Возникшая летом гуманитарная катастрофа, символом которой стала страшная фотография бездыханного тела маленького Айлана на пляже в Турции, может еще больше обостриться с наступлением зимы.
Сколько детей погибнут от холода, превратятся в ледышки, увязнув в грязи на Балканах, повиснув мертвым грузом на колючей проволоке в Венгрии?
Сто, тысяча, быть может, две тысячи.
Подсчеты никто не ведет.
Только вот история возложит на нас ответственность за потерянные невинные жизни, потому что, проявив даже малую толику отваги и политической решимости, мы могли бы их спасти.
Европу внезапно поразила амнезия?
Как дважды проливший море крови всего за один век континент мог о таком позабыть?
Как континент, где на долю каждой семьи выпали разрушения, лишения и гонения, может бесстрастно взирать на цепочки отчаянных людей, тысячами бредущих по дорогам, по которым бежали от ужасов войны наши предки?
Разве Кале не похож на стихийные лагеря во французских деревнях во время бегства?
Разве идущие по дорогам Словении колонны мужчин, женщин и детей не должны напомнить нам о ком-то еще?
Как не услышать в их наполненных ужасах рассказах слова наших собственных родителей?
Когда беда коснулась нас самих, мы нашли в себе политическую отвагу и волю.
Мы не хотим пойти на жертвы, чтобы избежать жертв зимой?
Почему бы не заставить наших союзников из Персидского залива, с которыми мы всегда так охотно готовы пойти на компромиссы в правах человека, профинансировать строительство по всей Европе достойных центров размещения беженцев? Или жилья, на возведение которых во Франции мы могли бы направить наших безработных (тогда они сразу же взглянули бы на мигрантов иначе)?
И почему бы потом не выделить часть этого жилья студентам? Это значительно бы облегчило им жизнь и дало толчок социальной интеграции.
Можно было бы обязать те же самые государства предоставить их новенькие самолеты в распоряжение беженцам, чтобы целым семьям не приходилось пускаться в полный опасностей путь.
Или же, что стало бы совершенно безболезненным решением для французов, ввести два дополнительных тиража лотереи в неделю и направить 40% получаемых государством сборов на создание человеческих условий в существующих лагерях вроде Кале.
Уверен, в таком случае лотереи приобрели бы совершенно иной смысл для миллионов из нас.
Политика — это воображение. А также «понимание, у кого взять деньги, и кому их дать», как шутил в свое время аббат Пьер, который зимой 1954 года дал приют миллионам потерявших все французов.
