Смеемся над «ватниками», а что дальше?

«Ватники» — так в новом народном фольклоре называются граждане с промытыми российской пропагандой мозгами, которые, как жуки из-под листьев, стали вылезать с началом российской агрессии на Украине. Одни вытащили «колорадские» ленты, прославляют путинизм, ругают Европейский союз и НАТО, продажу земли иностранцам, агрессивно протестуют против «дискриминационного» экзамена по государственному языку, другие не знают, чего надо бояться больше — геев или инвазии мигрантов.

Лояльность части граждан к государству вызывает сомнения, и они тоскуют по бывшему оккупанту. Или строю. Не секрет, что такие настроения граждан разжигает заинтересованный сосед. Можно порадоваться, что внешние угрозы названы, идет борьба с ними, но как же актуальные вопросы внутренней жизни? Можно долго и громко смеяться над «ватниками», но разве им станет стыдно, и они станут лояльными патриотами страны?

Когда ребенок сворачивает на плохой путь, безответственные и необразованные родители сразу обвиняют плохих друзей, школу, телевидение, компьютерные игры, друг друга, своего ребенка — только никогда не обвиняют себя. Мудрые — констатируют проблему, видят собственные ошибки, берут на себя ответственность за них, а главное — ищут выход из сложившейся ситуации. Машину российской пропаганды мы не можем заткнуть — как и уничтожить очаг Эболы в Африке, но может быть, можно сделать прививку?

Возможно, в СМИ, кроме многочисленной информации из России — кто что сказал, угрожал, как выглядит майка с изображением Путина, могли бы появиться и позитивные известия, инициативы из Литвы, которые вызывали бы гордость за свою страну и единство граждан. Что сегодня сделано государством, отдельными учреждениями, и, наконец, каждым человеком лично, чтобы не было так называемых «ватников»? Почему так свободно падает кремлевская пропаганда на нашу землю, порождая обильный колорадский урожай?

Вот журналисты сделали свою работу. Выяснили и обнародовали, что наши юные граждане из русских школ ездят в военизированные лагеря за границей. Понятно, что не для служения Литве. Прокуроры провели обыски, публичные лица выразили возмущение и озабоченность. Но что дальше? Что конкретно сегодня предложено общественности этих (и других) школ, чтобы дети могли дешево и содержательно проводить летние каникулы в Литве?

Осуществляется ли конкретная долгосрочная образовательная программа — кружки, поездки, лагеря, обучающие программы, чтобы ученикам нелитовских школ год за годом прививалось понимание, гражданами какой страны они являются? Разве сегодня хотя бы одно учреждение или хотя бы один конкретный чиновник последовательно и методично работает со школами, чтобы там успешно прививалась гражданственность и лояльность к Литве? Много ли приходилось видеть учеников нелитовских школ в «Игре тысячелетия Литвы для детей»? Если они не дети Литвы, то чьи? Вместо того, чтобы хотя бы на полчаса включить передачу с качественной информацией, посмотреть, какие успехи у сверстника, попытаться поучаствовать, какие телеканалы они смотрят?

Другая проблема — представление национальных общин. Здесь сознательно употребляется понятие общин, а не меньшинств. Меньшинство — это математическое определение, в котором кодируется неравноценность, а определение общины — консолидирует, подчеркивает равноценность. Какая из крупных политических сил сегодня может утверждать, что успешно представляет национальные общины, включая их представителей в предвыборные списки, а в свою повестку — актуальные для них вопросы под первыми номерами? Все еще не интегрированные политически русские и поляки собираются в партии на национальной основе, а для того, чтобы перешагнуть пятипроцентный барьер, вынуждены объединяться. Такое объединение по своей природе оппонирует «крупным». Результат? Длительная и бесконкурентная деятельность Вальдемара Томашевского и подобных деятелей.

Вопрос написания фамилий — лучший пример трагикомичного фарса, глупого упрямства и интеллектуальной необразованности, который, к сожалению, стал довольно большим препятствием хорошим отношениям с Польшей, и вбил клин внутри страны между литовцами и поляками. Хотя правительству этнического большинства начать процесс было бы более достойно, эффективно, но уже столько лет политики не шевелятся. Значит, они чувствуют себя такими слабыми литовцами, что буква W в паспортах небольшой части граждан разрушит их идентичность? Разрушит государственность? Погубит чистоту языка? Кстати, даже в печатных изданиях, которые распространяли книгоноши, была буква W. Хочется отметить, что скромная буква W латинского алфавита сегодня в нашем обществе становится символом стыка глобального и узкого мышления.

Граждане становятся едиными и лояльными к своему государству не тогда, когда навязываются абсурдные правила, основанные на аргументе «я сказал, и точка», но тогда, когда можно свободно развивать свой язык, культуру, религию, понимая, что гарантом этих свобод является государство, в котором они живут. Таких граждан «мессии» из-за границы не интересуют. Только почему такая идентичность, базирующаяся на принадлежности государству, а не нации, нами забыта, мы ее не лелеем, мы ею не дорожим, как того и добивалась царская Россия, позже СССР, а сейчас преемница его наследия?

Объявили себя смелой страной, не боимся смело выражать себя в международном пространстве, но есть ли у нас смелость, чтобы признаться самим себе в том, что говорившие по-польски и по-русински вельможи ВКЛ, польскоговорящие участники восстаний 1831, 1863 гг. были не меньшими патриотами своей государственности, чем лелеявшие литовскость книгоноши и аушристы? Есть ли у нас смелость для того, чтобы связать нашу государственность не только с национальной республикой, но и с более продолжительным промежутком нашей истории?

Тогда государственность защищали и культуру лелеяли известные роды русинов: Ходкевичи, Острагишки, Чарторыйские, Сапеги и другие, а также польскоговорящие gente lituanus natione polonus Огинский, Мицкевич, Сырокомля, Крашевский. К примеру, сегодня в Белоруссии все агрессивнее и смелее эксплуатируют историю ВКЛ со всем пропагандистским энтузиазмом, не избегая ни фальсификации нашей истории, ни ее унижения, — один за другим появляются памятники главам ВКЛ, реставрируют замки Радзивиллов и создают нарратив, отвечающий политическим целям сегодняшней Белоруссии, который удовлетворяет идеологические потребности — о великом белорусском государстве и единственном продолжателе его наследия — современной Белоруссии, великий город которой, Вильнюс, в силу исторических перипетий остался за границей — на малой земле жемайтов — в Литве.

Многокультурность и дух наследия ВКЛ актуализируется и наряду с самыми серьезными вызовами, с которыми сегодня сталкивается Европа — огромным потоком беженцев. Неинтегрированные беженцы однажды могут пополнить ряды новых, «других» «ватников». Не потому, что будут представителями иного этноса или религии, а потому, что, получив европейские права и свободы человека, могут не осознать (как и наши «ватники»), что гарантией каждого права являются обязанности перед государством или обществом, которые обеспечивают это благосостояние. Только ясно ли сегодня представлены эти обязанности, уяснили ли их, контролируют ли их выполнение, ведь дискуссии возникают даже по вопросу обязательной военной службы?

Сегодняшний европеец может нескончаемой тирадой перечислять свои права и свободы или права и свободы беженцев: право на религию, право на получение медицинских услуг, право на достойную старость, на отличную работу полиции, право на объединение семей, право на обучение, право на участие в акциях протеста, право на возвращение непонравившихся ботинок... Только вот обязанности, которые обеспечивают эти права, запоминаются сложнее, и их оспаривают при помощи разных контраргументов: военная обязанность, честная уплата налогов, всесторонняя нетерпимость к коррупции, лояльность к государству, которое гарантирует эти права и свободы, ответственное участие в политической жизни страны.

Даже если мы будем сравнивать себя с сегодняшней Западной Европой, которая часто страдает от постколониальных комплексов, у нас есть уникальный многовековой опыт, в котором сосуществовали христианство с иудаизмом, исламом, а баланс прав и обязанностей действовал гораздо гармоничнее, чем в наши дни. Это гармоничное сосуществование было обеспечено установками законов, которые были прогрессивными во время своего появления: подчеркивалась неотъемлемость прав и обязанностей, уважение к вероисповеданию, языку, однако утверждалось требование лояльности к государству, его политическому строю и верховенству закона. Это крепкое историческое подспорье нашей страны.

У нас нет постколониальных комплексов, поэтому нет связанного с этим чувства вины перед потенциальными приезжими, но у нас есть опыт многокультурного сосуществования — где права утверждались обязанностями, а не заглаживали чувство вины при помощи щедрых пособий. Мы очень отличаемся и от наших восточных соседей, где свобода возможна только как милость владыки, но не является естественным правом.

Когда мы не используем наше историческое наследие ВКЛ, мы косвенно отказываемся от него. Не будет ли так, что мы, отбросив нашу исчисляемую столетиями историю, ее величие как никому ненужный анахронизм эпохи барокко, и вцепившись в скромный лацкан национальной республики, однажды увидим, как наследие ВКЛ живет в соседнем государстве как миф в самом искаженном виде? Что каждый из нас лично может сделать для того, чтобы даже «вата» использовалась для строительства дворца государства? Не знаю, насколько действенна эта издаваемая небольшим тиражом бумажная пресса с привкусом желтизны, но я, прочитав мое любимое издание, всегда дарю его человеку, который тонет в новостях пропагандистского телевидения и не покупает газет.