О величии и гениальности Евгения Максимовича Примакова в эти дни было сказано и еще будет сказано так много, что у него практически не остается шансов войти в историю тем, кем он и был на самом деле.
А был он, конечно, выдающимся, а также заслуженным. (Да, как ни крути, а получается Евгений Шварц: «Вы вовсе не величайший, а выдающийся. И не святой, а простой аскет и подвижник». Уж такова природа власти, которую он так хорошо знал. Оба Евгения хорошо знали. Один снаружи, другой изнутри).
«Никакого величия, никаких заслуг, синильный, советский интриган, властный, трусливый, скучный», — пишет о нем в комментарии в ФБ Демьян Кудрявцев, а Демьян, наверное, самый бывалый и опытный человек своего поколения.
Но проблема в том, что Евгений Примаков вообще из другой жизни — даже не из советский, а из советско-арабской. Человек, который мог, например, в простом аспиранте разглядеть будущего главу Палестинской автономии — и да, он таки сделал это.
Журналист Михаил Гохман очень тонко подметил это в своем блоге: «Старик пережил всех своих друзей. И заживо сгнившего террориста Арафата, и задушенного петлей Саддама, и умершего на скамье подсудимых Милошевича, и насаженного на арматурину Каддафи, и потерявшего надежду выйти из тюрьмы Азиза. Старик умер в своей постели. Он был самым умным из всех своих друзей. Он был политиком той, старой эпохи. Времен Брежнева и Андропова, Никсона и Киссинджера. Даже на фоне Ельцина он был старомоден. Его разворот над Атлантикой никого не испугал, его время ушло. Сейчас можно гадать, что было бы, стань Примаков президентом. Ничего бы хорошего не было. Закрутил бы гайки, приструнил прессу, посадил бы Березовского и еще десяток богачей, а старые пердуны, которых он набрал бы в правительство, обрушили бы нахрен экономику. Но он не был вором и взяточником».
Да, по нынешним временам — практически подвиг.
Но главное, конечно, не в этом. Его американские коллеги говорят о его работе точно и искренне. «Евгений был […] прагматичным дипломатом, который видел новые возможности партнерства для России и Запада после окончания холодной войны. Я считала его своим хорошим другом и выражаю искренние соболезнования его семье и друзьям. Его будет очень не хватать», — говорит Мадлен Олбрайт, и в ее словах чувствуется не только дипломатическое сочувствие.
А вот Генри Киссинджер: «Он проявлял изобретательность в том, чтобы попытаться улучшить отношения с другими государствами, в том числе, что самое главное, с Соединенными Штатами. В то время, когда в мире нарастает нестабильность, нам всем будет не хватать его мудрого совета и доброго юмора. Мне будет не хватать настоящего друга».
Юмор — это да, этого не отнять: Евгений Максимович был лучшим тамадой, как уверяют люди, хорошо знавшие этот подвид дипломатического искусства.
А я, как завсегдатай старейшего и знаменитого московского заведения «Петрович» в Кривоколенном переулке, могла бы рассказать с десяток баек об этом свойстве уроженца Тбилиси Примакова: Евгений Максимович знал и ценил «Петрович», бывал в этом весьма разудалом и демократическом месте.
И вот еще одна очень важная деталь биографии Примакова — очень многое объясняющая, во всяком случае, разъясняющая его карьерный успех после краха советской власти, которая весьма ему благоволила. Документ датирован августом 1991 года:
«Заявление В. Бакатина и Е. Примакова
В редакцию «Правды» поступило заявление двух членов Совета Безопасности СССР В. Бакатина и Е. Примакова. Приводим его полный текст:
Считаем антиконстиционным введение чрезвычайного положения и передачу власти в стране группе лиц. По имеющимся у нас данным, президент СССР М.Горбачев здоров.
Ответственность,, лежащая на нас, как на членах Совета безопасности обязывает потребовать незамедлительно вывести с улиц городов бронетехнику, сделать все, чтобы не допустить кровопролития. Мы также требуем гарантировать личную безопасность М.С. Горбачева, дать ему незамедлительно выступить публично.
В. Бакатин,
Е. Примаков
20 августа 1991 года».
Тогда, в августе 1991-го, это был смелый, если не отчаянный, поступок. Мог бы и промолчать — как он молчал годы, он вообще не сильно любил публично поговорить. Он был очень молчаливым премьер-министром — со стороны казалось, что он вообще не работает, а медитирует. И это в отчаянном 1998-м и в не менее крутом 1999-м, он ведь стал премьером сразу после объявленного страной дефолта. Может, он и правда медитировал, за что ему отдельное спасибо.
Именно тогда в России стала популярной известная цитата: «Капитализм — это то, чем занимаются люди, если оставить их в покое» (сказал Кеннет Мигоут, но у нас эта фраза обычно приписывается Фридриху фон Хайеку).
На самом деле их тогда было трое: Евгений Примаков, его первый зам Юрий Маслюков (тогда же потерявший единственного сына) и Аркадий Вольский, создатель РСПП — «профсоюза олигархов». Три советских зубра, вписавшихся в ранний капитализм и вытащивших на мягких рессорах угробленную экономику.
Теперь уже все трое покойные. Славные были люди, славные времена. Это была великая связка, по достоинству не оцененная. Не в этой команде, но рядом, действовал на поле еще один зубр — Виктор Черномырдин, отлично вписавшийся и, кажется, искренне полюбивший команду «младореформаторов» во главе с Егором Гайдаром.
Такие разные, такие противоречивые, но вот уж точно объединяло их одно: они не врали, не воровали, многое знали, многое умели и искренне хотели счастья и процветания нам, ныне живущим. Которые, кажется, выглядят сейчас полными дураками.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
О величии и гениальности Евгения Максимовича Примакова в эти дни было сказано и еще будет сказано так много, что у него практически не остается шансов войти в историю тем, кем он и был на самом деле.
