За всю свою продолжительную карьеру общественного деятеля, охватывающую шесть десятилетий, 93-летний Генри Киссинджер всегда был осторожен с даваемыми публично советами. Но набросок того, что он мог бы сказать, обратись к нему Обама по вопросу России, проступает в интервью, которое Киссинджер дал Джейкобу Хеилбранну (Jacob Heilbrunn) в одном из недавних выпусков The National Interest. Учитывая многолетний опыт взаимодействия с целым рядом российских лидеров во времена холодной войны, а также многие часы, проведенные в личных беседах с Путиным, взгляды Киссинджера на то, как Соединенным Штатам следует строить свои отношения с Россией, едва ли могли в еще больше разниться с двухпартийным консенсусом Вашингтона и политикой администрации Обамы.
Во-первых, Киссинджер переворачивает с ног на голову преобладающий сегодня нарратив о тупиковой ситуации на Украине. В Вашингтоне, в равной мере для демократов и республиканцев, главным двигателем в этой драме представляется Путин, а его действия рассматриваются как часть грандиозной геополитической стратегии по воссозданию Советского Союза. В отличие от них, Киссинджер призывает начинать с исторических данных: последовательности событий, приведших к свержению украинского президента Виктора Януковича, в ответ на которое Путин послал в Крым «маленьких зеленых человечков». Наиболее затруднительным среди этих фактов является совпадение украинских событий и путинского коронного проекта года, а именно: демонстрации всему миру того, что Россия может провести успешные зимние Олимпийские игры в Сочи. Как отмечает Киссинджер: «Непостижимо, как Путин тратит шестьдесят миллиардов евро на то, чтобы превратить летний курорт в зимнюю олимпийскую деревню для того, чтобы вступить в военный кризис неделю спустя после заключительной церемонии, где Россия изображается как часть западной цивилизации».
После исторического обзора Киссинджер приходит к выводу, что Путин мгновенно отреагировал на стремительный ход событий, в которых увидел вероятность вступления Украину в ЕС, а со временем и в НАТО. Это началось с Соглашения об ассоциации, предложенного Украине со стороны ЕС в конце 2013 года, где не принимались во внимание опасения Москвы по поводу ущерба, который мог нанести российской экономике компонент сделки, предусматривающий свободную торговлю. Янукович использовал это предложение, чтобы договориться с Россией о расширенном пакете мер по оказанию помощи, что делало российско-украинские отношения еще более тесными. Оппоненты Януковича на Украине ответили мятежом на Майдане. Так случилось, что эти протесты совпали с успешными Олимпийскими играми в России, торжественное закрытие которых Путин праздновал с более чем 50 президентами и премьер-министрами со всего мира (включая лидеров Китая, Италии и Норвегии).
Как отмечает Киссинджер: «Без сомнений, в Москве это выглядело так, как будто Запад использовал в своих интересах то, что воспринималось как русское гулянье, чтобы вывести Украину с российской орбиты». Совершая провоцирующие Путина шаги, Запад оказался не в состоянии оценить не только глубину зависимости украинской экономики от России, но и, как подчеркивает Киссинджер, тот факт, что «отношения между Украиной и Россией в российском сознании всегда будут носить особый характер. Они никогда не смогут ограничиться отношениями двух традиционных суверенных государств ни с российской точки зрения, ни, возможно, даже с украинской».
Настойчивые утверждения американских и европейских лидеров, что Украина свободна в своем объединении с ЕС или даже НАТО, хорошо звучали в теории. Но они не учли взгляды России на ее собственные жизненно важные интересы и ее возможность и готовность действовать, дабы эти интересы защитить. После вторжений Наполеона и Гитлера русские с большой нервозностью воспринимают любые угрозы на их западном фронте. Даже спустя более чем два десятилетия после того, как холодная война стала темой для исторических изысканий, российская служба безопасности видит в НАТО основную угрозу, которая все время ищет возможностей приблизиться к границам России. Между тем перед лицом этой угрозы Украина рассматривается в качестве важного буфера.
Во-вторых, после неверного толкования мотивов и динамики событий на Украине, по мнению Киссинджера, Соединенные Штаты предприняли шаги, которые были обречены на неудачу. Стратегия США начиналась с установления недостижимой цели: той, для которой они не были способны мобилизовать средства. По словам Киссинджера, этой целью был «раскол России». Под этим он подразумевает попытки заставить Путина подчиниться нормам международного поведения в их признанной американской интерпретации. Как выразился Киссинджер: «Соединенные Штаты не предложили никакой собственной концепции, за исключением того, что Россия в один прекрасный день присоединится к мировому сообществу в результате какой-то автоматической трансформации».
Нам едва ли предстоит увидеть это преобразование в ближайшее время, поскольку Россия не только воспринимает себя, но и на самом деле является мощной державой, способной действовать независимо там, где видит угрозу своим основным национальным интересам. Учитывая историю страны, ее интересы и возможности, ни один из российских лидеров не остался бы в стороне, наблюдая, как Украина — в том числе крупная военно-морская база России в Севастополе (построенная еще при Екатерине Великой) — соскальзывает в военный союз с теми, кого Россия рассматривает как главную угрозу своей безопасности. В то время как невиданный уровень одобрения Путина среди российских граждан — в настоящее время доходящий до 80 процентов — отчасти отражает эффективность государственной пропаганды, ни у одного человека, побеседовавшего с русскими, не останется сомнений в том, что отстаиванием российских интересов президент нашел отклик в сердцах людей.
Вместо того, чтобы пытаться расколоть Россию, Киссинджер считает, что целью Америки должна быть «интеграция» России в международный порядок таким образом, чтобы интересы Москвы были учтены. Следует начать с признания реалий российской власти и ее интересов, обращения с Россией как с великой державой, каковой она и является, а затем уже исследовать вопрос о том, «могут ли ее нужды быть согласованы с нашими потребностями».
На фоне целой массы насущных глобальных проблем есть основания полагать, что потребности России и Америки могут быть согласованы. Что касается кризиса на Украине, например, Киссинджер рекомендует искать решение, при котором Киев не будет принадлежать к какому-либо военному блоку, тем самым устраняя российские опасения по поводу буфера, но Украине будет обеспечен суверенитет и территориальная целостность, что потребует вывода всех российских войск с Восточной Украины и возвращение Киеву контроля за ее границами.
Терроризм является еще одним вопросом, по которому Обама и Путин могли бы найти общий язык, поскольку как Соединенные Штаты, так и Россия серьезно воспринимают угрозу, исходящую от ИГИЛ и других исламских террористических групп, в настоящее время действующих в Сирии, Ираке и на Ближнем Востоке. Недавнее перемещение в Сирию воздушных и наземных вооруженных сил России, а также объявленная ею программа обмена разведывательными данными с Ираком, Ираном и Сирией служат для членов обеих партий в Вашингтоне еще одним напоминанием о том, что Россия выступает игроком, который, чтобы действовать, не нуждается в нашем позволении. На данном этапе у администрации Обамы нет другого выбора, кроме как вступить с Путиным в избегающие конфликтных ситуаций переговоры об авиаударах и наземных военных операциях в Сирии. А еще лучше было бы изучить возможность координации или даже сотрудничества в кампании против ИГИЛ как часть более масштабных переговоров по политическому урегулированию, подготавливающих почву для режима после Асада.
Большинство республиканцев, стремящихся стать кандидатами от своей партии в президентской кампании будущего года, равно как и многие в администрации Обамы находят мысль о попытках работать с Путиным ужасной. По их мнению, российский лидер по своей природе враждебен Западу и заинтересован лишь в том, чтобы смешивать карты на мировой арене. Однако есть основание полагать, что президент Обама не полностью разделяет эту точку зрения. Объявляя о заключении ядерной сделки с Ираном, Обама сделал все возможное, чтобы выразить Путину публичную признательность, он отметил, что «Россия оказала помощь... и мы бы не достигли этих договоренностей, если бы не желание России держаться вместе с нами и другими членами “шестерки”, добиваясь сильного соглашения».
Если бы президент все же спросил: «А как бы поступил Киссинджер?», а затем последовал совету величайшего из ныне живущих государственных деятелей Америки, я готов поспорить, что в лице Путина он бы нашел того, кто готов играть более конструктивную роль, нежели ту, какую большинство официальных представителей Вашингтона могут себе представить.
Грэхам Аллисон, директор Центра по науке и международным отношениям им. Белфера при Высшей школе государственного управления им. Джона Ф. Кеннеди (Гарвардский университет), бывший советник министра обороны США по политике и планированию.
