Директор внешнеполитического комитета Канцелярии президента республики Гинек Кмоничек в интервью порталу ParlamentníListy.cz возвращается к недавнему выступлению президента Земана, говорившего о санкциях и борьбе с «Исламским государством». По мнению Кмоничека, у каждого государства есть право решать свою судьбу самому, и любая смена режима, импортированная извне, в итоге контрпродуктивна и не демократична.
ParlamentníListy. cz: Выступление господина президента на конференции «Диалог цивилизаций» восприняли как команду к тому, чтобы мы перестали возиться с Россией, а вместо этого объединились против «Исламского государства». Он даже цитировал ваше сравнение о гриппе (Россия — ред.) и раке («Исламское государство» — ред.). Так это выступление восприняли в принципе все политики и многие комментаторы. Они все поняли верно?
Гинек Кмоничек: В этой моей цитате не хватает одного предложения посередине, которое звучит как «и от гриппа можно умереть, если плохо его лечить». Но в отличие от комментатора Богумила Долежала, я просто не думаю, что речь об испанском гриппе. То есть, эту болезнь я считаю излечимой. Но я должен повторить, что «Исламское государство» — это угроза совершенно иного характера, это рак всей системы. Приведу пример: в 1968 году русские в Праге не отпраздновали свой приезд торжественным подрывом Храма Св. Вита, а вот Багдади, ручаюсь, это сделал бы.
Президент давно привлекает внимание к обоим типам угроз для безопасности и говорит, что одна не похожа на другую, поэтому правильно и реагировать на них по-разному. Кстати, в политике вы должны всегда уметь разделять слова и поступки. Если, например, США, как важный гарант безопасности нашей и всей Западной Европы, сегодня каждый день бомбардируют «Исламское государство», а президенту Путину лишь ограничили доступ к зарубежным банковским счетам, то Соединенные Штаты поступают не только правильно, но и, несмотря на всю риторику, показывают реальными действиями, кто и насколько большую угрозу для нас всех представляет.
— А что вы скажете о том, как это выступление восприняли и истолковали в Чешской Республике, прежде всего в СМИ и на политической сцене?
— Все просто говорит больше о чешской, вечно предвыборной, политической сцене, нежели о самом выступлении Милоша Земана или о событиях за пределами Чехии. Но это неудивительно. Австрийский экс-канцлер Гузенбауэр, кстати, был намного более радикален в своем выступлении, чего никто не заметил.
— До какой степени, по-вашему, Земан может иметь дружественные отношения с Россией?
— До той, к которой обоих партнеров в итоге приведет геополитическая реальность. В азиатском 21-м веке, когда угрозу создает радикальная версия воинствующих джихадистов, мы можем войти и в гораздо более неожиданные союзы. В 30-е года, например, мало кто поверил бы, что правый Черчилль через много лет будет таким хорошим союзником Сталину.
— Прозападные активисты и политики часто подчеркивают, что нельзя оставлять на произвол судьбы некоторые постсоветские республики, которые не входят в НАТО. То есть, помимо Украины, это, прежде всего, Грузия и Молдавия. Есть ли, как вы считаете, угроза того, что в случае пассивности Запада Россия может либо оккупировать эти страны, или уничтожать там демократическую систему, правовое государство, или нарушать их суверенитет?
— У каждого государства есть право выбирать ориентацию и решать свою судьбу самому. И еще у любого государства есть его реальные возможности выбора, ограниченные его геополитическим положением на карте. Россия всегда будет стремиться оказывать влияние на политическое развитие своих соседей - так же, как это делают США, Китай или Индия. Степень свободы Украины, Грузии и Молдавии таким образом будет напрямую зависеть от уровня демократических свобод в Российской Федерации. Если мы хотим помочь нашим друзьям в Грузии, Молдавии и на Украине, то давайте, в первую очередь, способствовать изменениям в России на ее пути в ценностный мир Европы.
— В этом году господин президент принимал в Праге саммите Восточного партнерства. В связи с предыдущим вопросом, до какой степени стоит принимать участие в событиях, например, в Молдавии, Грузии или Армении? Поддерживаете ли вы существование в этих странах американских неправительственных организаций, которые там официально поддерживают демократические процессы и прозападные политические партии? Как это, скажем, привести в равновесие с дружественными отношениями с Россией? Можно ли в этих странах участвовать в процессах вместе с Россией?
— Восточное партнерство является для Чешской Республики важнейшей платформой для диалога со странами, которые находятся на территории между РФ и западом Европы. Сегодня, возможно, это единственное объединение, которое не принуждает своих участников выбирать одного из двух соседей. И от этого ценность Восточного партнерства лишь увеличивается. Что касается неправительственных организаций и гражданского общества как такового, то многие из них заслуживают нашей поддержки. За все эти годы никто, скажем, не подозревал католические организации Charitа или Adrа в том, что они являются инструментом спецслужб для смены режима где-нибудь. И общество западного стандарта можно распознать, например, по тому, что оно не боится диалога со своими критиками.
— В ряде упомянутых и других стран работают различные неправительственные агентства, борющиеся с коррупцией, следящие за соблюдением прав человека и развивающие демократические механизмы. По большей части они финансируются с Запада. Должны ли мы вообще прилагать усилия для смены режимов по западным демократическим моделям? И если нет, какой должна быть политика, чтобы мы поддержали западные ценности, но не рассердили Россию?
— Нет. Любая смена режима, импортированная извне в общество, на самом деле не демократична, да и не продолжительна, а в итоге и контрпродуктивна. Нет нужды снова приводить примеры Ирака и «арабской весны». Личный пример — это самый лучший способ поддержать западные ценности. Мы открыто говорим о том, что нам нравится, почему нам это нравится, что нам это дает, а также, чем мы за это платим. Давайте воспринимать разноликость мира. Не все хотят той жизни, которая есть у нас.
— Бывший посол в Российской Федерации Любош Добровский говорит, что если бы Запад действовал так же вяло, как в случае с Украиной, и в 1989 году, то мы до сих пор были бы советским сателлитом. Справедлива ли эта аналогия?
— Если бы Российская Федерация была новой версией СССР, то да. Господин экс-посол давно думает, что Россия в принципе не меняется, и все равно, в каком она обличие — РФ или СССР. Я же думаю, что сегодня российская идеология принципиально иная и отличается от идеи классовой борьбы и экспорта перманентной революции в подаче СССР.
— В чешской общественной дискуссии встречается мнение, мол, если мы будем торговать с Россией, то мы станем российским сателлитом, или если мы будем энергетически зависимы от России, нам придется исполнять ее внешнеполитические цели и пр. Опасаетесь ли вы, что Россия заинтересована в том, чтобы влиять через крупные компании, связанные с Кремлем, на чешскую общественную жизнь, например, посредством спонсирования политических партий или участия в СМИ?
— По той же логике, партия TOP 09 спасла бы свою западную душу тем, что поедала бы только персидскую икру, так как США, ввозя русскую, против собственной воли стали зависимыми сателлитами. Это просто глупость, и ЧР сделала достаточно для того, чтобы иметь энергетическую политику в рамках своей ориентации в области безопасности. ЧР является логической и исторической частью Западной Европы, членом ЕС и НАТО. Это ограничивает тут российское влияние — и очень сильно. Мы покинули российскую политическую орбиту в 1989 году, и сегодня в условиях глобализации все торгуют со всеми. Так что политической партии, самоубийственно спонсируемой Кремлем, тут не существует, а наши СМИ принадлежат кое-кому другому.
— Является ли чешская демократия и ориентация на Запад настолько сильными, чтобы были обеспечены свобода слова, независимость суда и полиции и относительно некоррупционная работа государственного аппарата в случае, если бы была некая угроза с российской стороны? Должны ли мы на самом деле так крепко держаться за юбку Запада, опасаясь угроз для себя в случае развития собственных отношений с Россией и Китаем?
— Я думаю, что после полувека в советских тисках мы хорошо знаем, кто мы и кем мы не являемся. Собственные отношения с Россией и Китаем у нас есть, как и у любого члена ЕС. И с их точки зрения мы действительно намного интереснее в качестве союзных европейцев и части полумиллиардного рынка, нежели в качестве государства с населением примерно в 40% современного Пекина или 30% Мехико-Сити.
— Частым аргументом, которым часто упрекали господина президента, было то, что «агенты Лукойла в окружении президента Земана сделали свое дело», как заявил Карел Шварценберг. Встречаете ли вы на Пражском Граде агентов Лукойла?
— Верите, нет. Более того, последнее сообщение о Лукойле, которое я видел в печати, было в том духе, что эта компания вообще уходит из ЧР. Так что эти инсинуации не имеют под собой почвы.
— Россия якобы говорит о борьбе с исламскими террористами, так как сталкивается с проблемами в своих кавказских колониях. Как вы лично оцениваете политику, которую, например, в Чечне проводит Рамзан Кадыров, которого иногда называют лидером с чертами диктатора?
— Я не специалист по Кавказу, и я в целом рад, что мне никогда не приходилось оценивать чеченцев.
— Что вы думаете о двух чеченских войнах и политике, которую президент Путин ведет на Кавказе?
— Он знает, что делает, и, зная его варианты, ему не позавидуешь, а о причинах, которые к этому привели Россию, чеченцев, дагестанцев и других, можно было бы издать солидную книгу в несколько томов.
— Генерал Петр Павел, который занял высокий пост в НАТО, заявил, что считает Россию не союзницей, а противником. Что вы думаете об этой позиции?
— Я уважаю господина генерала, и с позиции организации, где он будет нас представлять, ничего иного он сказать не мог.
— С какими чувствами вы следите на нынешними событиями на Украине, где в целом соблюдается перемирие и готовятся к выборам? Не пришло ли время отменить санкции?
— Пришло время искать способы начать разрядку ситуации. Чтобы в будущем мы могли отвечать на шаги навстречу тем же, а на шаги недружественные отвечать созданием трудностей тем, кто их предпринимает. Задача дипломатии всегда заключается в том, чтобы быть готовым к двум вариантам. Какой из них пригодится, решат политики.
