Такао Ямада: быть мирной страной

Послевоенный мир в Японии зиждется на болезненном раскаянии в военных деяниях. За последние 70 лет Япония на мировой арене ни разу не делала чего-либо ради собственной военной выгоды. Я уверен, что сейчас мы не вернемся к милитаризму, однако, к сожалению, многие в этом сомневаются. Задача правительства, впрочем, состоит не в том, чтобы выдержать критику. Необходимо давать четкие ответы и развеивать сомнения.

Есть несколько причин, почему в Японии и за рубежом администрацию Абэ считают опасной, однако можно выделить два основных фактора.

Во-первых, премьер-министр Японии Синдзо Абэ (Shinzo Abe) и его окружение отрицают агрессивный характер Маньчжурского инцидента (1931 год). Общественное мнение связывает это со стремлением протащить новый закон о безопасности, поэтому возникает недоверие: «Они призывают к миру, однако на деле являются нераскаившимися милитаристами».

Во-вторых, власть агрессивно реагирует на критику. Да, некоторые критики также не воздерживаются от оскорбительных заявлений, однако раньше правительство и правящая партия умели держать лицо.

Вежливость, скромность, достоинство — это ценности, которые почитались в японском обществе. Я думаю, они не были утеряны и во время послевоенного экономического подъема. Администрация Абэ хочет избавиться от этих традиций? Так они хотят привести мировое сообщество к миру? Вот какие сомнения распространяются в обществе.

Большинство японцев никак не могут согласиться с тем, что и японо-корейская, и русско-японская войны — примеры односторонней агрессии со стороны Японии. За этими военными кампаниями стоит движение Европы на Восток и России — на Юг, которое началось в XIX веке. Разговоры о том, что в этих противостояниях пострадала только Япония, — чистой воды мазохизм.

Тем не менее Маньчжурский инцидент — это другое. Когда после горькой Первой мировой войны Европа начала раскаиваться в милитаризме и территориальной агрессии, Япония захватила Маньчжурию и создала там марионеточное изолированное государство.

Этот взгляд на события прошлого разделяют как японские, так и зарубежные историки. Однако администрация Абэ с ним не согласна, что и является главной причиной недоверия к этой власти. Хотелось бы, чтобы премьер не отрицал слово «агрессия» и разуверил международное сообщество в том, что нынешняя власть уверена в непогрешимости Японии.

Также хотелось бы, чтобы глава Японии не относился с ненавистью к критике правительства и решительно избавлялся в своем окружении от тех, кто способен только браниться и отвечать на критику агрессией.

Япония может с уверенностью говорить о своем раскаянии в военных деяниях, а также гордиться миром, который продлился семьдесят лет. Хотелось бы, чтобы Япония привела к мирному сосуществованию весь мир.

При этом есть опасения, связанные с тем, что это так и останется мечтой, что новый закон в области безопасности увеличит риски, что нас втянут в войну.

Сложно отрицать эти опасения, однако правильно ли утверждать, что Япония смогла отказаться от участия в американских войнах благодаря четкой трактовке девятой статьи Конституции?

Когда я спросил об этом у высокопоставленного чиновника министерства обороны, который принимал участие в японо-американских переговорах по различным войнам — от войны в Персидском заливе до иракской — он ответил мне следующее: «Да, иногда мы пользовались девятой статьей, но главное — это решение правительства!».

Эксперт Хидэо Кобаяси (Hideo Kobayashi) считает так: «Уверенность подобна снегу: она не производит шума и накапливается постепенно». Если следовать этим словам, то 70-летний мир, подобно снегу, укрыл наши острова. Мы должны сохранять уверенность. Это — основа всего.