Как радикалы противопоставляют себя обществу

Книга пытается распутать клубок радикализации и подробно останавливается на радикальном исламе, подчеркивая, что это не единственная область, где агрессивные действия сочетаются с экстремистской идеологией. Фархад Хосрохавар предлагает свою интерпретацию подъема радикального исламизма в Европе и арабском мире, а также рассматривает новый тип радикализма, который проявляется в притоке молодых европейцев в Сирию. Отрывки из «Радикализации» Фархада Хосрохавара.

В новых формах радикализма решающую роль играет ощущение принадлежности к некоему воображаемому сообществу: идентифицируя себя с «нео-уммой» (радушная и однородная мусульманская община, существования которой он так жаждет), радикал пытается отмежеваться от холодного общества, где он живет, и где аномия (пребывание вне формирующей самосознание группы) идет рука об руку с клеймлением и полной незначительностью в общественном плане.

Моя точка зрения близка к социологии действующих лиц в рамках глобализации, когда поведение вступающего на радикальный путь человека нацелено на его представление с трех следующих сторон:

— Как униженного человека: это относится к молодежи из французских пригородов и британских гетто, униженным Израилем молодым палестинцам, а также образованным молодым людям на Ближнем Востоке, которые не могут найти работу и ощущают, что авторитарные режимы задвигают их в сторону... Будь-то представители малообеспеченного или среднего класса, эти люди обвиняют систему в невнимании, унижениях, политической и экономической маргинализации.

— Как жертву: унижение, фрустрация, социальная и экономическая изоляция, расизм — все это переживается в рамках воображаемой структуры, которая вызывает у человека полуреальное, полувоображаемое ощущение отсутствия будущего, закрытых дверей, некоего внутреннего гетто.

Оказавшиеся в таком положении люди могут скатиться в преступность и агрессию, однако те, кто бунтует и собирается действовать, накладывают идеологию на личный опыт и расширяют ненависть на всех «неверных» путем принятия экстремистского ислама. Религия становится для них активной альтернативой ультралевой идеологии, которая уже мало что может им дать.

— Как члена группы, ставшей жертвой агрессии, «нео-уммы», у которой нет эквивалента в исторически сложившихся мусульманских сообществах (мусульманская умма). Это чувство принадлежности толкает человека к тому, чтобы преодолевать клеймление и предлагает ему новое самосознание. Он словно рождается заново, а его позиция по отношению к обществу кардинально меняется, и он становится его заклятым врагом. Если раньше у него был приниженный общественный статус (иммигрант или сын иммигранта, палестинец из душных поселений Газы, египтянин из неблагополучных районов), теперь он становится героем ислама, который называет себя «религией угнетенных». По отношению к внешнему миру, с которым он намеревается бороться, он получает статус «отрицательного героя»: чем сильнее его будут бояться и ненавидеть в этом расписанном черной краской мире, тем больше его слава. Отныне он — герой для тех, кто разделяет его кредо, и враг номер один для всех остальных. Нарциссическая сторона накладывается на «рациональную» посредством СМИ и его личного опыта «медиа-героя»: о нем узнает весь мир, его возвеличат те же самые СМИ, что стоят на стороне врага. Мохаммед Мера снимает злодеяния на висящую на шее камеру и отправляет запись на телеканалы всего мира. Муссави произносит жестокие и оскорбительные для семей жертв 11 сентября слова в суде в 2006 году, прекрасно понимая, что, подняв волну возмущения в Америке и тем самым еще больше очернив собственный образ, он добивается еще большей известности по всему миру.

Этот образ «антигероя» играет основополагающую роль в субъективизации тех, кто сегодня вступает на радикальный путь. Причем, относится это не только к исламистам, но и таким людям, как норвежский ультраправый террорист Андерс Брейвик, на счету которого убийства 22 июля 2011 года. Брейвик поставил свою идеологию в центр целой «рекламной кампании». В день теракта он обнародовал свой манифест, в котором отстаивал свой культурный консерватизм, ультранационализм, исламофобию, антифеминизм и белый национализм, а также выступал против мультикультурализма, «Евравии» и мусульман (их следовало выдворить из Европы ради защиты христианства). Он отправил этот документ в 1 518 страниц (причем, написан он был не на норвежском, а на английском, чтобы сделать его как можно доступнее по всему миру) тысяче с лишним человек. Для него теракт стал своего рода рекламой проекта новой Европы.

Все три этих момента являются частью сформированного глобализацией контекста, а радикалы интегрировали их в свое самосознание. Их действия отныне неотделимы от их освещения в мировых СМИ, а символическая сторона информирования, запугивания и восхищения, а также шокирование противника зрительными образами (все это вызывает ощущение всемогущества активиста) идут рука об руку с жестокостью происходящего: новоиспеченный радикал стремится не только нанести ущерб врагу, но и наделать как можно больше шума.

Фархад Хосрохавар, старший научный сотрудник Высшей школы социальных наук, сотрудник Центра социологического анализа и вмешательства, специалист по современному Ирану, а также общественным и антропологическим проблемам ислама во Франции.