Жизнь в России, равно как и ее отношения с другими странами, была в уходящем году богата на события. Главными из них российский политолог Станислав Белковский считает начало войны в Сирии и убийство видного оппозиционера Бориса Немцова. По его мнению, в следующем году можно ожидать развития тех же тенденций нынешнего. При этом он отмечает, что переключение Кремля с Украины на Сирию может быть не последним, поскольку Москва не оставляет усилий принудить Запад к разделу мира.
— Какие главные событиях уходящего года в России вы бы назвали?
— Два главных события: начало войны в Сирии и убийство Бориса Немцова.
— Почему вы выделяете эти события среди прочих?
— Начало войны в Сирии показало, что Владимир Путин будет продолжать эскалацию войны с целью принуждения Запада к переговорам о разделе мира, поэтому нас ждет усугубление военного контекста в современной истории России. А убийство Бориса Немцова показало, что политический террор в стране осуществляется совершенно без ведома и контроля Кремля. И он с этим сделать ничего не может.
— Эксперты говорят, что Путин в ходе своей последней пресс-конференции о многом не сказал. О чем он, по вашему мнению, не сказал? И для чего в таком случае проводить такие мероприятия, если он о многом не говорит?
— Он никогда не говорит о многом. Путин, скорее, любитель скрывать что-нибудь и наводить тень на плетень, чем откровенно излагать свои мысли. А пресс-конференция нужна как элемент государственного ритуала. Этот ритуал предполагает три важных публичных мероприятия в год: прямую линию с народом, большую пресс-конференцию и послание президента Федеральному собранию. Поскольку Путин фанат стабильности, он считает, что неукоснительное следование ритуалу — это важная составная часть стабильности. Поэтому пресс-конференции и проводятся. А последняя пресс-конференция показательна, скорее, тем, что Путин на ней выглядел очень вяло и испытывал не слишком большой интерес к темам обсуждения и к своей собственной роли, что я увязываю с отсутствием у Путина какого-то внятного месседжа для аудитории. В 2014 году было понятно, он должен был еще раз вернуться к теме аннексии Крыма, объявив ее величайшим политико-историческим достижением и объяснить народу, что экономический кризис — это не страшно, и продлится он не более двух лет. Но в этом году ни сообщения о великих свершениях, ни оптимистических реляций в сфере экономики у Путина не было просто объективно. Поэтому на пресс-конференции он говорил довольно сумбурно, часто путался и, в конце концов, по собственной инициативе свернул ее через три часа после начала, чего прежде никогда не делал.
— Вы говорите о ритуале. Не устали ли россияне пропагандисткой картинки и можно ли сказать, что сейчас россияне являются союзниками Кремля?
— Россияне в массе своей не устали от этого. Кто-то относится к этому позитивно, кто-то равнодушно. Думаю, что большинство россиян и не смотрело эту пресс-конференцию. Что касается союзничества, то я много раз повторял, что лояльность большинства населения Путину строится на неукоснительном соблюдении опять же ритуала. Только ритуала монархического, который состоит из трех важнейших составных частей. Первое — это эксклюзивность монарха, т. е. отсутствие у него прямых конкурентов в актуальном политическом поле. Второе — это непогрешимость монарха, невозможность его жесткой критики в основных средствах массовой информации при возможности критики его политики, кадровых назначений и т. д. И третье — это принципиальный примат монарха над законодательством. Если эти три условия соблюдаются, то вне зависимости от эффективности политики, монарх остается легитимным достаточно долго. Нужны эксцессы, чтобы эту легитимность поколебать. А популярность первого лица в России синонимична его легитимности. Популярность есть не отражение народом успешности, а отражение именно легитимности верховного правителя.
— Год заканчивается, что можно сказать о ситуации на Украине, на фоне того, что Россия переключилась на Сирию?
— Возможно, это не последнее переключение, потому что целью является не Украина и не Сирия, а цель — принудить Запад к переговорам о разделе мира, к возвращению в Ялтинско-подстамскую глобальную конфигурацию. Поэтому могут возникнуть и новые театры боевых действий и новые зоны конфликтов. Ситуация на Украине в военном плане стабилизировалась, а на передний план вышли внутренние проблемы Украины — высокий уровень коррупции и тяжелые противоречия между основными субъектами украинской политики.
— Сейчас на Западе вновь говорят о продлении санкций в отношении России. В состоянии ли эти санкции вразумить Кремль?
— Москва теряет друзей, приобретает ли Россия сейчас каких-либо друзей и сторонников?
— Нет, мы не видим ни одной страны, которая, будучи прежде оппонентом России, за последние два года стала бы другом.
— Но мы видели Керри в Москве с его заявлениями?
— Эти заявления носят чисто психотерапевтический характер, чтобы успокоить российского лидера, показать, что у него не все потеряно. Поскольку Владимир Путин в своей первой книге на посту президента «Разговор от первого лица» сам объяснил, что крысу нельзя загонять в угол, западные лидеры следуют этой логике, так как они не хотят большой войны ни при каких обстоятельствах, а Путин при определенных обстоятельствах может себе это позволить, поскольку ценность человеческой жизни в России значительно ниже, чем на Западе. В общем, подход нисколько не изменился. Керри предложил России вступить в антитеррористическую коалицию, возглавляемую США. Россия, естественно, этого сделать не может, а формирование новой коалиции из 34 суннитских государств во главе с Саудовской Аравией показывает, что России здесь места нет, и претензии Путина на глобальное лидерство в борьбе с международным терроризмом, мягко говоря, не обоснованы. Это основной итог визита Керри, а то что он не бранился нецензурными словами на Путина, то где же вы видели, чтобы шеф дипломатии крупной страны так себя вел.
— Если говорить о российских интеграционных процессах, что можно сказать о тех союзниках, которые вроде бы есть — Казахстан, Белоруссия? Как влияют действия России на их поведение?
— Эти союзники весьма условны. Противоречий между Россией и ее партнерами по Евразийскому экономическому союзу не меньше, чем общих точек соприкосновения. Это касается и несогласованных элементов общей таможенной и военной политики. Белоруссия и Казахстан очень испугались после аннексии Крыма, что агрессивные планы Путина как-то распространятся и на них. Неслучайно Белоруссия отказалась от российской военной базы, а Казахстан с 2014 года развернул активную пропагандистскую политику в направлении углубления национальной идентичности. Поэтому я не стал бы преувеличивать плотность партнерства в рамках ЕАЭС. Белоруссия и Казахстан все больше лавируют между Россией и другими центрами силы, становятся менее зависимыми от России, чем прежде.
— По вашему мнению, что стоит ожидать в новом году от России?
— Развития всех тех тенденций, что есть сегодня. Владимир Путин будет сконцентрирован в основном на международной и военной политике. Экономика и внутренняя политика его не особенно беспокоят. И он будет по прежнему вести линию по принуждению Запада к любви с использованием кнута и пряника. Однако и кнут не очень силен, и пряник недостаточно сладок, поэтому непонятно насколько успешной может быть эта линия. Хотя сам Путин считает, что за счет своего собственного большого запаса прочности он прижмет западных лидеров в какой-то критический момент исторического времени. А внутри страны при сохранении режима санкций продолжится падение экономики. Низкие цены на нефть этому также будут способствовать, поэтому в элитах будут нарастать разочарование и раздражение кремлевским курсом. Другое дело, что сегодня нет никакого механизма конвертации разочарования и раздражения в реальные политические перемены. Путин огражден сотнями тысяч штыков, причем реально преданных ему людей, в войсках и особенно среди сотрудников спецслужб и охраны доверие к нему достаточно высоко на сегодняшний день. И пробиться сквозь эту стену штыков даже весьма влиятельным представителям элит будет весьма непросто.
