2015 год стал решающим годом и во многом даже переломным моментом в решении ряда наиболее острых проблем, стоящих перед Ближним Востоком. То, что казалось хаосом и смятением, на самом деле прояснило позиции ключевых игроков.
Этот год запомнится как период, когда США отказались — возможно, безвозвратно — от своей роли гаранта политического порядка на Ближнем Востоке. Пока США остаются самой мощной военной силой в регионе. Однако впечатление, что Вашингтон не готов использовать свою силу, чтобы повлиять на ситуацию на Ближнем Востоке — за исключением чрезвычайных обстоятельств — стало практически повсеместным.
Стивен Саймон (Steven Simon) и Джонатан Стивенсон (Jonathan Stevenson) из журнала Foreign Affairs утверждают, что конец «пакс Американа» на Ближнем Востоке является, с одной стороны, обусловленным рациональными причинами, учитывая уменьшение влияния США в регионе, с другой — возвращением к традиционной политике, от которой Америка временно отошла в период правления администрации Джорджа Буша-младшего. Однако текущую политику вряд ли можно назвать одновременно восстановлением традиций и ответом на новые обстоятельства. Она представляет собой скорее гипернормализацию: Вашингтон ведет себя так, будто у него гораздо меньше власти и влияния в регионе, чем он имеет или мог бы иметь на самом деле.
Недавно в СМИ появились цитаты американских чиновников, которые заявили, что, по их мнению, интервенция России оказалась довольно успешной. Официальная реакция США, между тем, оказалась вялой и бессодержательной.
В настоящее время Россия уступает США по уровню военного и экономического развития. Но Россия готова действовать и пытаться влиять на конечный исход таким образом, чтобы он соответствовал ее целям, тогда как США — по крайней мере, в Сирии — к этому не готовы. Новой американской администрации будет крайне сложно смягчить — не говоря уже о том, чтобы полностью исправить — возникшее в 2015 году впечатление, что США утратили или даже сознательно отказались от большей части своего влияния в регионе.
2015 год также стал решающим периодом в борьбе арабского мира против международного террористического движения, зародившегося на периферии его обществ. Подъем и распространение ИГИЛ в прошлом году стало неоспоримой и универсальной угрозой для всего арабского мира.
Многие арабские государства — с тем или иным успехом — выступили против исламистских экстремистов. Однако чтобы одержать над ними победу, требуется — и подобные попытки уже предпринимаются в рамках антитеррористического альянса во главе с Саудовской Аравией — коллективная кампания, которую необходимо развернуть сразу на военном, правоохранительном, идеологическом и религиозном фронтах. Отдельные попытки начать подобную кампанию предпринимаются уже десятками арабо-мусульманских государств.
Тем не менее, в истории уже есть масса примеров неудавшихся попыток сформировать жизнеспособные арабо-мусульманские альянсы, поэтому определенный скептицизм в данном вопросе неизбежен. Если такой угрозы, какую представляет собой ИГИЛ, не достаточно для того, чтобы сформировался такой альянс, тогда трудно представить себе, что для этого потребуется. Поэтому главный вопрос заключается в том, способны ли эти государства на разработку скоординированного подхода, который предполагал бы взаимное доверие и отказ от некоторой доли суверенной власти. Этот потенциально экзистенциальный вопрос сохранялся в течение всего прошлого года, и на него придется найти ответ в ближайшие несколько лет.
Отношения между арабскими государствами и Ираном, возможно, тоже достигли решающей точки в 2015 году. Международное соглашение по ядерной программе Ирана фактически означает дипломатическую реабилитацию Тегерана, по крайней мере, в глазах Запада. Поэтому сейчас приходится делать выбор между бесконечной конфронтацией и постепенным движением в направлении компромисса.
Сирийский конфликт выглядит источником бесконечного разлада, однако сейчас Эр-Рияд и Тегеран, по крайней мере, снова разговаривают друг с другом — на полях Венских переговоров, посвященных вопросу мирного урегулирования конфликта в Сирии.
Условия для компромисса начали формироваться в 2015 году. Иран будет играть более значимую роль в арабском мире, чем большинству арабов хотелось бы — особенно в таких странах, как Ирак или Ливан. Однако в Сирии, а также в Йемене и других арабских государствах, Иран не будет играть ту роль, которую он играет сегодня. Фактически это значит, что арабские государства должны согласиться на некоторое расширение сферы влияния Ирана в арабском мире, а Иран должен принять некоторое отступление от существующего статус–кво.
Такой компромисс теоретически возможен, и его основы были эффективно заложены в последние 12 месяцев. Ответ на вопрос о том, станет ли такой компромисс взаимоприемлемым и будет ли он реализован на практике, мы узнаем в ближайшем будущем.
Прошлый год внес ясность в то, какими должны стать важные решения основных игроков на Ближнем Востоке. Для региона, где зачастую крайне сложно разобраться в ситуации, такая ясность является чрезвычайно положительным и желанным явлением. Однако она требует, чтобы ответственные стороны принимали взвешенные и мудрые решения.
