В 1959 году британский физик Ч.П. Сноу (C.P. Snow) прочитал лекцию «Две культуры», в которой пожаловался на культурный раскол между интеллектуалами-литераторами и учеными. Работая научным сотрудником в физической лаборатории и публикуясь как писатель, он знал, о чем говорил. Суть его аргументов сводилась к тому, что люди литературы обычно ничего не знают о науке и технике, а ученые понятия не имеют о высокой культуре, что наносит ущерб нации в целом. С 1959 года о выявленном Сноу раздвоении известно всем; у себя в Стэнфорде мы говорили о «технарях» и «пушистиках», и о том, что эти две категории никогда не сойдутся.
Моим главным предметом в вузе была физика, но я ради удовольствия также писал рассказы, а поэтому был чем-то похож на Сноу. Но поскольку затем я поступил в аспирантуру по специальности «экономика», я обнаружил нечто такое, чего Сноу никогда не замечал — третью интеллектуальную культуру.
Экономисты часто используют те же самые инструменты, что ученые и инженеры — матричную алгебру, множественную регрессию, теорию управления. Но используют они их иначе. В экономике, и особенно в макроэкономике, цель зачастую заключается в том, чтобы убедить других людей в правильности своей точки зрения. Экономист Федерального резерва Картик Атрейя (Kartik Athreya) написал в своей вышедшей в 2013 году книге «Большие идеи в макроэкономике» (Big Ideas in Macroeconomics):
На мой взгляд, мы частично занимаемся тем, что «организованно рассказываем рассказы, используя исключительно систематизированные инструменты анализа данных и аргументации, а иногда и внеэкономические средства, чтобы убедить остальных в пригодности наших предположений, а следовательно, и наших выводов... Наверное, термин „точные науки“ к этому не подходит».
По сути дела, многие экономисты используют научный инструментарий для достижения словесно-литературных — или законоподобных — целей. Некоторым людям такое занятие может показаться глупостью и даже чем-то бесчестным, но факт остается фактом: во многих экономических ситуациях у нас нет достаточно достоверных данных, дабы понять, что происходит. Можно отказаться от этого и отойти в сторону, либо позволить своим политическим пристрастиям дать вам эмоционально приятный ответ. Многие люди пользуются именно таким легким и простым выходом. Но если вы хотите добиться максимума, описывая действительность при наличии недостаточного количества данных и в условиях неопределенности, то вам наверняка захочется, чтобы ваши доводы были как можно более непротиворечивыми и точными. Отсюда и математика.
У экономики много критиков, которые ругают ее за то, что она слишком дедуктивна, слишком часто не требует доказательств и переполнена нереалистичными посылками. Иногда такой критикой занимаются даже представители высших эшелонов экономистов! Но экономика это отнюдь не обесцененная и скверная версия науки, и не какая-то там безмозглая и чопорная версия литературы. Занимаясь экономикой, можно получить такие откровения и сделать такие открытия, какие вы никогда не сделаете, сидя в физической лаборатории либо читая Шекспира.
На мой взгляд, главное открытие состоит в том, что большинство вещей в мире имеют в некоторой степени хаотичный и случайный характер. Экономика имеет дело с чрезвычайно сложными системами, где эксперименты в контролируемых условиях обычно невозможны. Если вы хотите изолировать какое-то одно явление, вам придется проигнорировать очень много интересного.
Но если над этим серьезно задуматься, мы найдем ответы на большинство ситуаций, с которыми сталкиваемся в повседневной жизни. Нам приходится принимать решения, исходя из тех немногих вещей, которые мы (будем надеяться) понимаем, а к остальному относиться как к случайным помехам. У нас есть сильная тенденция упорядочивать мир, думая о том, что мы в состоянии объяснить все то, что видим. Экономисты — во всяком случае, хорошие экономисты — понимают, что это просто иллюзия. Финансы — это крайний пример ставки на сигнал в попытке застраховаться от помех.
Поскольку экономике приходится иметь дело со случайностями, она в некотором роде стала сильнее, чем традиционная наука. Физикам не нужно быть хорошими статистиками. Если результаты эксперимента непонятны, повтори его еще 1000 раз! Но экономисты вынуждены учиться умело выдавливать каждую каплю информации из данных наблюдений. Чтобы наилучшим образом разобраться в сложной ситуации, были разработаны такие методы как инструментальные переменные, структурное оценивание и векторная авторегрессия.
А еще культура экономики отличается от науки и литературы своим предназначением. Литература описывает человеческие поступки и поведение, а естественные науки их игнорируют. Но экономисты хотят понять поведение человека и контролировать его, а это значит, что их объект изучения так же умен и своеволен, как и сами экономисты. Предсказать действия человека гораздо труднее, чем действия частиц, и для этого вам надо отвечать на самые разные вопросы типа «Как бы я поступил в этой ситуации, если бы был сообразительным?»
Так что в список интеллектуальных культур надо добавить экономику. Споры и драки между экономистами и прочими интеллектуалами могут быть такими же яростными, как и между физиками и лириками. Однако культура экономики обладает реальной ценностью и уникальностью.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Экономисты часто используют те же самые инструменты, что ученые и инженеры. Но используют они их иначе. В экономике, и особенно в макроэкономике, цель зачастую заключается в том, чтобы убедить других людей в правильности своей точки зрения. По сути дела, многие экономисты используют научный инструментарий для достижения словесно-литературных целей.
