Рассказ ветерана ирано-иракской войны о своем десятилетнем плене в тюрьмах Ар-Рашид и Абу-Грейб

Скорее всего, нашим читателям никогда не приходилось слышать об Али Нейсани (Ali Neysani), однако не так давно этот человек был одним из самых известных заключенных тюрьмы Абу-Грейб. Когда однажды некий баасистский офицер нанес оскорбление иранским пленным, именно Нейсани решил встать на их защиту и повалил его одним ударов в грудь.

Али Нейсани, которому сейчас уже пошел седьмой десяток, давно освободился и живет на свободе, однако десять своих лучших молодых лет он провел в тюрьмах Ар-Рашид и Абу-Грейб. После многих лет борьбы и сопротивления в плену теперь он благополучно живет со своей супругой и тремя детьми. Этим он во много обязан своей преданной и терпеливой жене Носрат Саки (Nosrat Saki), женщине, которая, пожертвовав собой, все десять лет одна терпела укоры и даже клевету, но мужественно справлялась со всеми житейскими тяготами. Чтобы познакомиться поближе с прославленным ветераном Али Нейсани, мы пришли в его дом на западе Тегерана в районе Шахид-Багери и беседовали с ним на протяжении нескольких часов. Ниже приводится рассказ самого Али Нейсани о его жизни в плену.

Уроженец Ховейзе

Я из провинции Хузестан на западе Ирана. Родился 23 июля 1945 года в городе Ховейзе. Отец ничего мне не оставил. Он был бедняком. Помогать нам тоже было некому. В последнем классе средней школы я решил оставить учебу и пойти в армию, чтобы помогать своей семье. Жизнь у нас была очень тяжелой. В 1966 году я стал служить в армии. Потом успешно сдал экзамен в офицерском училище и был принят на учебу.

Начальный этап службы я прошел в Ширазе. Затем окончил офицерское училище в звании младшего лейтенанта. В 1975 году женился. После свадьбы в Ховейзе я был переведен в Мешхед, где прослужил два года. До Исламской революции нес службу в Дизфуле. После победы революции меня определили в 92-ю бронированную дивизию в Ахвазе, но затем отправили в Курдистан, где к тому времени начались беспорядки. Я занимался строительством дома в Ахвазе, когда вдруг началась война с Ираком.

За деревней Поленоу

В начале войны я оказался в Хорамшахре. 19 октября 1980 года с несколькими солдатами мы отправились в дозор. Тогда я командовал 120-й батареей. Мы расположились за деревней Поленоу. На закате мы вышли из машины, взяли все необходимое и пошли дальше пешком. Только мы успели немного отойти, иракцы ударили по нашей машине из РПГ-7, и она взлетела на воздух. Потом нас окружили. Отступать было некуда. Первое, что я сделал, зарыл в землю свое удостоверение, чтобы оно не попало к иракцам. Затем я сорвал с себя знаки отличия и забросил их подальше от себя. Тут вплотную на машине и танке подъехали иракцы и еще теснее взяли нас в кольцо. Нам ничего не оставалась, кроме как сдаться в плен. Мы подняли руки вверх и сдались врагу. Один из иракских солдат подошел ко мне и спросил: «Какое звание?» Я ответил: «Рядовой». Тогда он ничего не ответил и ушел. Каким-то образом им удалось найти мой документ. Тогда ко мне подошел иракский офицер и спросил: «Разве это не твое удостоверение?»

С завязанными глазами

«Ты их командир!», — закричал офицер и щелкнул затвором. Я не мог ничего сказать. Просто опешил. Иракец подошел ближе. Он направил на меня свой пистолет и хотел уже выстрелить, но вдруг я крикнул по-арабски: «Свидетельствую, что нет иного Бога, кроме Аллаха, и что Мухаммед — посланник его!» Офицер сразу же швырнул на землю свое оружие и сказал мне по-персидски: «Жаль, что ты теперь мусульманин». Обошлось. После продолжительного допроса нас повезли в сторону Басры. В одном месте уже у самого города нас допросили еще раз. Потом завязали глаза и сказали: «Мы собираемся вас казнить». Они несколько раз стреляли в нас, но никто не пострадал. Это они так издевались. Иракский офицер заявил: «Мы уже убили некоторых пленных. Сейчас ваша очередь». Мы ждали этого, но так ничего и не произошло. Это были тяжелые моменты. Когда они закончили свою игру, то погрузили нас в грузовой вагон, в котором перевозят скотину, и отправили в отдел разведки баасистской армии в Багдаде.

Бестолковые допросы

В первые дни плена было очень тяжело. Голова совсем не соображала. Из памяти все выпало. Даже о жене не вспоминал. Ни о чем не мог думать. В тюрьме Разведывательного центра нас было 140 человек и все сидели в небольшом помещении. Каждые полчаса одного из нас забирали на допрос. Связывали ноги и подвешивали кверху. Били и допрашивали одновременно. В основном их вопросы не были связаны один с другим. Например, у меня спрашивали, сколько военных самолетов у Ирана и сколько я убил иракских солдат. Каждый, кто не отвечал, получал еще больше побоев. Я кое-как отвечал на эти вопросы, давал ложные сведения. Допрашивающие были бестолковыми и их вопросы тоже. Спустя несколько дней нас перевели в Главный разведывательный центр. Все три месяца мы сидели в одной из тюрем недалеко от Багдада, которую называли «конюшней». Там содержали иракских политических заключенных. Каждый день мы слушали ржание лошадей. В «конюшне» нас было около 40 человек. В этой жуткой тюрьме было полно скорпионов. Пробыв в «конюшне» три месяца, я оказался в Абу-Грейбе. Там нас было 120 человек: 58 летчиков и остальные офицеры армии.

Вшивые полчища

В Абу-Грейбе я находился девять месяцев. Через некоторое время там оставили только летчиков, а меня в группе из 30 человек этапировали в тюрьму Ар-Рашид. Там нас с самого начала разделили по одиночным, двух- и трехместным камерам. Наша одежда вся была порванной. По одеялам бегали полчища вшей. Чтобы они меньше кусали нас, мы одевали одежду швами наружу. В шесть или семь часов вечера двери в камерах запирали, а для справления нужды в камере оставляли жестяной бетон. Все шесть месяцев я не пил воды, чтобы не хотелось в туалет. Делать это при сокамерниках было стыдно, но, к сожалению, другого выхода не было.

Сначала я говорил, что мое имя Саид Ганам, но меня обычно называли Али-араб. Я имел пару ботинок, по которым меня многие узнавали. Я их сшил специальным образом по краям и за счет этого прославился на всю тюрьму. Все упрекали меня и говорили: «Выбрось ты эти ботинки и одень хотя бы новые тапки».

Записи углем

В тюрьме Ар-Рашид прежние заключенные написали углем на двери и стенах суры из Священного Корана, такие как «Аль-Джума», «Аль-Сафф», «Ал-Мунафикун», а также некоторые известные молитвы. Мы часто читали их. Господь направил меня с самых первых дней плена выполнять вечерний намаз. За все время пребывания в плену молитва была моим утешением. Я больше ни о чем не думал. Если бы не это, то я бы точно сошел с ума, как некоторые другие. В плену большую часть времени я совершал намаз и привык читать Коран и другие молитвы. Конечно, сначала у нас в камере не было Корана и перевода к нему. Потом один его экземпляр раздобыл летчик Сейед Адасолла Мохаммади. Остальные сделали копии его сур и давали нам. Другие летчики передавали нам айяты Корана сверху при помощи азбуки Морзе и мы тоже их читали. Многие их учили наизусть. В Аль-Рашиде я провел девять лет.

Кто-то остался

Когда воюющие стороны приняли резолюцию ООН об окончании войны, в лагере мы каким-то образом узнали об этом, хотя, конечно, сведений было мало. Однако об освобождении пленных долго ничего не было известно. Наконец, однажды нам принесли длинные арабские рубашки дишдаша и раздали их каждому. Потом сказали: «Эти дишдаши дарит вам Саддам. Снимите свое старую одежду и оденьте их». Мы сначала не поняли, что от нас хотят. Одни из пленных взяли дишдаши и переоделись, другие отказались.

В тот же вечер приехала машина, нас посадили туда и сказали: «Сегодня вас перевозят отсюда в другую тюрьму». Нас было 58 человек: 30 летчиков и 28 армейских офицеров. Из всей группы сделали исключение только летчику Хоссейну Лашгяри. Он остался, а все остальные сели в машину. Там нам впервые не стали завязывать глаза и не били палками. Увидев, что иракцы прекратили свои издевательства, мы поняли, что наверняка произошло что-то важное. В конце концов, удивленные, мы покинули Ар-Рашид и в полном неведении отправились в сторону Баакубы.

День освобождения

Мы не знали, какая судьба нас ждет. Все были очень удивлены. Мы хотели любым способом понять, что происходит. В Баакубе к нам пришли представители Красного Креста и сразу же объявили: «Вас скоро освободят». Все опешили. Никто не сказал ни слова. Сотрудник Красного Креста снова сказал: «До освобождения вы можете попросить убежища в любой стране. Если вы захотите это сделать, мы вам поможем». Нас очень обидело это предложение, и мы ответили: «Наше решение очевидно. Мы возвращаемся в Иран».

Спустя несколько часов нас посадили в подъехавшие дорогие автомобили. Наконец, мы поехали в сторону границы. Все до сих пор были в шоке и не могли проронить ни слова. Я ничего не чувствовал и был в полном замешательстве. Никто уже не надеялся, что однажды освободиться из плена. Даже когда мы пересекли иракскую границу и оказались на родине, мне не верилось, что я на свободе. Мы пообедали в городе Исламабад, а потом на самолете вылетели из Керманшаха в Тегеран. В столице мы три дня были на карантине, а потом меня отправили в Ахваз.

Долгожданная встреча

Когда вечером я вышел из самолета в аэропорту Ахваза, мне до сих пор не верилось, что я на свободе. Это было как во сне. Прежде всего я спросил, как там моя жена Носрат. Мне ответили: «Она вышла замуж!» Я остолбенел, а потом почувствовал такое разочарование, что захотел даже поколотить несчастную. По случаю моего возвращения мне предложили устроить праздник, но я отказался. В тот же вечер на машине скорой помощи меня повезли домой. Сначала мы подъехали к дому моего брата, который жил по соседству. Позвонили в дверь. Вышла какая-то незнакомая женщина и сказала: «Нейсани продал свой дом и уехал, но у нас есть соседка, у которой муж в плену. Она плачет день и ночь». Мы позвонили в дом жены. Она открыла дверь. Я к ней подскочил и воскликнул: «Носрат, это ты?» Она со слезами ответила: «Да». Потом побежала к дому и закричала: «Выходите, Али приехал!» В одну секунду в переулке собралась куча народа. Людей было так много, что даже открыли мечеть, и все мы зашли внутрь. В честь моего освобождения жена принесла в жертву 40 баранов.

Благодарность супруге

Я благодарю Бога за то, что он сохранил мою семью и что жена осталась здоровой. Я благодарен своей супруге, что она все десять лет терпеливо ждала меня. Она очень мучилась и пережила много трудностей. Ей часто приходилось терпеть упреки и обиды. Моя жена очень терпеливая. Я благодарен Господу, что она во всем меня поддерживает. Что бы я ни сказал, она со всем соглашается. Она ни разу даже не хмурилась на меня. Я не смог каким-то образом отблагодарить жену за ее любовь и доброту. Это сделал за меня Бог, дав ей такое терпение. До сих пор я никуда не езжу один. С Божьей помощью мы с женой три раза совершали хадж в Мекку. 14 раз или еще больше мы были в Кербеле, причем по большей части ходили пешком. Я жертвую собой ради святого имама Хусейна. Очень люблю своих детей. Не могу заснуть, если вечером не укрою одеялом свою дочь Фатиму. У меня нет никакой тяги к земным благам. Я свободен от мирских соблазнов. Господь благословил мое имущество. Мне нужен только Бог. Во время вечернего намаза у меня из глаз текут слезы. Я ворчу, но не из-за денег. Господь дал мне все, что я хотел. Своей жизнью на этой земле я вполне насытился.