Кори Ремсбург (Cory Remsburg) отслужил 10 лет. Я уже рассказывал его невероятную историю. В последний раз это было, когда он сидел рядом с моей женой Мишель во время моего обращения к Конгрессу. Я познакомился с ним и с прочими армейскими рейнджерами здесь, на пляже «Омаха» на 65-й годовщине Дня «Д». Они тогда совершили собственную высадку в Нормандии. В следующий раз я увидел его в больнице. В Афганистане его едва не убило взрывное устройство, и он не мог ни ходить, ни говорить. Однако за пять лет Кори окреп и снова выучился говорить, стоять и ходить. В этом году он снова прыгнул с парашютом. Первые слова, которые Кори сказал мне после несчастного случая, были теми же самыми, которые некогда прозвучали на этом пляже: «Рейнджеры, вперед!» (Аплодисменты.)
Итак, Кори снова здесь — как и Мелвин, и Дженис, и Брайан, и многие другие действующие военнослужащие. Мы благодарны им за их службу. Они напоминают нам о том, что традиция участников Дня «Д» продолжается.
Мы приходим на эту Землю всего на миг. Не у всех из нас живы родители и деды, способные рассказать нам о подвиге, совершенном 70 лет назад в День «Д». Когда наш самолет приземлялся, я сказал помощникам, что я никогда так не тосковал по своему дедушке, как в этот день. Как бы я хотел, чтобы он сейчас был здесь! Вместо этого нам приходится рассказывать эту историю за них. Мы должны сделать все возможное, чтобы не поступаться теми ценностями, за которые они были готовы погибнуть. Мы должны уважать тех, кто принял у них эту эстафету, ведь свободы не будет, если не будет свободных людей, готовых за нее умирать.
Когда нынешние войны закончатся, очередное поколение военных снимет форму. Они тоже будут строить собственные семьи и свои жизни. Они тоже станут лидерами — в местных сообществах, в коммерции, в промышленности, а может быть, и в политике. Нашему обществу необходимы такие лидеры. С Божьей помощью, в свой черед они тоже состарятся на той земле, свободу которой они помогли отстоять. И когда-нибудь — 70 лет или 700 лет спустя — будущие поколения соберутся в таком же месте как это, чтобы воздать им должное и сказать, что эти мужчины и женщины снова доказали: Соединенные Штаты Америки были, есть и будут величайшим в мировой истории защитником свободы. (Аплодисменты.)
Да благословит Бог наших ветеранов и всех, кто служил с ними вместе — в том числе и тех, кто нашел здесь вечный покой. И да благословит Бог всех, кто служит сейчас, защищая мир и безопасность. Да благословит Бог народ Франции. И да благословит Бог наши Соединенные Штаты Америки. (Аплодисменты.)
