Советские анекдоты популярны в Венесуэле

В конце ноября я оказался в довольно шикарном гостиничном баре в Каракасе. Я был там на одном большом мероприятии, которое по техническим причинам началось на час раньше, и в результате я сидел там один, став жертвой своей почти безукоризненной пунктуальности. Чтобы как-то скоротать время, я начал разговор с наиболее дружелюбным из двух барменов, который явно предпочитал сам говорить, а не беседовать и который продемонстрировал спонтанность, легко переходя от моего заказа к рассказыванию мне следующего анекдота:

Пожилой человек входит в продовольственный магазин в Каракасе. Терпеливо постояв в очереди, он просит продавца дать ему упаковку масла для жарки, бутылку молока и четверть килограмма кофе. Работник магазина извиняется и говорит о том, что этих трех товаров нет в наличии, после чего разочарованный клиент уходит. Услышав состоявшийся разговор, следующий в очереди покупатель, обращаясь к владельцу магазина, замечает: «Масло для жарки? Молоко? Вот старый глупец, он, наверное, сумасшедший». Хозяин магазина на минуту задумывается, а затем говорит: «Это верно, но какая замечательная память!»

Больше всего в этой шутке меня поразило том, что я ее уже слышал — около десяти лет назад в Чешской Республике от грубоватого реформированного коммуниста. Я поехал в Восточную Европу по студенческому обмену для того, чтобы изучать переход от социалистической экономики — неоценимый набор навыков (так мне, по крайней мере казалось) для того момента, когда революция Уга Чавеса споткнется, и мое поколение, получившее образование за границей, будет привлечено для перестройки страны. Это было в 2003 году, когда Чавес все еще укреплял свою власть. С того времени я переживаю и фиксирую накопление бедствий этой страны: мгновенные спекулятивные операции с активами для людей, обладающими хорошими связями, дефицит всего и бесконечные очереди для других. Однако рассказанный барменом анекдот стал для меня наиболее явным из замеченных мной в Венесуэле отголосков тех событий, которыt происходили в Европе в советскую эпоху.

Вскоре бармен рассказал мне еще один анекдот:

Англичанин и француз находятся в музее и восхищаются картиной эпохи ренессанса, на которой изображены пребывающие в раю Адам, Ева и яблоко. Британец замечает, что Адам, разделяя яблоко со своей женой, демонстрирует чисто британскую особенность. Француза это не очень убеждает, и он, в свою очередь, говорит: эта пара очень спокойно относится к своей наготе, что свидетельствует о том, что они французы. Проходивший мимо венесуэлец слышит этот разговор и откровенно замечает: «Извините, кабальерос, но это, несомненно, жители Венесуэлы: им нечего надеть на себя, им, практически, нечего есть, и при этом они якобы находятся в раю». Эта шутка также происходит из стран Варшавского пакта. В интернете ее можно найти в самых разных вариантах, меняется только национальность третьего участника — сначала это житель Советского Союза, а потом Кубы и даже Северной Кореи (Надо отдать должное англичанину и французу — они, в основном, удерживают свои позиции).

Подобные шутки о жизни в условиях марксизма русские в эпоху холодной войны называли анекдотами, и они становились все более важным средством критики в тот период, который непосредственно предшествовал развалу советской системы. Этот жанр почти не изменился с тех пор, и он без труда пересекает культурные и географические границы, подчеркивая определенные общие черты революционной марксистской системы (дефициты, рассказывающая о великих достижениях пропаганда, неумелая правительственная бюрократия), а иногда они служат для того, чтобы показать соединение ума, терпения, возмущения и отчаяния, с помощью которого люди реагируют на существование подобных условий.

Все перечисленные черты, несомненно, являются типичными для сегодняшней Венесуэлы. И даже оптимистичные и похожие на вольтеровского Панглосса правительственные средства массовой информации, кажется, больше не отрицают наличие трудностей, с которыми сталкивается Венесуэла. Кроме того, они отошли от официальной точки зрения, согласно которой ЦРУ якобы ведет «медийную войну», направленную на борьбу с революцией с помощью лжи, и заменили ее на идею о том, что ЦРУ ведет «экономическую войну», целью которой является свержение правительства с помощью создания дефицита и фиктивных очередей, состоящих из агентов-провокаторов.

Экономика Венесуэлы слишком зависит от нефтедолларов, и правительство направляет нефтяные доходы на оплату импорта пищевых продуктов, медикаментов и других основных товаров, которые оно не в состоянии производить внутри страны. Власти не смогли диверсифицировать экономику и не сделали накоплений в период высоких цен на нефть, и Венесуэла находилась в стадии рецессии еще до того, как цены на нефть обрушились в прошлом году. Не желая признавать свое поражение и официально девальвировать фиксированную валюту, а также отказаться от таких популярных дотаций как очень дешевый бензин, правительство сохраняет свою кредитоспособность, в основном, за счет печатания денег для покрытия своих внутренних обязательств, а также с помощью обременительного ценового контроля. Кроме того, оно постоянно затрудняет доступ к иностранным валютам. За подобные шаги приходится расплачиваться устремившейся в стратосферу инфляцией и страшным дефицитом основных товаров. Очевидна привлекательность юмора советского стиля перед лицом подобных проблем.

В 2008 году кинодокументалист Бен Льюис (Ben Lewis) опубликовал книгу под названием «Смех и Молот» (Hammer and Tickle), которая представляет собой замечательный сборник анекдотов, собранных в странах бывшего советского блока. В книге также представлен обзор той роли, которую юмор играл в европейском коммунизме, и при этом сам автор доказывает — в основном, с помощью самих анекдотов, — что юмор сыграл фундаментальную роль в разрушении этой системы. К сожалению, Льюис ограничился лишь советской сферой.

В одном единственном параграфе, обращенном к остальному миру, он сбрасывает со счетов китайцев, вьетнамцев и камбоджийцев, утверждая, что никто их них, кажется, «не смог выразить таким же образом свой опыт жизни при коммунизме» — вероятно, они сделали это с помощью других средств, но только не анекдотов. Кубинские шутки, по его мнению, сфокусированы больше на оскорблении лично Кастро, чем на мрачности жизни внутри системы. Если где-то и существуют шутки о жизни в условиях марксизма, то они, как считает Льюис, позаимствованы из советского опыта и не могут поэтому считаться «подлинным выражением» населения страны.

Я бы сказал иначе. Заимствование определенных анекдотов свидетельствует о чем-то глубоко истинном: получается слегка размытый спектральный снимок духа времени (zeitgeist) конкретного места. Что касается венесуэльцев, то их анекдоты сфокусированы на некоторых аспектах жизни — на ум сразу приходят дефициты, коррупция, пропаганда и мумифицированные прежние лидеры, — которые кое-что говорят о произошедшей в стране революции, а также о современных заботах народа Венесуэлы. Анекдот относительно отсутствия масла для жарки укоренился в Каракасе в определенный момент, тогда как другие шутки относительной крайностей тоталитарного режима — скажем, анекдот о том, как испуганный кролик пытается спастись от облавы, которую тайная полиция устроила на верблюдов («Я знаю, но вы попробуйте объяснить это сотрудникам тайной полиции!») — не обладают притягательной силой.

По крайней мере, пока не обладают. Я еще не слышал анекдота об испуганном кролике в Каракасе, однако я не удивлюсь, если что-нибудь в этом роде станет там более популярным после прихода Николаса Мадуро к власти в 2013 году. Что угодно можно говорить о недостатках Чавеса, но только не о недостатке у него уверенности. Он часто одобрял критику и отвечал на нее, как только мог. В отличие от него Мадуро совершает ошибки и чувствует себя неуверенно, а еще он привнес новую параноидальную суровость в венесуэльскую революцию.

Недавно был принят новый закон, который позволяет использовать «потенциально смертельную» силу, в том числе боевые патроны, для поддержания порядка. А политические аресты сегодня стали широко распространенными — арест в феврале полицейским подразделением разведывательной службы SEBIN мэра Каракаса Антонио Ледесма (Antonio Ledezma) по обвинению в организации заговора является наиболее заметным примером. Кроме того, Мадуро пытается заставить всех замолчать, он усиливает цензуру для карикатуристов, авторов редакционных статей и телевизионных сатириков. (Моя собственная колонка, написанная для газеты El Universal, оказалась в числе тех публикаций, которые были недавно запрещены). Пока трудно сказать, влияют ли подобные события на характер рассказываемых анекдотов в Венесуэле, однако в результате оказалось, что они, судя по всему, являются наиболее безопасной формой выражения для критического по отношению к правительству юмора.

Нельзя сказать, что рассказывание подрывных анекдотов стало более распространенным, однако я слышал об одной получившей недавно хождение шутке, в которой характеристика революции представляется довольно показательной. Когда я проконсультировался на этот счет с Франсиско Торо (Francisco Toro), с блогером и бывшим свободным венесуэльским журналистом, он сказал, что недавно слышал один анекдот, который, как он считает, имеет советское происхождение:
Два человека стоят в очереди за продуктами питания, и один из них, в конечном итоге, не выдерживает. «Ну все, — заявляет он, — я устал от очередей — теперь я пойду и убью Николаса Мадуро». Он быстро покидает очередь, но через час появляется вновь и проталкивается на свое прежнее место. «Я не смог, — говорит он. — Очередь тех, кто собирается убить Мадуро, оказалась еще длинней».

На самом деле бывший американский советник президента по национальной безопасности Брент Скоукрофт (Brent Scowcroft) в своих мемуарах «Мир стал другим» (A World Transformed), которые он написал в соавторстве с Джорджем Бушем-старшим, говорит о том, что он слышал такой же анекдот про Горбачева в последние дни существования Советского Союза — а рассказал его ему не кто иной, как сам Горбачев. В эпоху Горбачева анекдоты о жизни в условиях марксизма многие считали свидетельством прочности советского режима. Учитывая это, Рональд Рейган в период окончательного развала европейского коммунизма попросил Госдепартамент составить список популярных среди восточных европейцев анекдотов для того, чтобы он сам мог их использовать.

Один из них, в котором речь идет о покупке автомобиля в Советском Союзе, он рассказал в своей речи в 1988 году:
Один человек приходит покупать машину. Он дает деньги, и тот, кто этим занимается, говорит ему: «Окей, приходите через десять лет и забирайте ваш автомобиль». Покупатель спрашивает: «Утром или вечером?» Человек за прилавком задает вопрос: «Какая разница, это же будет через десять лет?» А покупатель говорит: «Дело в том, что утром должен прийти сантехник».

В настоящее время в очереди за новой машиной в Венесуэле нужно стоять всего около четырех лет, однако терпение венесуэльцев по отношению к существующей системе, кажется, достигло своего предела. Экономическая модель страны, судя по всему, неумолимо приближается к своему краху, тогда как проправительственные средства массовой информации пытаются успокоить население публикациями, призванными объяснить, почему стояние в очереди, на самом деле, полезно, а также восхваляют образование нового поста вице-премьера, ответственного за наивысшее социальное счастье, однако достигнутые результаты особых восторгов не вызывают.

По данным опроса, проведенного в декабре прошлого года компанией Datanalisis, 86% венесуэльцев в настоящее время считают, что их страна сбилась с правильного пути, и только 23% поддерживают Мадуро. Тем временем на портале YouTube размещается большое количество видео, показывающих пустые полки, покупателей, пытающихся получить дефицитные товары, а также вспышки гнева у людей, стоящих в очереди (особенно в тот момент, когда люди с хорошими связями пытаются пройти без очереди), и подобные настроения распространены сегодня далеко за пределами традиционного для оппозиции среднего слоя.

Уже давно мантрой-раздражителем среди критиков революционного режима в Венесуэле является призыв к тому, чтобы венесуэльцы перестали смеяться над своими невзгодами и попытались, на самом деле, что-то с ними сделать. От анекдотов к избирательным урнам — есть признаки того, что именно такое движение сейчас и происходит.