До встречи, Москва!

Нет, я не испытываю гордости от того, что мне запретили въезд в Россию.

Только грусть.

Большую и искреннюю грусть.

Причем, грустно мне не за себя.

И не за 88 бывших и нынешних политических деятелей из Польши, Великобритании, Швеции, Бельгии, Германии и других стран, которые тоже попали в этот черный список.

Мне грустно за россиян, во всяком случае, за российских демократов, противников войны на Украине, комитет солдатских матерей, правозащитников и борцов за свободу, журналистов, которые в очередной раз оказываются в заточении и изоляции, лишаются жизненно важных контактов с друзьями из-за границы, оказываются взаперти, в карантине.

Вопреки всему, о чем сейчас пишут повсюду, этот список направлен не против западных людей, а против россиян.

Он не создает проблем для Даниэля Кон-Бендита, Карла-Георга Веллмана или меня самого: мы никогда не отдыхали в Москве или Сочи.

Но это проблема для наших друзей в стране — тех, чьи устремления и справедливую борьбу мы поддерживаем по мере наших сил.

Это проблема для боевых товарищей покойного оппозиционера Бориса Немцова, которого убили 27 февраля на Большом Москворецком мосту, в нескольких десятках метров от Кремля. Нам пообещали провести должное расследование, которое бы пролило свет на обстоятельства, выявило исполнителей и заказчиков преступления, однако с тех пор прошло три месяца, а мы все еще ждем. Три прошло, пройдут другие, а следователи продолжат все так же напускать туману.

Это не просто проблема, а своего рода коллективное наказание всей той части российского гражданского общества, которая стыдится Путина и нуждается в европейском гражданском обществе, чтобы сохранить надежду на то, что страна заслужила лучшего лидера и не обречена на азиатский деспотизм в его евразийской интерпретации.

Такова старая стратегия диктаторов: изолировать граждан, обрезать связь с внешним миром, задушить их, лишить надежды.

Таков извечный соблазн российского автократизма, который, от Брежнева до Путина, ничему не научился и ничего не забыл. Сначала нужно разобраться с инакомыслящими, отправить их за решетку (Pussy Riot, Алексей Навальный), устранить (Анна Политковская, Сергей Магнитский), изгнать (Михаил Ходорковский). Нужно заставить замолчать всех тех неудобных людей, которые думают не так, как хочется власти, слишком много знают о работе государственной машины, с легкостью замечают любую новую ложь. Наконец, нужно задвинуть в сторону иностранных наблюдателей, запугать их, а, если угроза не сработает, захлопнуть дверь у них перед носом.

В стране затыкают рот прессе и несогласным. Устраивают гонения на «гомосеков», «черных», татар и остатки свободных чеченцев. Запрещают НКО. Скрывают имена погибших на Украине солдат и, если верить источникам, даже пытаются спрятать их трупы. В таких условиях, понятное дело, нужно как можно меньше свидетелей.

Лично для меня ничего не изменилось.

Я все так же считаю Путина врагом, причем не только для демократии в его стране, но и для демократических стран в целом.

Какие бы иллюзии ни строили себе полезные идиоты пускающего корни в Москве нового тоталитаризма, я считаю, что тот придерживается стратегии ослабления, дестабилизации и, в конечном итоге, распада Европейского Союза, который считает виновником развала Советского Союза, «главной геополитической катастрофы ХХ века».

Но я люблю Россию.

Я еще со времен новой философии являюсь пламенным другом русского народа.

Я восхищаюсь его культурой, горжусь тем, что посвятил немалую часть жизни продвижению на Западе книг Солженицына, Мандельштама, Сахарова и прочих Буковских. Мне еще по силам провести черту между последним кагэбэшником и наследниками Толстого, Достоевского и Тургенева.

Поэтому такая жалкая провокация (она, кстати, противоречит всем положениям и нормам международного права) как составление этого черного списка не заставит меня свернуть с этого пути.

За несколько дней до этой новости первый канал национального телевидения попросил меня о «долгом» и «развернутом» интервью.

Я ответил согласием.

Я даже с радостью согласился на беседу в Москве, в прямом эфире.

И я не отступаюсь от сказанного.

Я готов на любой, даже жесткий и бескомпромиссный диалог, не боюсь разногласий.

Повторюсь, нет худшего решения, чем бросить великий народ в противостоянии с тиранией.

Так что, до встречи, московские и российские друзья!