Архив: Вторая мировая — всегда с нами

Статья опубликована 27 августа 1979 года в журнале Time.

Джонатан Свифт называл войну «безумной игрой, которую так любит наш мир». Сейчас, когда она стала еще безумнее из-за угрозы ядерной катастрофы, мир научился удовлетворять этот завороженный интерес человека к войне тем же способом, что с таким успехом использовался в «Илиаде» и Библии: вновь и вновь «переигрывая» крупные конфликты на безопасной временной дистанции. И сегодня, спустя 40 лет после начала Второй мировой войны и 34 года после ее окончания, — капитуляции Японии — этот величайший конфликт в истории по-прежнему занимает умы и воображение американцев.

Она становится темой все новых серьезных исследований, и неизменно вызывает безграничный интерес у широкой публики. Вторая мировая стала настоящим «рогом изобилия» для индустрии развлечений, поставляя сюжеты для произведений любых жанров, от туповатой комедии до высокой трагедии, «ужасов», триллеров и даже фантастики, для нескончаемого потока популярных исторических трудов, романов, фильмов и телепередач. Более того, по словам экспертов, отслеживающих тенденции в этой области, Вторая мировая война, хотя и не породила до сих пор своих «Унесенных ветром», уже заменяет войну между Севером и Югом в качестве того конфликта, который наша страна наиболее пристально изучает, анализирует, и — не станем кривить душой — смакует.

Конечно в США всегда существовал живой интерес ко Второй мировой войне, но в последние годы аппетит наших соотечественников ко всему, что с ней связано, приобретает уже попросту гомерические масштабы, а насыщают его так, как будто он вовсе неутолим. К примеру, только одно издательство Bantam Books за последние полтора года выпустило 31 научную и научно-популярную книгу о войне, причем 15 из них были выброшены на рынок одним «залпом», в марте прошлого года; похоже книгоиздатели поставили перед собой цель — постоянно заваливать полки магазинов новыми названиями и переизданиями ранее вышедших трудов об этом конфликте. Ту же тенденцию на рынке отражает и другой факт: количество подписчиков на серийное издание TIME-LIFE Books о Второй мировой войне в 20 томах перевалило за 780 тысяч, и подписка продолжается. А ведь один перечень уже вышедших книг об этом конфликте занимает в Books in Print 12 страниц, отпечатанных мелким шрифтом. В свете сказанного не стоит удивляться, что последний роман Германа Вука (Herman Wouk) «Война и память» (War and Remembrance) 44 недели продержался в списке бестселлеров, а сюжет самой популярной книги этого года — «Выбора Софи» (Sophie’s Choice) Уильяма Стайрона (William Styron) навеян Холокостом.

Впрочем, книжный мир — лишь одна из сфер, где проявляется обострившийся интерес к войне. Такие романы, как «Ребята из Бразилии» (The Boys from Brazil), «Орел приземлился» (The Eagle Has Landed) и «Солдаты королевы» (Soldier of Orange), уже экранизированы, а сейчас идут съемки фильма по роману Кена Фоллета (Ken Follett) «Игольное ушко» (Eye of the Needle) — автор между тем работает над новой эпопеей о Второй мировой войне. Хотя фильмов об этом конфликте, естественно, выходит меньше, чем книг, эти кинопроекты — с тех пор как в 1970 году по экранам страны триумфально прошел «Паттон» (Patton) с Джорджем Скоттом (George C. Scott) в главной роли — отличаются все большей зрелищностью и амбициозностью. Сетка телевещания буквально забита документальными и художественными фильмами о Второй мировой войне — от недавно показанной шестичасовой биографической ленты о деятельности Эйзенхауэра в годы войны до ежегодно повторяемых «Командующих» (The Commanders). Документальная книга о разведчиках «Человек, которого называли бесстрашным» (A Man Called Intrepid) — лишь одна из многих, экранизированных для телевидения. В сентябре прошлого года 80 телестанций по всей стране начали трансляцию 25-серийного фильма «Дневник солдата: хроника скромного героизма» (G.I. Diary, a journal of obscure heroism). Впрочем, самой яркой из телепередач о Второй мировой войне стал документальный блокбастер «Холокост» (Holocaust) продолжительностью в 9,5 часов, показанный в 1978 году. Теперь, по словам Директора CBS по спецпроектам Мэй Холмс (Mae Helms), все телеканалы «пытаются сделать собственный “Холокост”».

Тот факт, что страну захлестнул такой поток материалов о войне, не может не удивлять. Конечно, отчасти интерес людей к этому периоду в объяснениях не нуждается. В конечном итоге, американцы старше 34 лет были либо очевидцами, либо участниками Второй мировой: она стала частью их собственной биографии. Есть, однако, и иные, более конкретные причины сегодняшнего повышенного внимания к этому конфликту.

Отчасти оно связано с тем, что в последние годы, в связи с рассекречиванием архивных документов, в научный оборот был введен огромный массив новой информации. Британия сняла гриф «секретно» с материалов по этому периоду в 1972 году, в США аналогичная работа происходило поэтапно, и была закончена к 1975 году. Естественно, ученые и писатели ринулись на поиски новых, неизвестных доселе фактов. Одним из результатов стала изданная в прошлом месяце книга с рекордно длинным названием: «Операция “Ультра”: первый рассказ о величайшей тайне Второй мировой войны, основанный на официальных документах» (Ultra Goes to War: The First Account of World War II’s Greatest Secret Based on Official Documents). В чем состоит «величайшая тайна»? В том, как союзники использовали — или не использовали — данные, полученные за счет перехвата немецких шифровок.

Кроме того, переход США от конфронтации с России к нынешней политике разрядки побуждает многих ученых к попыткам по-новому взглянуть на историю «холодной войны», которая, как известно, стала побочным результатом Второй мировой. Многие из причин, обусловивших ее начало, связаны с решениями, принимавшимися еще в ходе борьбы с нацистами. Так, решение союзного командования остановить танки генерала Паттона, рвавшегося на Берлин, привел к изоляции германской столицы и превратил ее в одну из главных «горячих точек» конфронтации послевоенных лет. Роберт Даллек (Robert Dallek), профессор истории из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, отмечает в этой связи: «Нам надо оглянуться назад. Ситуация, в которой мы оказались сейчас — прямой результат событий тех лет». Даллек с немалым удивлением рассказывает: его новая книга «Франклин Рузвельт и американская внешняя политика, 1932-45 годов» (F.D.R. and American Foreign Policy, 1932-45) вышла в свет три месяца назад. Ожидалось, что она заинтересует только специалистов, но к сегодняшнему дню продано не несколько сотен, а целых 10 тысяч экземпляров книги. Автору остается лишь констатировать: «Популярная, оказывается, тема».

Популярна она еще и потому, что некоторое время назад нашими соотечественниками овладело довольно специфическое настроение. Речь идет о смутном раздражении и беспокойстве, которое часто приписывается травме, нанесенной стране Вьетнамской войной, тревоге, вызванной разбродом и аморфно-равнодушным морального состояния общества, явным отсутствием в сегодняшней Америке какого-либо объединяющего и вдохновляющего начала. В этой атмосфере у старшего поколения проявляется ностальгия, а у молодежи любопытство по отношению к легендарной эпохе солидарности и единения ради общей цели. Чтобы осознать величие и героизм тех лет, достаточно перечислить имена титанов — тогдашних лидеров и военачальников: Рузвельта, Черчилля, Сталина, де Голля, Маршалла, Эйзенхауэра, Монтгомери, Брэдли, Паттона, Макартура, Нимица. Такие же чувства навевает перечень важнейших лозунгов и вех войны: требование о безоговорочной капитуляции агрессоров, высадка в Нормандии, битва в Арденнах, высадка в Анцио, бои за Гуадалканал, Хиросима, капитуляция Японии. Сегодня очень многие отправляются в «паломничество» к тем безвозвратно ушедшим временам; среди тех, кто обратил на это внимание — Роберт Кейн (Robert Kane), выпускник Вест-Пойнта, создавший в 1974 году в Сан-Франциско издательство Presidio Press, специализирующееся по военной литературе. Вот что он думает по этому поводу: «Первая мировая война никого не интересует. А Вторая мировая была последней войной за Отечество. На нас напали. У нас были все основания, чтобы в нее вступить. Эта была абсолютно справедливая война».

Таким образом, многие американцы просто черпают вдохновение и энергию, оглядываясь на эпоху, когда, как выразился Эрик Сиварейд (Eric Sevareid), «было понятно, где хорошие, а где плохие». А поскольку сейчас большинство ветеранов Второй мировой достигло того рубежа между зрелостью и старостью, когда размышления о прошлом становятся настоятельной необходимостью, момент для такого ретроспективного взгляда настал самый подходящий. Кроме того, их дети уже достаточно повзрослели, чтобы всерьез заинтересоваться эпохой борьбы и самопожертвования, пролитой крови и победной славы, о которой с гордостью рассказывают их «старики».

В результате многие миллионы людей пытаются понять, по словам историка Фрэнка Кулинга (Frank Cooling) из Института военной истории при Сухопутных войсках США, что расположен в «казармах Карлайл» (Пенсильвания), не только «что я делал на войне», но и «что папа делал на войне». Для Кулинга эти вещи не в новинку. Институт, где он работает, тратит столько времени, собирая информацию обо всех организациях историков-любителей, изучающих войну, что у его руководства возникает опасение — не сорвется ли график систематизации материалов времен второй мировой, сохранением которых это учреждение и призвано заниматься.

Трудно перечислить все возможные мотивы, побуждающие американцев окунаться в историю Второй мировой войны. Читатели, которых сам этот конфликт не волнует, могут заинтересоваться, к примеру, чудовищной фигурой Гитлера — в нашу эпоху помешательства на психологии подобная личность, вероятно, вызывала бы любопытство, даже если бы речь шла не о реальном человеке, а о выдуманном персонаже. А бесконечное число людей, интересующихся Холокостом, должно быть влечет к нему вопрос, в котором сплавились воедино ужас и отвращение, любопытство и удивление — как люди могут делать такое с другими людьми? Нелегко, а то и невозможно, определить даже гамму побуждений, движущих обычными потребителями всей этой неисчислимой «военной продукции». Ясно, что люди, включающие телевизор, чтобы в десятый раз посмотреть непритязательный комедийный сериал «Герои Хогана» (Hogan ’s Heroes), отличаются от тех, кто сметает с полок книжных магазинов «Майн Кампф» или «Взлет и падение Третьего Рейха» (The Rise and Fall of the Third Reich) Уильяма Ширера (William Shirer).

Уже простого стремления отвлечься и развлечься достаточно, чтобы окунуться в гигантский поток самой разнообразной художественной или документальной продукции о Второй мировой войне. Так каждый найдет себе что-нибудь по вкусу: сражения на суше и на море, приключения в воздухе и в подполье, жизнь людей в тылу, тактику, стратегию, дипломатию, идеологию. А с выходом «Отпрыска фюрера» (The Führer Seed) — нового политического триллера Гаса Вайля (Gus Weill) — даже генетическая тематика заняла свое место в этом ряду. Излюбленной темой, естественно, остаются шпионские истории, но «путевку в бессмертие» получает и военная техника: так, недавно вышла подробная «биография» танка «Шерман», где за 45 долларов вы найдете все, вплоть до технических характеристик. Нет недостатка и в «военных историях», которые военный аналитик Дрю Миддлтон (Drew Middleton) саркастически обозначает одной фразой: «Фифи Дюпон как раз стирала своим панталоны, когда в город вошли американские танки».

Нынешняя волна «военной» продукции, должно быть, во многом напоминает старшему поколению американцев период 1939-45 годов. Тогда война вошла в американскую культуру — литературу, кино, драматургию, музыку — задолго до того, как страна в нее вступила. К 1945 году, жаловался критик Бернс Мэнтл (Burns Mantle), посетители бродвейских театров уже «подустали от пьес о войне»; кинозрители должно быть испытывали такое же чувство. Сразу после Пирл-Харбора Голливуд — об этом пишет Ричард Лингман (Richard Lingeman) в своей книге «Вы что не знаете — война идет?» (Don’t You Know There’s a War On?) — бросился патентовать названия планируемых фильмов о войне. Сегодня лишь немногие из тогдашних лент — таких как «Инженерные батальоны в бою» (The Fighting Seabees), «Флот вступает в действие» (The Fleet’s In), «Остров Уэйк» (Wake Island) — заинтересуют кого-либо, кроме киноведов, но одна картина настолько любима зрителями и сейчас, что ее уже никто не воспринимает как фильм о Второй мировой войне’ - я говорю о «Касабланке» (Casablanca).

Лишь спустя годы после окончания войны начали появляться произведения такого уровня, как «Лучшие годы нашей жизни» (The Best Years of Our Lives) или «Нагие и мертвые» (The Naked and the Dead). Пока она шла, такой фильм, как «Мост через реку Квай» (The Bridge Over the River Kwai), проникнутый ощущением бессмысленности происходящего, никогда не был бы снят, а циничный экзистенциалистский гротескный роман вроде «Уловки-22» (Catch-22) ни за что бы не напечатали. Отстраненность достигается на расстоянии, и еще больший временной отрезок нужен, чтобы появились самые лучшие произведения о войне — такие, например, как исторические труды покойного Корнелиуса Райана (Cornelius Ryan), неизменно пользовавшиеся широкой популярностью у американской аудитории. Можно сказать, что именно мастерские произведения Райана, — и сами книги, и их экранизации — «Самый длинный день» (The Longest Day), «Последняя битва» (The Final Battle) и «Далекая переправа» (A Bridge Too Far) — создали основу для нынешнего повышенного интереса к Второй мировой, и прочно вошли в нашу «общенациональную память» о том времени.

Пристальное внимание американцев ко Второй мировой войне — не большая и не меньшая загадка, чем вековечная завороженность человечества войнами вообще. Этот феномен и понятен, и противоестественно загадочен — как сама человеческая природа. Казалось бы, любой разумный человек должен стремиться как можно скорее забыть кровавый лик войны. Тем не менее, людей всегда тянуло к войне, они вспоминают ее, возвышают, ищут в ней вечные истины. В конце концов, ничто так не обнажает суть вещей, как война — она выявляет, обостряет и усиливает любые чувства и стремления — как хорошие, так и дурные.

Оскар Уайльд говорил: интерес к войне связан с тем, что в ней находят обаяние порочности. Его гипотеза: «Когда ее сочтут пошлой, она утратит свою популярность». Очевидно, пока пошлость войны не пересилила ее порочного обаяния, или присущего ей элемента «авантюрности», пусть и переживаемого вами опосредованно, на чужом опыте. Но даже если оставить это за скобками, Вторая мировая еще долго будет оставаться в Америке популярной темой — хотя бы потому, что миллионы людей по-прежнему считают ее «звездным часом» истории нашей страны.