Профессор Джозеф Най-младший (Joseph Samuel Nye Jr) — бывший декан факультета государственного управления им. Джона Ф. Кеннеди Гарвардского университета. В настоящее время он работает в Гарварде в должности заслуженного профессора. Вместе с Робертом Кеохэйном (Robert Keohane) он создал теорию неолиберализма в международных отношениях, после чего стал автором часто используемых терминов «мягкая сила» и «умная сила». Он один из ведущих специалистов мирового уровня в области политологии, дипломатии и международных отношений.
В 2011 году социологическое агентство TRIP в своем рейтинге поставило его на шестое место среди самых влиятельных ученых в сфере международных отношений за последние 20 лет, а в октябре 2014 года госсекретарь США Джон Керри включил его в состав политического совета по иностранным делам.
Ниже приводится текст интервью, которое Мохтаба Мусави взял у доктора Джозефа Ная.
— Прошла четверть века с момента падения Берлинской стены в ноябре 1989 года. Многие стратегические аналитики считают, что в противостоянии с Ираном Соединенные Штаты до сих пор используют старые штампы и представления о крахе коммунизма в Восточной Европе. В своей книге «Гибкая сила. Как добиться успеха в мировой политике» вы указываете на американский опыт и на цель Плана Маршалла, состоявшую в том, чтобы ослабить компоненты советской мягкой силы. Считаете ли вы, что эти штампы и представления из эпохи холодной войны можно применять для подрыва мягкой силы Ирана?
— Не думаю, что ситуация с Ираном сегодня похожа на холодную войну. Коммунизм в Восточной Европе и в Советском Союзе потерпел крах из-за своих собственных внутренних экономических противоречий. План Маршалла появился на сорок лет раньше и преследовал цель помочь экономике Западной Европы преодолеть разруху после Второй мировой войны. Советский Союз утратил свою «мягкую силу» после вторжения в Венгрию и Чехословакию. Если в этом есть какой-то урок для Ирана, то он состоит в том, что надо давать свободу рынку и обществу, а также опасаться интервенций со стороны соседних стран.
— В такой аргументации есть два серьезных недостатка, потому что Советская Россия и Иран серьезно отличаются не только по своим идеологическим установкам, но и по характеру своей мягкой силы. Исламская Республика Иран формирует свою идеологическую концепцию на базе шиитского ислама, а Советская Россия родилась из атеистического марксизма. Некоторые критики США считают, что Вашингтон игнорирует эти фундаментальные мировоззренческие различия, существующие между Ираном и Советской Россией. Как вы видите позицию Вашингтона по отношению к Ирану, и нет ли здесь стратегии холодной войны? А если есть, идет ли такой подход на пользу США?
— Это правильно, но следует помнить, что шиитский ислам в меньшинстве, и Ирану следует проявлять осторожность при вмешательстве в межконфессиональные споры. Я не вижу здесь повторения стратегии холодной войны. Барак Обама с самого начала своего президентства проявляет готовность к диалогу. Иран вначале не хотел вступать в этот диалог.
— Советский Союз распался, а коммунизм в определенной мере потерпел крах, поскольку Россия перешла к капитализму. И тем не менее Москва сохранила свою политическую независимость, оставшись неприсоединившейся сверхдержавой. Разве нельзя себе представить, что Иран тоже совершит такой поступок — что он может отказаться от своего первоначального «революционного мировоззрения», и тем не менее остаться в оппозиции к американскому империализму? В конце концов, сопротивляться и бросать вызовы можно по-разному.
— Капитализм в России чрезвычайно извращен коррупцией. Как я показываю в своей книге Is the American Century Over? (Закончился ли американский век?), Россия очень сильно зависит от одной статьи дохода — энергоресурсов, которые составляют две трети ее экспорта. Ей также грозит демографический спад. Это нехорошо, потому что приходящие в упадок державы часто идут на большой риск, как это делает сегодня Путин, вторгшийся на Украину и осуществляющий интервенцию в Сирии. Я понятия не имею, каким будет будущее у Ирана, но считаю ошибкой моделировать его по российскому образцу.
— Президент Ричард Никсон назвал американские переговоры с Советской Россией «победой без войны». Президент Никсон начал, а президент Рональд Рейган продолжил серию действий невоенного характера, которые привели к «внутреннему краху» страны. Президент Барак Обама сослался на аналогичную стратегию, когда в одном из интервью заявил, что вдохновение для своей политики он черпал в том курсе, который Никсон и Рейган проводили в отношении Советского Союза и Китая. Принимая во внимание то, что эти комментарии Обамы прозвучали после подписания иранской ядерной сделки, не кажется ли вам, что Соединенные Штаты стремятся к «сдерживанию», но не к подлинному сближению и примирению? Не повторяет ли Обама сценарий холодной войны?
— Как я уже говорил выше, мне не кажется, что Обама реализует стратегию холодной войны. Мое личное мнение состоит в том, что на Ближнем Востоке на протяжении десятилетий происходят многочисленные революции, в основном в суннитских районах, которые иностранные державы, такие как США, практически не в силах контролировать. С этой точки зрения сдерживание ИГИЛ и его преемников имеет смысл, а вот крупномасштабная интервенция типа войны в Ираке смысла не имеет. Какое место во всем этом займет Иран, будет зависеть от его поведения.
— Приведет ли иранское ядерное соглашение к наращиванию американского влияния на Ближнем Востоке и к соответствующему ослаблению влияния Ирана?
— Не думаю, что иранская ядерная сделка усилит американское влияние и ослабит иранское. Многое будет зависеть от того, как себя поведет Иран.
— Считаете ли вы, что усилия США по наращиванию своей «мягкой» и «умной» силы в Иране приведут к смене идеологических концепций в стране, и что иранцы больше не будут смотреть на Америку враждебно и с подозрением?
— В целом наращивание контактов способно ослабить стереотипы враждебности, которые могут появиться между странами. Надеюсь, именно это произойдет между США и Ираном. «Мягкая» сила может создать беспроигрышную ситуацию, от которой выгадают обе стороны.
— В своей недавней статье для National Interest вы написали, что настоящая проблема, с которой могут столкнуться США, — это «усиление остальных». Некоторые авторы, такие как Фарид Закария (Fareed Zakaria) в своей книге Post-American World (Постамериканский мир), указывают на ту же проблему. Есть также мыслители, считающие, что эпоха Америки как единственной мировой сверхдержавы подходит к концу. Среди них американский философ Ричард Рорти (Richard Rorty), написавший в своей статье для журнала Decent:
«Американский век закончился (…) Духовная жизнь светского Запада была сосредоточена на надежде на реализацию этих идеалов. Теперь, когда эта надежда угасает, жизнь людей на Западе становится все мельче и непригляднее».
Ввиду таких аналитических выкладок считаете ли вы, что Соединенные Штаты могут преодолеть данные проблемы, вытекающие из их власти и гегемонии? Или США не имеют ясного представления об этих проблемах?
— Американцы беспокоятся по поводу своего упадка со времен отцов-основателей. За последние полвека было несколько циклов таких упаднических настроений. Это больше говорит об американской психологии, нежели о соотношении сил между государствами. В своей книге я объясняю, почему считаю, что американский век закончился. В то же время, возникновение транснациональных проблем, таких как климатические изменения, кибернетический терроризм и международная финансовая нестабильность, потребуют сотрудничества между странами. В этом смысле «усиление остальных», а также новые транснациональные вызовы потребуют от США сотрудничества с другими странами. Больше не будет американского империализма и гегемонии, но поскольку США — самая большая страна, будет потребность в лидерстве и в руководстве при организации глобальных коллективных действий.
— Выступая 16 сентября в Тегеране с речью перед командирами Корпуса стражей исламской революции, аятолла Али Хаменеи сказал: «Культурное и политическое проникновение страшнее военных угроз и угроз безопасности». Вы тоже говорите о культуре как об одном из ключевых элементов «мягкой» силы, назвав мощными инструментами американскую образовательную и популярную культуру — наверное, здесь мы можем употребить термин «троянский конь». Иранское руководство неоднократно предостерегало об опасности «культурного вторжения». Иранцы и сами естественным образом организуются в движения для противодействия культурному вторжению Запада, демонстрируя таким образом общенациональную тенденцию. Видится ли вам ситуация, в которой Иран исчезает под воздействием США, или он может пойти иным путем, не таким, как Советский Союз?
— Страны развиваются и со временем меняются, и я понятия не имею, какие решения в будущем станет принимать Иран. Но я подозреваю, что в основном все решения, связанные с его эволюцией, будут приниматься не извне, а изнутри.
