Правители Кремля обвели россиян вокруг пальца. С помощью диктатора Сталина. В интервью порталу Aktuálně.cz об этом говорит видный российский комментатор и аналитик радиостанции «Эхо Москвы» Сергей Пархоменко. Он старается напоминать россиянам их собственную историю не только в эфире, но и посредством уникального проекта «Последний адрес». На фасадах домов в России вывешиваются металлические дощечки в память о последних адресах людей, которых незаконно казнили, или которые погибли в лагерях. Прошлому России и его проекции в настоящее посвящена и конференция «История против пропаганды — отношению к прошлому в современной России», которую в Праге провел Институт по изучению тоталитарных режимов (ÚSTR).
Aktuálně.cz: Вы являетесь инициатором уникального и смелого проекта «Последний адрес». Почему вы его начали, и как его воспринимают россияне?
Ведь сегодня пропаганда Кремля повсеместно внушает людям извращенную философию о том, что человеческая жизнь ничтожна, а интересы государства, напротив, превыше всего.
— Поразила ли вас при вашей работе судьба какого-нибудь конкретного убитого человека?
— Мы занимаемся, прежде всего, истолкованием репрессий, в том числе и того, что такое репрессивное государство, и это при всем уважении к отдельным и зачастую невероятно трагичным судьбам огромного количества репрессированных людей: учителей, священников, служащих, крестьян, продавцов или водителей, которые ни в чем не провинились, а тем более не критиковали режим и ничего против него не предпринимали.
Сегодня вам уже никто не ответит даже на самый простой вопрос: почему их всех постигли репрессии, и чем они могли мешать государству, быть для него опасными? Я полагаю, что их беда была лишь в том, что они жили в ту эпоху или старались нормально жить.
Многие годы мы совершали принципиальную ошибку, когда в связи с жертвами репрессий говорили только о замечательных ученых, конструкторах или генералах, которых коснулись репрессии. А теперь, например, на фасаде дома, где я живу, висит табличка последнего адреса с именем водителя трамвая. Кому и чем он мешал?!
Наш проект важен тем, что за каждой металлической дощечкой с названием последнего адреса казненного стоит конкретный, живой человек, который табличку заказал. Ведь именно сами россияне создают на домах табличку за табличкой, списки их бывших жильцов. Мы, авторы этого проекта, только ведем учет заявлений и выполняем желание россиян.
— А сколько уже поступило заявок?
— Более тысячи. И мы установили более сотни табличек.
Не все владельцы домов согласны с размещением такой таблички на фасаде дома. Здесь у вас в Чехии (после прихода Красной армии советская тайная полиция похищала русских эмигрантов из Чехословакии, хотя у них было местное гражданство, как, например, у генерала Сергея Войцеховского, — прим. ред.), например, мы столкнулись с большими трудностями, из-за которых нам пока не удалось разместить ни одной таблички. Но в Москве, на удивление, у нас пока все получается.
— Интересует ли вообще молодых россиян тема политических репрессий?
— Я не делю людей на молодых, среднее и старше поколение. Как я уже сказал, есть люди, которых проект очень интересует, и они стремятся в нем участвовать. А другие к нему равнодушны, а кое-кто даже агрессивно реагируют на любую нашу попытку включить их в проект «Последний адрес». Это нормально.
Но самое важное, чтобы люди, которые прежде ни в чем подобном не участвовали, обсуждали смысл «Последнего адреса», спорили, думали… и объясняли своим детям. Давайте уже перестанем говорить языком статистики о тысячах и миллионах жертв, о насильственном переселении народов и поинтересуемся, скажем, одним единственным человеком, одним единственным адресом. Эти дома с табличками превращаются в символы или памятники людям, которые в них жили.
А все вместе со временем эти памятники могут создать один огромный монумент, образованный множеством точек — металлических дощечек. Я уверен, что эта мозаика выдаст нам ясную картину, которая будет предупредительным свидетельством очень жестокой и безжалостной к людям эпохи. В особенности если этот образ охватит не только Россию, но и Украину, Польшу, Чехию и другие страны, где во время политических репрессий бесследно пропадали миллионы людей.
— А как ГУЛАГ изменил российское общество?
— Более точным был бы другой вопрос: как лагеря деформировали — и это продолжается поныне — российское общество? Точнее не только его, но и — после Второй мировой войны — и другие советские сателлиты, к которым относилась и Чехия.
Ведь через ГУЛАГ прошли чехословаки, поляки, украинцы, белорусы, литовцы, латыши, эстонцы и граждане многих других национальностей. Кстати, в Чехии, а также в других странах, где к власти пришли коммунисты, после войны появлялись трудовые лагеря, заполненные осужденными по политическим мотивам (например, урановые шахты в регионах Яхимовско и Пршибрамско, — прим. ред.), где царил не менее жестокий режим, чем в советских лагерях.
В разных странах государственный террор против граждан назывался по-разному. Так и политические лидеры, и партийные руководители могут называться как угодно, но суть сталинизма повсюду остается одна и та же.
Еще о деформации: террор действует на общество, как щелочь, он убивает инициативу, ликвидирует сильные и талантливые фигуры, идейных противников, оставляя в живых лишь тихих, безвольных, запуганных, готовых прогнуться и согласиться на давление. Грубо говоря, в живых остаются, как правило, только овцы.
Поэтому нам иногда стоит задуматься, что эти запуганные и уступчивые овцы воспитали нынешних тридцатилетних, наше будущее. Разумеется, я утрирую, однако делаю это лишь для понимания вредоносности последствий сталинизма, то есть ГУЛАГа.
— Недавно ставшая лауреатом Нобелевской премии Светлана Алексиевич в своей книге «Время сэконд хэнд» пишет, что пусть коммунистам и не удалось создать в Советском Союзе рай на земле, они смогли создать буквально неистребимый вид — «Гомо советикус».
— Светлана не могла это выразить лучше. Страх в людях, их вера в насилие и террор вызывает у одних смирение с силой, перед которой они склоняются, а других это приводит к вере в то, что силой можно решить любую проблему.
Это своего рода особенная жажда силы и террора. Разумеется, все зависит от того, насколько долго коммунистический режим был у власти. Вам очень повезло, что у вас он пробыл не так долго, как в России, на Украине и в Белоруссии. Поэтому переход к нормальной жизни у вас был проще и быстрее, чем, скажем, в России.
Конец первой части.
