Войны и вторжения начинаются тогда, когда прежде несущественные и безвластные силы считают возможным и безопасным напасть на господствующую державу. Соперничающие между собой страны подмечают недостатки друг друга, такие как внутренние конфликты, безвольное или заблуждающееся руководство, сокращение вооруженных сил и ослабление некогда прочных альянсов. Все эти недостатки сегодня присутствуют в Европе и в Северной Америке. И все они побуждают врага к нападению.
Но самым важным побудительным мотивом для развязывания войны любыми средствами является ослабление или утрата смысла жизни единой нации. В таких обстоятельствах она не видит оснований для своего дальнейшего существования и причин для борьбы. Утрата веры и убеждений неизменно сопровождается немощью.
Предельно ясно и понятно, что у Европы нет связной системы веры. По крайней мере, такая система недостаточно крепка для борьбы с врагами и противостояния вторжению. Слабость христианского мировоззрения, которое прежде было ярко выраженным и прочным, объясняется тем, что Европа несколько десятилетий тому назад поддержала принципы мультикультурализма. Затем она превратила мультикультурное мировоззрение в основу своей государственной и внешней политики. Осудив свое экспансионистское и колонизаторское прошлое, Европа покаялась в былых грехах, когда некоторые страны она считала более добродетельными и/или передовыми, чем другие, и поддержала идею о том, что все страны в равной степени добродетельны, все религии в равной мере состоятельны и правильны, все личные убеждения необходимо принимать как данность и признавать, если страна раскаялась и встала на путь исправления.
Но Европа не сумела распознать преимущества христианства в масштабах континента, не стала способствовать их укреплению, а веру заменила равнозначностью культур. Это привело к заметным сдвигам в европейской политике по отношению к иммигрантам и к народам, ранее находившимся в колониальной зависимости. Вера в то, что все культуры равны, что нет изначально вышестоящих культур только в силу их христианских основ, на практике привела к тому, что людей, чье мировоззрение радикально отличалось от иудаизма и христианства и находилось к ним в оппозиции, стали завлекать и приглашать в Европу, не задумываясь о том, какой ущерб это нанесет европейским нравам и институтам. Пускать в Европу (не только пускать, но и приглашать) стали даже тех, кто непреклонно и бесстрашно, постоянно и повсюду заявлял о том, что его цель это уничтожение евреев и христиан в Европе и Америке.
Трудно себе представить что-то равнозначное в истории. Какая страна, какая империя пускала в пределы своих границ тех, кто грозил ее гражданам смертью и разрушением? Это равноценно тому, что викингам или монгольским ордам дали въездные визы в Европу и сказали: «Приезжайте, добро пожаловать!»
И они поехали. И продолжают приезжать.
Конечно, не все прибывшие варвары. Не все стремятся сожрать своих хозяев.
Но разве неправда, что среди людей, хлынувших в Европу из-за невыносимых условий жизни в их родных странах, есть немало тех, кто полон решимости уничтожать те самые страны, которые предоставляют им убежище? Разве несправедливо говорить о том, что Европа наряду с бедствующими и несчастными людьми приглашает к себе представителей пятой колонны? Разве не соответствует действительности то, что потоки людей из Сирии, Афганистана, Ливии, Ирака, Пакистана и с Африканского Рога сегодня грозят ниспровержением существующей в Европе системы? Неужели несправедливы утверждения о том, что пока европейцы пытаются урегулировать кризис, их враги ждут своего часа, чтобы воспользоваться хаосом и неразберихой?
Эту проблему заметил венгерский премьер-министр Виктор Орбан, который подчеркивает, что даже без насилия исход с Ближнего Востока и из Северной Африки будет продолжаться, угрожая подрывом европейской культуры и уклада жизни.
«Мы не должны забывать, что приезжающие к нам люди воспитаны в иной вере и представляют совершенно другую культуру. Большинство из них это не христиане, а мусульмане, — сказал он. — Разве не тревожно то, что христианская культура Европы уже практически не в состоянии сохранять свои христианские ценности?»
Какая ирония таится в том, что Османскую империю, из осколков которой приезжают многие мигранты, называли «больным человеком Европы»! Сегодня сама Европа смертельно больна, и она практически не в силах поддерживать жизнеспособность своего когда-то христианского организма.
Слабость христианства в Европе должна вызывать огромную и первоочередную обеспокоенность. Да, такая добродетель как христианское сострадание это хорошо; как хорошо увещевание Христа о том, что надо быть «мудрыми как змеи и простыми как голуби».
Но нет никакой мудрости в том, что мы пускаем в свои родные земли тех, кто хочет нашей смерти и гибели всего того, что нам дорого и свято. Да, надо помнить о том, что жестокая сила вкупе с ревностной, но упрощенческой идеологией неоднократно уничтожала целые цивилизации и империи. Грубый и воинственный минимализм Спарты уничтожил более хрупкую сложность и утонченность Афин. Жестокие и высокомерные викинги едва не разрушили христианскую Европу. Жадные монгольские орды временно уничтожили Киевскую Русь и поставили под угрозу целостность европейской цивилизации.
Уничтожением ослабленных цивилизаций занимаются «цивилизации воинов». Зациклившиеся на своем экспансионизме жестокие империи проглатывают слабых.
Вывод таков. Когда господствовавшие в прошлом державы лишаются основ веры, а их население перестает придерживаться основополагающих убеждений, на которых зиждется их культура, неотвратимо возникает внутренняя неразбериха и анархический хаос, побуждающий к интервенции другие державы, у которых более прочная и единая система верований, пусть она является исключительно примитивной, упрощенческой и даже злобной. Какой бы страшной ни была идеологическая жестокость ИГИЛ и его вариаций, эта жестокость создает прочное единство и порождает мощную способность рубить головы тем странам, у которых более сложные, утонченные и цивилизованные манеры, нравы и институты. Простая идеологическая жестокость действует еще эффективнее против тех стран, которые опускаются до безрассудства, невежества и легкомыслия, и которые отвергают основы веры, на протяжении столетий помогавшие строить и крепить их институты.
Так или иначе, Европа не является мусульманской ни в каком смысле, пусть даже среди ее народов проживает большое мусульманское меньшинство. Она по-прежнему в основном христианская, хотя и ослабленная опасной и глупой идеологией мультикультурализма. Именно мультикультурализм вкупе с духовной равнозначностью привел к нынешнему кризису.
Обессиленную Европу, да и весь Запад наводнили иммигранты, среди которых есть люди агрессивные, желающие воспользоваться европейской слабостью и богатством.
Сейчас вопрос стоит так: может или нет Европа всерьез отнестись к собственному выживанию.
Для начала ей следует по-новому взглянуть на когда-то основополагающую христианскую веру. Она может вернуться к реформаторским принципам, которые время от времени оживляли христианскую церковь, придавая ей новые силы и энергию, к принципам, которые побуждают всю европейскую цивилизацию по-новому взглянуть на библейские истины христианства.
Европа сможет выжить, если снова активно и решительно выступит на защиту христианской веры, которая когда-то лежала в основе ее культуры, если сумеет найти баланс между состраданием и здравомыслием.
Фэй Вошел часто пишет для American Thinker и других онлайновых журналов.
