Спорить с пропагандой сложно, почти невозможно. Пропаганда говорит: «Борис Немцов стал сакральной жертвой, его смерть невыгодна Путину». И даже если начать возражать, рассуждая, кому выгодна или невыгодна смерть Немцова, и можно ли считать его «сакральной жертвой», то получится, что мы принимаем логику пропаганды, говорим на ее языке, признаем за ней право оценивать человеческую смерть с точки зрения чьей-нибудь политической выводы. Кто спорит с пропагандой, тот уже проиграл ей, она уже подействовала, уже достигла цели.
Посмертное неуважение
Российское телевидение после смерти Немцова демонстрировало данные социологических опросов: уровень доверия к Борису Немцову был минимален, даже в рейтинге оппозиционеров он был только шестым, а в рейтинге российской элиты — 113-м. «Он никому не мешал и не составлял никакой политической конкуренции», — делает вывод ведущий, и как с ним поспоришь? Мешал? Но ведь рейтинги перед глазами, остается только согласиться.
Поразительно, но даже те, кого возмущают пропагандистские методы российской власти, в эти дни с легкостью приняли ее логику. Об убийстве Бориса Немцова даже самые доброжелательно настроенные к нему авторы рассуждают как о политическом событии, интересном прежде всего с точки зрения процессов, которые это событие за собой повлечет. Та же логика, что у власти, настаивающей на провокационном характере убийства. Власть предлагает смотреть на убийство Немцова как на источник политической дестабилизации, а оппоненты Кремля рассуждают о перспективах дальнейшего обострения борьбы вокруг Владимира Путина, об ужесточении нравов в политике и даже о возможных будущих репрессиях.
Точки зрения власти и ее оппонентов кажутся прямо противоположными, но общее между ними есть. Это фигура самого Бориса Немцова, к которому и власть, и ее критики относятся одинаково — просто как к мертвому телу на мосту. Убийство как источник политических последствий — в этой схеме на месте Немцова мог бы быть кто угодно, фигура убитого не имеет никакого значения. Парадоксальным образом и власть, и ее оппоненты оказались единодушны в посмертном неуважении к Борису Немцову, даже если на словах утверждается обратное.
Остались Навальный и Каспаров
В одном из первых комментариев к убийству Бориса Немцова пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков призвал не считать смерть политика «началом череды подобных убийств». Песков часто произносит вещи, с которыми невозможно согласиться, но здесь спорить не с чем — череда таких убийств невозможна в принципе, потому что оппозиционных лидеров, сопоставимых с Борисом Немцовым, можно пересчитать по пальцам руки, их слишком мало.
В избранный два с половиной года назад Координационном совете российской оппозиции входили 45 человек — там были представлены все сколько-нибудь значимые деятели несистемной оппозиции. Но из этих сорока пяти, если не брать деятелей искусства и шоу-бизнеса, узнаваемых вне зависимости от их политической активности, только трех человек можно было считать настоящими медийными оппозиционерами (то есть, если грубо, теми, кого, показывая по телевизору, можно не подписывать титром). Это Алексей Навальный, Гарри Каспаров и Борис Немцов. Теперь этот список стал на треть меньше.
Или даже не на треть. Тот же Гарри Каспаров давно не появляется в России и фактически отошел от российской политики. Два-три года назад именно Каспаров и Немцов с их связями в западных политических кругах и финансовыми возможностями были основным, если не единственным, движителем антипутинской активности по обе стороны российской границы. Им удавалось находить деньги для оппозиционных движений и партий, прежде всего «Солидарности» и «Парнаса», именно они чаще других выступали в мировой прессе с антипутинскими манифестами и, лично встречаясь со многими американскими сенаторами, фактически уговорили их принять «закон Магнитского».
Известно также о личной роли Бориса Немцова в принятии после событий на Украине санкций против российских чиновников и компаний в США и Евросоюзе. После ухода Гарри Каспарова из российской политики Борис Немцов остался единственным российским оппозиционером, способным добиваться связанных с Россией политических решений в западных странах. Теперь такой возможности у российской оппозиции нет, международные связи и влияние Алексея Навального выглядят гораздо скромнее.
Убийство Бориса Немцова — это не только источник будущих политических перемен, о которых говорят сегодня комментаторы. Это уже свершившийся болезненный удар по и без того слабой российской оппозиции. Лишившись Немцова, оппозиция в России будет вынуждена заново учиться искать деньги в России и связи на Западе — если, конечно, у нее на это вообще останется время до того, как она будет полностью разгромлена.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Убийство Бориса Немцова — это не только источник будущих политических перемен, о которых говорят сегодня комментаторы. Это уже свершившийся болезненный удар по и без того слабой российской оппозиции. Лишившись Немцова, оппозиция в России будет вынуждена заново учиться искать деньги в России и связи на Западе — если, конечно, у нее на это вообще останется время до того, как она будет полностью разгромлена.
