В июне прошлого года, спустя три месяца после российской аннексии Крымского полуострова и всего за несколько недель до того, как пользующиеся поддержкой Москвы сепаратисты сбили гражданский авиалайнер на востоке Украины, убив почти 300 человек, небольшая группа американцев и россиян собралась на финском острове Бойсто. Политологи и бывшие правительственные чиновники приехали туда, чтобы обсудить судьбу постсоветской страны, чья демократическая революция опустила российско-американские отношения до самой низкой отметки за тридцать лет.
Участники встречи не могли не заметить символичность места ее проведения. Имея общую границу с Россией длиной в 1300 километров, Финляндия изящно и тонко выстраивает свои отношения с восточным соседом. Во времена холодной войны она проводила политику формального нейтралитета, соглашалась с советским вмешательством в ее внутреннюю политику и прибегала к строгой самоцензуре, чтобы не спровоцировать Москву. Это явление, когда Хельсинки добровольно согласился на ограничение суверенитета ради умиротворения большого и агрессивного соседа, получило название «финляндизация». А Советский Союз приводил Финляндию в качестве примера того, что он способен жить в мире и дружбе со своими соседями. Во время прошлогодней встречи в Бойсто такие светила внешней политики, как Генри Киссинджер, Збигнев Бжезинский и Дэвид Игнатиус, нахваливали «финляндизацию», называя ее примером, которому должна следовать Украина.
Но на встрече в Бойсто, участники которой выработали план по урегулированию кризиса из 24 пунктов, была одна весьма примечательная деталь: там не было украинцев. Тот факт, что крупные державы обсуждают судьбы малых стран, но при этом не приглашают их к участию в дискуссии, по понятным причинам вызвал весьма неприятный резонанс в Центральной и Восточной Европе. Исключив украинцев, разработчики инициативы Бойсто — сознательно или нет — подтвердили российскую точку зрения о том, что Украина не настоящая страна, и что ее судьбу могут определять внешние силы. А что касается самих предложений по урегулированию, то большая их часть вполне соответствовала кремлевской линии.
Например, призвав обе стороны вывести войска из некоторых зон конфликта на востоке Украины, подписавшие этот план стороны поставили в нравственном плане на одну доску агрессора и его жертву, приравняв вывод российских сил к выводу украинских войск с их собственной суверенной земли (признаюсь: в то время я подписал открытое письмо, в котором отвергается инициатива Бойсто. Вместе со мной это сделали десятки внешнеполитических аналитиков, в том числе, что очень важно, украинских).
Встреча в Бойсто стала примером того, что на дипломатическом языке называется «переговорами второго уровня, когда близкие к национальным правительствам стороны, не представляя их официально, ведут дискуссии на темы, представляющие взаимный интерес. Америка и ее европейские партнеры проигнорировали Бойсто, однако российское Министерство иностранных дел ухватилось за эту возможность. «Со своей стороны приветствуем стремление общественных и академических кругов внести посильный вклад в урегулирование ситуации на юго-востоке Украины, помочь скорейшему прекращению кровопролития, вызванного силовыми действиями киевских властей», — говорится в заявлении министерства. С радостью отстаивающая все, что льстит ее мнению о себе как о великой державе и идет через головы украинцев, Россия, видимо, посчитала, что поддержка предложений по итогам встречи в Бойсто соответствует ее интересам.
Спонсорами встречи в Бойсто были финское Министерство иностранных дел, Институт мировой экономики и международных отношений (связанный с Российской академией наук) и корпорация Карнеги в Нью-Йорке, являющаяся одним из крупнейших доноров Фонда Карнеги за международный мир, который называет себя «старейшим аналитическим центром по международным делам в США» (такая родословная — не без изъянов: когда-то президентом фонда Карнеги был чиновник госдепартамента Алджер Хисс (Alger Hiss), шпионивший на Советы.) Первыми тремя подписантами инициативы Бойсто стали бывший научный сотрудник фонда Карнеги и управляющий директор фирмы Kissinger Associates Том Грэм (Tom Graham), вице-президент фонда Карнеги по исследовательской работе Эндрю Вайс (Andrew Weiss), также работающий старшим советником в Albright Stonebridge Group, и вице-президент международной программы и директор российской программы из Carnegie Corporation Диана Арсенян (Deana Arsenian). В состав российской делегации вошли научный сотрудник Московского центра Карнеги Алексей Арбатов и бывший руководитель Службы внешней разведки (СВР) Вячеслав Трубников.
Политологи Грэм и Вайс, работающие в крупных консалтинговых фирмах, учрежденных бывшими госсекретарями (Генри Киссинджером и Мадлен Олбрайт, соответственно), стали сопредседателями инициативы Бойсто. Это влиятельные участники трансатлантической дискуссии о России, хотя непонятно, где заканчивается их аналитическая работа, и начинаются деловые интересы. В биографии Грэма на сайте Джексоновского института по международным делам (Jackson Institute for Global Affairs) при Йельском университете, где он работает старшим научным сотрудником, говорится, что он занимается «российскими и евразийскими делами» в интересах Kissinger Associates (Грэм не ответил на письмо с просьбой рассказать о характере своей работы). В биографии Вайса на сайте Albright Stonebridge отмечается, что он «помогает клиентам в вопросах, связанных с Россией и со странами бывшего Советского Союза». В своем электронном сообщении для Daily Beast он заявил: «Моя работа в Albright Stonebridge Group заключается в оказании помощи западным компаниям и благотворительным обществам в понимании российских политических и экономических реалий. А у фонда Карнеги очень строгая политика в вопросах конфликта интересов, когда речь идет о постороннем консультировании, и я в полной мере придерживаюсь этих правил». Вайс не стал вдаваться в подробности того, не запрещает ли ему такая политика давать рекомендации компаниям, пытающимся обойти введенные против России санкции за ее действия на Украине. Он сказал мне, что не может обсуждать конкретные вопросы работы с клиентами в Albright Stonebridge Group.
«Не хочу лицемерить, — сказал специалист по России из известного вашингтонского мозгового треста, когда его спросили о характере консультационной работы Грэма и Вайса, параллельно с которой они занимаются предположительно объективным анализом, — но это похоже на прямой конфликт интересов. Честно говоря, мне кажется, что управлять деньгами американского бизнеса сложнее, чем управлять российскими деньгами, так как американские корпоративные круги идут на контакт, поскольку касательно России у них есть собственные планы, и они весьма умело используют свое влияние».
Арсенян, будучи директором российской программы корпорации Карнеги, приступила к осуществлению проекта под названием «Перестраивая российско-американские отношения». Это вебсайт, где размещаются краткие статьи ученых, которые в подавляющем большинстве выступают за дипломатическую разрядку с Кремлем, против поставок оружия Украине и против антироссийских санкций Запада. Под их попечительством Фонд Карнеги пытается направлять дебаты на тему ответных действий Запада в отношении России в такое русло, которое больше соответствует кремлевским интересам. Действия фонда по разработке и продвижению плана Бойсто — это лишь один элемент разительных перемен в его повестке. Из института, где когда-то работали самые яростные критики Кремля, он превратился в площадку, ратующую за умиротворение все более агрессивной России.
***
Фонд Карнеги стал первым крупным аналитическим центром Запада, открывшим после распада Советского Союза свое отделение в России. По иронии судьбы он может стать последним таким центром. 1994 год, когда создавался центр в Москве, был периодом оптимизма в ожидании либеральных реформ посткоммунистической системы, и Московский центр Карнеги стал одним из ведущих западных форпостов, представляющим независимый и надежный анализ российской внутренней и внешней политики. Когда в 2000 году к власти пришел Владимир Путин, а также на всем протяжении его превращения в нового царя России центр создавал себе репутацию автора качественного и проницательного анализа. Эта репутация строилась отчасти на работе трех специалистов: политолога Лилии Шевцовой, которая стала одним из самых авторитетных аналитиков российской политики, Николая Петрова, возглавившего программу «Общество и региональная политика» и журналистки и писательницы Марии Липман, которая редактировала прославленный русскоязычный журнал центра Pro et Contra. Все трое были решительными и громкими критиками Путина и той коррумпированной и склеротичной системы, которую он ввел.
Но когда Путин в 2012 году вернулся на пост президента после подтасованных выборов и жестокого подавления демократических протестов, в центре стали происходить серьезные изменения. В январе 2013 года центр Карнеги покинул Петров, когда была остановлена его программа. Он признается, что сделал этот шаг не из-за нехватки финансирования, а из нежелания взъерошивать кремлевские перья. «Мое собственное объяснение состоит в том, что данный шаг был инициирован Дмитрием [Трениным, директором Московского центра Карнеги], который считал, что центр должен служить некоторым важным целям, типа контактов на высоком уровне по ядерным вопросам и так далее. А внутренняя политика — это такой нарушитель спокойствия, которого было бы неплохо изгнать из центра Карнеги», — заявил Петров The Daily Beast. С учетом неблагоприятной для западных институтов атмосферы в России давление российского правительства на центр Карнеги могло и не быть столь явным. Данный шаг, отметил Петров, мог быть «реакцией на некие прямые сигналы, либо это было упреждающее действие во избежание проблем». Тренин на просьбу прокомментировать эту историю не откликнулся.
Следующей ушла Липман, которую уволили летом 2014 года, официально уведомив о «кадровых сокращениях». Это стало неожиданностью, не в последнюю очередь из-за того, что в 2013 году московский центр получил трехлетний грант в размере 350 тысяч долларов от Фонда Макартуров на финансирование издания Pro et Contra. Липман сказала мне, что ей «так и не удалось получить ответ», почему она лишилась работы и журнала, хотя финансирования у Pro et Contra было еще на два года. Вайс говорит, что центр решил заменить Pro et Contra на русскоязычный вебсайт Carnegie.ru. «Люди из центра категорически отвергли любые предположения о политических мотивах таких действий, а у меня нет оснований не доверять им», — сказала Липман.
Последней на дверь указали Шевцовой. Было это в октябре, и всего за два месяца до этого она подписала открытое письмо против инициативы Бойсто, что настроило против нее начальство в лице Арсенян и Вайса. Шевцова, которая сегодня работает в Институте Брукингса (Brookings Institution), сказала The Daily Beast: «Центр Карнеги был чудесным местом для работы, с сильными традициями плюрализма взглядов, в том числе самых либеральных принципиальных взглядов. Но за последний год или два я почувствовала, как все меняется, как вытесняются различные точки зрения».
В январе 2015 года, спустя три месяца после ухода Шевцовой, Фонд Карнеги объявил о приеме на работу в свой московский центр трех новых аналитиков, как будто бы на замену ушедшим ветеранам. «Я большой почитатель [Лилии] Шевцовой, Маши Липман и Николая Петрова, а также того выдающегося вклада, который они за годы работы внесли в копилку Московского центра Карнеги», — сообщил в электронном письме Вайс. Однако один из сотрудников центра в моем присутствии назвал Липман и Шевцову «динозаврами».
Хотя российское государство нагнетает кампанию ксенофобии, нацеленную против западных неправительственных организаций, обвиняя их в шпионаже и попытках подстрекательства к перевороту, к присутствию центра Карнеги в Москве оно по-прежнему относится терпимо. Название центра весьма примечательно отсутствует в последнем списке «нежелательных организаций», составленном российским правительством, хотя туда вошли очень многие институты аналогичной направленности: Фонд «Открытое общество» Джорджа Сороса, Национальный фонд демократии, Freedom House, Фонд Чарльза Стюарта Мотта и Фонд Макартуров. Последний объявил на прошлой неделе, что уходит из России по причине давления Кремля.
Отсутствие центра Карнеги в списке «нежелательных организаций» тем более загадочно, что и Фонд Чарльза Стюарта Мотта, и Фонд Макартуров, и «Открытое общество» все финансировали московский центр. «У меня складывается такое впечатление, что в ответ на репрессивные меры Кремля по подавлению неправительственных организаций возникает два вида реакции, — говорит специалист по России из известного вашингтонского аналитического центра. — Первую мы видели на примере фонда Макартуров, от которого требовали делать такое, чего, как мы знаем, он не мог делать, а поэтому попрощался и ушел. Вторая — это вывод о том, что отношения должны быть хорошие, а поэтому надо приспосабливаться к выдвигаемым требованиям. Я знаю, как трудно управлять этими программами. Многие мои знакомые, работавшие в Карнеги, больше там не работают, и у меня возникает такое впечатление, что он немного пошел на попятный».
«Недавние нападки российского государства на иностранные НКО и фонды — это не что иное, как охота на ведьм», — написал Вайс. Но Карнеги в капкан этой охоты не попался, что весьма примечательно.
Ключ к пониманию того, почему так происходит, можно найти в списке мероприятий, проводимых московским центром Карнеги, который размещен на его сайте. Почти ни одно из них не касается внутрироссийской политики и войны на Украине, что просто поразительно. «Московский центр Карнеги был той площадкой, где регулярно, и я бы сказала, довольно часто проводились мероприятия, где обсуждались текущие события и различные аспекты жизни в России. Больше я таких мероприятий не вижу, а если они и проводятся, то их стало намного меньше», — сказала Липман.
По словам российского шахматного гроссмейстера, правозащитника и автора статей для The Daily Beast Гарри Каспарова, центр Карнеги выступает в роли, которая неплохо знакома исследователям холодной войны: это трибуна, с которой российские интеллектуалы нашептывают официальную линию Москвы, а точнее — то, в чем Москва хочет убедить Запад. Московский центр — это такое предприятие, которым влиятельные актеры из Кремля пользуются тогда, «когда им нужно передать свои послания Западу не из официальных структур, а из чего-то такого, что считается независимым и даже американским». На самом деле, склонность подстраиваться к Кремлю может и не иметь никакого отношения к продажности. «Я думаю, финансирование — это не такая серьезная проблема», — сказал аналитик из этого центра, отвечая на вопрос о том, не пытается ли правительство России, государственные компании и прочие образования влиять на американское общественное мнение посредством тайного финансирования вашингтонских политических институтов. «Мне кажется, передавать российские деньги весьма проблематично. У меня такое впечатление, что все относятся к этому просто сверхчувствительно. Я думаю, вопрос в доступе. Это очень сильно напоминает мне советские времена. Существует неуловимая самоцензура, которая начинает просачиваться повсюду».
Около десяти экспертов по России из известных вашингтонских мозговых трестов, которым были заданы вопросы в связи с этой статьей, предпочли говорить неофициально из соображений профессиональной вежливости. Но они поддержали Каспарова, сделав вывод о том, что центр Карнеги решил сохранить свое присутствие в Москве, придавая этому большое значение и жертвуя при этом своей интеллектуальной независимостью и строгостью анализа. «Безусловно, это делалось по причине определенной обеспокоенности тем курсом, которым следует российское государство в отношении НКО, а может, в попытке остаться незаметными», — рассказал The Daily Beast один бывший сотрудник Московского центра Карнеги, объясняя «обновление» его кадров. Он назвал значительную часть сегодняшних публикаций центра продуктом «самоцензуры». Занимавшийся Россией бывший правительственный чиновник назвал центр Карнеги «троянским конем», отражающим прокремлевские настроения в Вашингтоне.
Директор центра Тренин — это тот человек, который играет ключевую роль в сохранении такого равновесия. Он работает в московском центре с момента его основания. До прихода туда в качестве аналитика Тренин 21 год прослужил в советской армии, дослужившись до звания полковника. Анализ его работы с начала украинского кризиса вскрывает показательные закономерности: он делает весьма странные и жизнерадостные прогнозы о поведении России, а затем призывает США и Европу уступить российской воинственности.
«Несмотря на подозрения некоторых украинцев, Москва вряд ли будет добиваться раздела Украины с целью аннексии ее южных и восточных областей. Это будет означать гражданскую войну под боком, а России такая идея ненавистна», — написал Тренин в феврале прошлого года за несколько недель до того, как российские войска вторглись в Крым и аннексировали его. Неверно предсказав сдержанность в поведении России, Тренин затем высказал мысль, которая вскоре станет важным моментом в российской пропаганде: он поддержал «федерализацию» Украины и делегирование полномочий из центра регионам, которое выходит далеко за рамки той «децентрализации», которой отдает предпочтение Запад. При таком делегировании Кремль сможет стать политическим, а не военным гегемоном в восточных областях страны (вторая альтернатива является более дорогостоящей). «Хотя в Киеве и на западе Украины на федерализацию смотрят как на шаг в сторону разделения, — написал Тренин, — на самом деле, она поможет сохранить единство Украины».
Осторожная реакция Тренина на экспансионистские устремления Путина сохраняется неизменной на всем протяжении конфликта. «Мысль о том, что Россия отправляет на Украину войска, всегда казалась мне довольно невероятной с самого начала текущего кризиса», — сказал он в мае прошлого года спустя два месяца после того, как российские войска оккупировали Крым, и аннексия полуострова была оформлена официально голосованием в российском Совете Федерации, который является послушной исполнительной власти верхней палатой парламента. «Считать, что Россия готовится к военному вмешательству, это серьезная недооценка умственных способностей Путина», — заявил Тренин спустя месяц Financial Times. Отвечая на вопрос о российской поддержке, оказываемой сепаратистам на востоке Украины, он постарался принизить решающую роль России в вооружении и снабжении пророссийских повстанцев, а также в координации их ударов по украинским целям. «Они выполняют определенную функцию в интересах Москвы, но не более того», — подчеркнул Тренин.
Хотя обычно Тренин представляет свои аналитические выкладки сухо и бесстрастно, в своем недавнем интервью он дал неприкрыто эмоциональный ответ. В начале месяца он заявил наполовину независимой радиостанции «Эхо Москвы»: «Советский Союз проиграл холодную войну. Я говорю это как гражданин России. Но когда американец говорит, что СССР проиграл холодную войну, у меня иная реакция... Если он говорит мне об этом, значит, он демонстрирует мне свое превосходство, или недостаток знаний, или надменность». То, что человек с Запада не может указать на исторический факт, не вызвав недовольство и не ранив чувство национальной гордости бывшего офицера Советской Армии, который уже 20 лет работает на американскую организацию, осложняет роль последнего как объективного наблюдателя за отношениями России и Запада.
По словам бывшего аналитика Карнеги Петрова, «если в прошлом Тренин занимал очень сбалансированную позицию, очень хорошо характеризовал ситуацию с двух разных точек зрения, российской и западной, то теперь его западная оценка вырезается, и он чаще всего описывает события с кремлевской точки зрения».
Если бы умеренная линия Фонда Карнеги ограничивалась его московским офисом, такую позицию можно было бы объяснить кремлевским давлением. Но отражением такой новой линии являются настроения в самых разных американских институтах.
В этом году Корпорация Карнеги в Нью-Йорке выступила инициатором проведения форума под названием «Перестраивая российско-американские отношения», руководство которым осуществляет Диана Арсенян. Подавляющее большинство участников форума придерживаются мнения о том, что Россия, несмотря на поток антиамериканской дезинформации и конспирологических теорий, в которых Госдепартамент и ЦРУ оказались в центре важных геополитических событий, это порой непростой, но все-таки друг США.
Размещая в апреле 2014 года на сайте Карнеги предисловие к статье Томаса Грэма в Financial Times под заголовком «Наказывать Россию за агрессивность бесполезно», Арсенян написала: «Действия и риторика всех причастных идут по опасному пути, создавая рискованные последствия для глобального мира и безопасности». Такая моральная уравниловка по принципу «чума на оба ваши дома» это тот общий припев, который мы часто слышим от западных интеллектуалов и политиков, считающих, что политические руководители из ЕС, НАТО и США несут равную с Кремлем долю ответственности за украинскую неразбериху. Однако Арсенян пошла дальше: она оправдывает политику отказа от наказания Москвы, утверждая, что получить фактическую информацию о событиях на Украине трудно.
Неужели действительно так? Те многочисленные независимые материалы и анализ, которые проводят неправительственные организации, очень многое говорят о последовательности событий, связанных с российским вторжением и аннексией Крыма (это аншлюс, который Путин сам признал, хотя ранее лгал об этом).
Несмотря на все эти легко доказуемые акты агрессии, ведущие деятели из Карнеги упорствуют в своих советах, выступая против западной критики и негативной реакции. Вайс рассказал мне, что на своей второй работе в Albright Stonebridge он помогает западным компаниям и благотворительным фондам понять политические и экономические реалии России. Вместе с тем, он подчеркнул: «Я никогда не выступал и не выступаю за снятие (или ослабление) введенных против России санкций за ее агрессию на Украине». Однако в своих публичных заявлениях он рисует более сложную картину.
Может, Вайс и не выступает открыто против санкций как таковых, но он последовательно охаивает их, называя препятствием на пути к реальному решению, которое он видит в сделке с Кремлем. «Из-за санкций возникает впечатление, что мы реагируем, и благодаря им администрации будет на что указать пальцем... Но я не уверен, что санкционные пули будут столь же эффективны в сфере дипломатии», — сказал он в прошлом году вскоре после захвата Россией Крыма. В марте этого года он, совершенно по-советски и бестактно употребив перед словом Ukraine определенный артикль, оклеветал санкции в интервью Reuters. Вайс заявил: «Эти инструменты со временем нанесут вред и окажутся болезненными, но слабость Украины изначально настолько велика, что она лишает Запад способности добиться своих целей». (В прошлом году Вайс сделал язвительно замечание по поводу возможного введения санкций против зашатавшегося режима бывшего украинского президента и путинского союзника Виктора Януковича на фоне того насилия, которое он развязал против демонстрантов с Майдана. «Санкции это тот инструмент, который дает приятные ощущения, — заявил он Национальному общественному радио. — Они показывают внешнему миру, что США и Европа что-то делают. Но на реальные события они вряд ли могут как-то повлиять».
Таким образом, никогда открыто не выступая против санкций, Вайс их все равно не одобряет. Вместо этого он занимает некую тонкую промежуточную позицию, называя их пустой тратой времени. Это во многом совпадает с тем, о чем говорит российское руководство. Санкции, согласно официальной позиции властей, это большой и ленивый зевок, и в долгосрочной перспективе они только навредят Европе (и неважно, что бывший министр финансов России и путинский советник Алексей Кудрин недавно отметил: «За весь период с 1992 года в этом году у России самая низкая доля в мировой экономике»).
Один из троих недавно принятых на работу в Московский центр Карнеги аналитиков Андрей Колесников дал более решительный отпор санкциям, написав недавно: «Западные политические руководители не могут понять, что санкции отнюдь не ослабят режим, а напротив, заставят россиян сплотиться вокруг него».
Между тем, директор Российской и евразийской программы Фонда Карнеги Юджин Румер (Eugene Rumer) предупреждает: «Вооружите Украину, и вы получите свое падение черного ястреба». Он имеет в виду нападение на американских морских пехотинцев в Могадишо в 1993 году, когда погибли 18 военнослужащих. Разумные люди вполне могут приводить доводы против отправки оружия на Украину, не прибегая к казуистике. Как прекрасно знает Румер, сегодня нет никаких предложений об отправке американских солдат на войну с поддерживаемыми Москвой сепаратистами и тайными российскими войсками. Так уж получилось, что повстанцы уже сбили немало украинских вертолетов, а поток боевой техники и оружия из России кажется нескончаемым.
Руководство Фонда Карнеги применяет еще один довод в ходе дискуссии, утверждая, что Путин для России — это самый лучший из всех возможных лидеров. Данное утверждение зиждется на сомнительном основании, обеспечивая ему прикрытие и возможность действовать безнаказанно как ему заблагорассудится. В статье под названием «Что хуже Владимира Путина» Румер предостерегает о недопустимости попыток ослабить нынешний российский режим, так как следующий может оказаться еще хуже. «Путин не сахар, — заявляет он с издевкой. — Но если боевые действия будут продолжаться, а санкции станут более болезненными, вполне возможно, что следующий российский руководитель займет еще более антизападные позиции и проявит еще большее непокорство». Но Румер не стал уточнять, в какой момент враждебность Путина достигнет порогового значения, заслуживая более суровых санкций.
Вполне возможно, эта когорта аналитиков считает, что мягкий подход к реваншистскому и резко антиамериканскому режиму в наибольшей степени соответствует интересам Вашингтона, и что оптимальный метод это взаимовыгодное дипломатическое урегулирование украинского кризиса. Но огромное недоумение вызывает другое. Фонд Карнеги решил поддерживать связь с российскими противниками компромиссов, которые настаивают на более активной военной интервенции на Украине и на расширении пределов «Новороссии», как Россия называет русскую империю, создаваемую на огромных территориях бывшего Советского Союза.
В декабре прошлого года Грэм, Румер и Вайс побывали на конференции в Москве, которую организовал Российский институт стратегических исследований, до 2009 года связанный со Службой внешней разведки, а ныне обеспечивающий аналитическими выкладками непосредственно президентскую администрацию. Этот институт под руководством отставного генерала СВР Леонида Решетникова активно поддержал аннексию Крыма, и по словам бывшего научного сотрудника института Александра Сытина, принял у себя лидера сепаратистов Игоря Гиркина (он же Игорь Стрелков), который и сам раньше служил в российской разведке и предположительно является «другом» директора института.
Институт готовит десятки докладных записок о необходимости формирования внутри Украины подпольных российских террористических групп, о необходимости начала наступления с целью захвата Мариуполя, Николаева, Одессы и создания Новороссии, которая включит в свой состав Приднестровье и объединится с Россией, как это сделал Крым», — заявил в январе Сытин «Радио Свобода».
Давая в феврале интервью «Московскому комсомольцу», Решетников сказал, что американские инициаторы плана Бойсто, которых он назвал «ответственными американцами», перед встречей в Финляндии побывали у него в Москве и поделились своими взглядами. «Я знаю, кто был с американской стороны, потому что та же самая группа вначале посетила наш институт, выдвинув те же самые идеи, — заявил Решетников газете. — Мы провели с ними много времени».
То, что финансируемые из США аналитики восхищаются институтом, стремящимся к разжиганию войны посредством создания террористического подполья, приводит в замешательство, если не сказать большего.
«Россия вернулась в XVI век, и эти люди продолжают скандировать: «Мы не должны останавливать Россию, иначе она станет еще более опасной, — заявил The Daily Beast бывший советник Бориса Ельцина Георгий Сатаров, ныне возглавляющий московский фонд „Индем“. — Но что может быть еще опаснее, чем сейчас? Как это ни парадоксально, хор поет одну и ту же песню по обе стороны океана — в России и в Америке. Наблюдающий за этим хором зритель начинает думать о дирижере и о солистах. А они здесь, в Московском центре Карнеги».
Дилемма Карнеги понятна. Финансируемой Западом организации невероятно трудно работать в авторитарной России, в связи с чем многие либо были изгнаны из страны, либо уехали сами в упреждающем порядке. А поскольку Москва все больше закрывается от Запада, становясь для него непостижимой, у немногочисленной группы людей со связями несомненно возникает соблазн предстать в образе толкователей того, «что на самом деле хочет Москва» и «что на самом деле думает Владимир Путин». Как любой мозговой трест, стремящийся влиять на внешнюю политику США, московский центр Карнеги хочет получить доступ и уникальную перспективу. Но не заблудился ли он в процессе поиска?
