Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Нынешняя напряженность между Саудовской Аравией и Ираном вписывается в более широкий контекст ситуации в арабском мире, когда богатые арабские государства поддерживают сирийскую оппозицию и фракции в Ливии. Их самолеты атакуют позиции Исламского государства, тогда как их наземные и воздушные силы участвуют в операциях в Йемене.
Нынешняя напряженность между Саудовской Аравией и Ираном вписывается в более широкий контекст ситуации в арабском мире, когда богатые арабские государства поддерживают сирийскую оппозицию и фракции в Ливии. Их самолеты атакуют позиции Исламского государства, тогда как их наземные и воздушные силы участвуют в операциях в Йемене. Страны Арабской лиги хотят создать совместные вооруженные силы, частью которых будут, скорее всего, два корабля «Мистраль», которые (вероятно, на саудовские деньги) получил Египет. Также закупаются два боевых самолета и системы ПВО.
По инициативе «нефтяных» монархий также была создана коалиция азиатских и африканских мусульманских государств с 34 членами, целью которой является борьба с терроризмом, а также стремление препятствовать переплетению ислама с терроризмом. Страны Залива, таким образом, не скрывают своих амбиции, однако реализация масштабных планов наталкивается на различные препятствия. Даже кажется, что некоторые из них так и останутся пустым звуком или закончатся позорным провалом.
GCC в передрягах «арабской весны»
Совет сотрудничества стран Залива (GCC, Gulf Cooperation Council) — это организация, в которую входит шесть богатых монархий, получающих свои прибыли почти исключительно от продажи нефти и газа: Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты, Катар, Кувейт, Бахрейн и Оман. Долгое время эта организация оставалась своего рода помпезным форумом, где обсуждались экономические и политические вопросы, но в последнее время действия богатых арабских стран стали набирать намного большую динамику. Разумеется, это тесно связано с процессом, известным как «арабская весна», который привел к краху или дестабилизации многих прежних авторитарных режимов в арабских государствах, преимущественно в пользу исламистов.
Второй ключевой фактор — это значительное возвышение Ирана, потому что распространяющееся влияние шиитской исламской республики (вернее, ее стремление экспортировать доктрину «исламской революции») и ее военные программы (ракетная и атомная) суннитскими монархиями воспринимаются как крайне опасные. Раньше консервативные все арабские режимы почти без исключения пользовались поддержкой США, но политика президента Обамы все изменила. Американские солдаты ушли из Ирака, и американцы начали поддерживать политические изменения в арабских странах, потому что (сегодня это можно сказать уже совершенно прямо) наивно полагали, что после краха режимов в этих странах будет демократия по западному образцу.
Если оставить в стороне Тунис, где результаты и без того весьма проблематичны, это ожидаемое развитие событий не оправдалось нигде. Правительство Братьев-мусульман в Египте в итоге свергли военные, Ливия погрузилась в хаос, в Сирии началась жестокая гражданская война, и укоренилось Исламское государство, которое определенно стало одной из серьезнейших угроз для западного мира с момента окончания холодной войны (если не вообще самой серьезной). И мало того, начался конфликт в Йемене, в котором (пусть и не так активно, как в Сирии) участие принимает Иран. Страны GCC, таким образом, явно пришли к выводу, что им придется начать действовать самостоятельно.
Вооруженная интервенция в Ливии и Сирии
Уже в интервенции в Ливии в 2011 году арабские страны участвовали в той степени, которой не было прежде. Официально некоторые из них отправили свои военно-воздушные силы, но, вероятно, никто не сомневался в том, что именно они поставляли немалую часть оружия ливийской оппозиции. Впоследствии Катар признал, что в Ливии действовали и его наземные силы. Так и в Сирии местные (преимущественно суннитские) повстанцы с самого начала имели серьезную поддержку от суннитских монархий, которые вместе с Турцией по-прежнему являются основными спонсорами большинства группировок, которые воюют против режима Башара Асада. Однако ситуацию значительно осложнило Исламское государство, которое с буквально устрашающей скоростью закрепилось на севере Сирии и Ирака и начало воевать, так сказать, протии всех, включая других исламистов (которых потом некоторые СМИ стали называть «умеренными», хотя это слово весьма обманчиво).
Поэтому после долгих колебаний США и другие члены НАТО решились на военное вмешательство. В августе 2014 года начались налеты в Ираке, а с сентября 2014 года удары в Сирии, где также действуют военно-воздушные силы некоторых арабских государств. Периодически также проводятся операции в Ливии, где столкнулось исламистское правительство «Рассвет Ливии» и светская Национально-освободительная армия Ливии (под руководством бывшего генерала Каддафи Хафтара).
Так, было осуществлено несколько авиационных ударов по позициям исламистов, то есть в помощь Национально-освободительной армии Ливии, хотя исполнители не до конца известны, потому что официально свое участие признал только Египет. Высказываются предположения об участии самолетов ОАЭ и Алжира. Однако совершенно иной характер действия GCC имели в собственном регионе, где, напротив, были предприняты все усилия для подавления попыток смены режимов. Конечно, наиболее ярко это проявилось в марте 2011 года во время протестов в Бахрейне, границы которого, по просьбе местного короля, пересекли военные подразделения Саудовской Аравии и ОАЭ, затем жестоко подавившие восстание. Одним из важнейших аргументов для вмешательства было утверждение, что протесты в Бахрейне спровоцировал и координировал Тегеран.
Иран как основной противник
Уже несколько лет на Ближнем Востоке можно наблюдать некую специфическую форму «холодной войны», в которой противостоят суннитские монархии и шиитский Иран. Ведется, как правило, тихая, но довольно интенсивная борьба за влияние, которая, однако, имеет очень важный религиозный и идеологический уровень, поскольку речь идет, помимо прочего, и о завоевании доминирующей позиции во всем мусульманском мире. Вместе с этим начинают восставать «призраки прошлого» в виде персидской империи, которая когда-то являлась одним из мощнейших государственных образований в мире.
Основной мотивацией Тегерана, по крайней мере согласно большинству официальных заявлений, по-прежнему остается распространение шиитской формы ислама, но значимость приобретают и другие мотивы, которые, вероятно, для определенных групп иранской элиты (прежде всего военной и экономической) играют большую роль, чем принято считать. Речь как раз о наследии древней Персии, вернее о чем-то вроде исторического национализма. Однако ряд экспертов подобные тенденции не удивляют, и они даже проводят параллели с современным Китаем, где в реальной мотивации элит и в пропаганде давно намного большую роль играет китайский национализм, чем совершенно исчерпавшие себя коммунистические идеи.
Но подобные тенденции в случает Ирана могут беспокоить арабские монархии, возможно, даже больше, чем острое религиозно-идеологическое соперничество. Но в любом случае в последние годы можно наблюдать значительное возвышение Ирана, который приобретает позицию региональной державы, в связи с чем, понятно, слабеют шиитские государства.
Их, разумеется, беспокоит и военная сила Ирана, который, несмотря на эмбарго, по-прежнему успешно разрабатывает новые виды оружия. И хотя зачастую «разработки» являются пропагандистскими вымыслами, нет оснований сомневаться в том, что Иран умеет очень хорошо копировать и комбинировать иностранные образцы и иногда создавать собственные разработки. Иран также экспортирует свое оружие дружественным режимам, таким как Ирак и Сирия, и снабжает различные негосударственные военные группировки (такие как ливанская Хезболла). Политическое возвышение Тегерана подтверждает и тот факт, что экспорт оружия Иран целенаправленно использует для распространения своего влияния.
Противоречивые результаты операции в Йемене
Именно влияние Ирана является одной из причин последней военной авантюры богатых арабских стран — вмешательства в конфликт в Йемене. Он действительно является острой проблемой для GCC, вернее для Саудовской Аравии, которая эту нестабильную страну уже давно рассматривает как источник проблем. Лишь коротко напомним, что в 2011 году президента Йемена Салеха, долгие годы занимавшего свой пост, вынудили уйти в отставку, чтобы освободить место вице-президенту Хади. Но и он вскоре столкнулся с растущим давлением со стороны шиитских хуситов на севере страны, которые затем объединились со своим бывшим противником Салехом и в январе 2015 года захватили столицу Йемена.
Иран, который раньше поддерживал их, скорее, символически, намного увеличил свою поддержку, потому что ему представилась возможность значительно расширить свое влияние. Хади бежал в Саудовскую Аравию, которая начала готовиться к вооруженной интервенции, в которой впоследствии приняли участие еще четыре страны GCC: ОАЭ, Катар, Кувейт и Бахрейн. Участия не принял Оман, который не вмешивается и в сирийскую операцию и давно стремится больше выступать в роли «посредника» в конфликтах (это связано с тем, что из всех стран GCC Оман поддерживает наиболее дружественные отношения с Ираном).
Однако присоединились и другие страны, например: Иордания, Египет, Марокко и, что несколько неожиданно, Судан (которого прежде довольно хорошие отношения связывали с Ираном). В ночь с 25 на 26 марта началась серия налетов (так называемая операция Decisive Storm), однако ожидаемой быстрой победы так и не получилось. Еще в апреле в Йемене начали действовать иностранные спецотряды, а в мае появились регулярные наземные силы: сначала в воздухе и на суше, а затем и в море, так как под Аденом Саудовская Аравия и ОАЭ провели крупную десантную операцию. Сегодня в стране воюет уже несколько тысяч солдат арабской коалиции при поддержке тяжелой техники (в том числе танков «Leclerc» и бронетранспортеров BMP-3), а также были переброшены зенитно-ракетные комплексы «Patriot», чтобы защищать вторгшиеся войска от баллистических ракет хуситов. Но пока успешного завершения операции не предвидится, и, судя по всему, Ирану удалось втянуть страны GCC в «бесконечную войну» без шансов на успех.
Концепция совместных сил Арабской лиги
Конечно, не было случайностью то, что 1 апреля 2015 года, вскоре после начала интервенции в Йемене, на заседании Лиги арабских государств было заявлено о проекте создания совместных вооруженных сил. Они могли бы насчитывать в общей сложности до 40 тысяч военнослужащих и делиться на наземные (около 35 тысяч человек), авиационные (максимум тысяча) и морские (от трех до четырех тысяч). Запланировано три типа командования: для специальных операций, для сил быстрого реагирования и для операций по спасению. Во главе будет саудовский генерал, а командование будет находиться в египетском Каире.
Самые многочисленные контингенты обеспечат Египет и Марокко, значительные — Саудовская Аравия, Судан и Иордания, а остальные страны Арабской лиги предоставят небольшое число военнослужащих по собственному усмотрению. Вскоре после обнародования плана появились восхищенные реакции в связи с тем, что арабские страны наконец-то формируют общую оборонную политику, и что даже создается нечто вроде «арабского НАТО». Однако большинство экспертов по Ближнему Востоку высказали более скептическое мнение. Прежде всего, неясно, насколько эти планы вообще реалистичны, потому что формирование и обеспечение совместных вооруженных сил — это весьма накладная задача и для многим более развитых стран, как то подтверждают силы быстрого реагирования НАТО или военные группы ЕС.
И даже в случае успеха эти гипотетические совместные силы не будут в чистом виде «арабскими» — они будут суннитскими, потому что в проекте должны участвовать, прежде всего, суннитские государства, вернее богатые монархии Заливы и их союзники. Так что можно ожидать, что основной задачей этих сил будет защита существующих правительств от доктрины «исламской революции», вернее от влияния Ирана. Примечательно, что в проекте не будут участвовать две стран с большой долей шиитского населения и хорошими отношениями с Тегераном — Ирак и Ливан (членство Сирии из-за конфликта было приостановлено). С этой точки зрения вооруженная интервенция в Йемене может быть и своего рода демонстрацией способностей этих совместных сил, но очень спорные результаты этой операции, скорее, являются аргументом для тех, кто сомневается в этом проекте.
Закупка наступательных и оборонительных вооружений
О цели подобных планов кое-что говорят закупки вооружений, совершаемые арабскими странами, которые начинают ориентироваться на способность «проекции силы»(то есть на экспедиционные операции) и формирование резервов, которые могут сыграть роль эффективной устрашающей защиты. Наибольшую огласку получило желание Египта приобрести два французских вертолетоносца «Мистраль», которые первоначально строились для России.
По-видимому, это контракт собирается финансировать Саудовская Аравия, которая и сама (вместе с ОАЭ) является одним из крупнейших импортеров традиционных видов оружия в мире. Сегодня страны GCC закупают, прежде всего, многоцелевые боевые самолеты, такие как F-15 Strike Eagle, Eurofighter Typhoon и Dassault Rafale, и приспособленное для них вооружение класса «воздух-земля», которые в некоторых случаях дают возможность наносить стратегические дальние удары.
Размещены и заказы на самолеты для дозаправки в воздухе, что тоже говорит о желании наносить подобные удары. Кроме того, покупка транспортных самолетов, таких как C-130J Super Hercules и C-17A Globemaster III, скорее всего, свидетельствуют о намерениях перевозить многочисленные экспедиционные силы по воздуху. Но большое внимание уделяется и обороне — прежде всего от растущего арсенала иранских баллистических ракет, потому что сразу четыре страны GCC (ОАЭ, Катар, Кувейт и Саудовская Аравия) разместили заказ на американские системы «Patriot PAC-3», а первые две страны купят и более мощные THAAD. Однако также необходимо отметить, что времена, когда богатые арабские страны покупали оружие почти исключительно у США и Западной Европы, остались в прошлом, потому что все больше заказов получает Россия, которая уже продала, например, БМП-3 армии ОАЭ.
Вскоре в Саудовскую Аравию будут доставлены, например, танки Т-90 и системы С-400, а Египет заказал, например, самолеты МиГ-35, вертолеты Ка-52К (что парадоксально, для «Мистралей») и системы С-300 ВМ. Однако свое место на этом рынке хотят получить и Китай с Пакистаном, которые предлагают, в частности, легкие истребители FC-1.
Стремление решить кадровые проблемы
В общем, арабские страны используют свои «нефтедоллары» для покупки передовой военной техники, которая должна помочь сохранить превосходство над Ираном. Но, как известно, купить современное оружие это одно, а уметь хорошо его обслуживать — совсем другое. Так что неудивительно, что в качестве кадров в большинстве армий стран GCC есть большие сомнения, и что неофициально от западных военных и гражданских экспертов можно услышать весьма нелестные отзывы. Извечная коррупция и непотизм в богатых арабских монархиях, конечно, работают против профессионализма и квалификации военнослужащих.
А этом смысле очень интересен контраст между членами GCC и Иорданским королевством, чьи вооруженные силы, напротив, оцениваются высоко. Результаты вторжения в Йемен, где главную роль играют силы Саудовской Аравии и ОАЭ, действительно с трудом можно назвать образцовыми, так как по прошествии нескольких месяцев не было достигнуто никаких серьезных успехов в боях с силами хуситов и их союзников, которые вооружены намного хуже.
Арабские страны несут досадные потери, и если одной из целей интервенции было доказать, что GCC может провести в регионе операцию для обеспечения собственных интересов самостоятельно, точнее без США, то реальность доказывает, скорее, обратное. Борьба разных племен, кланов и фракций в Йемене подозрительно напоминает Афганистан, и вместо ожидаемой скорой победы эта операция принесла, скорее, плохо скрываемое фиаско. Теперь «нефтяные» монархии пытаются воспользоваться своим богатством, чтобы победить иным способом — с помощью аутсорсинга.
Стремясь сократить потери, которые уже вызывают недовольство дома, Саудовская Аравия и ОАЭ начали заменять своих солдат силами более бедных стран, которые получают за это финансовую помощь. Так, с октября 2015 года в Йемен едут суданцы, мавританцы и сенегальцы. Также принимаются наемники, и, согласно донесениям от ноября 2015 года, в Йемене уже несколько сотен выходцев из Южной Америки.
Реакция на Обаму и политика Москвы
Самостоятельные операции, создание экспедиционных резервов, диверсификация поставщиков оружия и использование экономической силы для прямого привлечения более бедных стран (хотя это крайне неоднозначный подход) говорят о том, что арабские страны хотят «эмансипироваться». В принципе речь идет о комплексной реакции на ближневосточную политику США, вернее президента Обамы, который решительно отстаивал «ядерное соглашение» с Тегераном. Несмотря на то, что самым большим критиком этой договоренности является Израиль, на самом деле ее не приветствуют и преимущественно суннитские арабские страны. Помимо обоснованных опасений по поводу ее скрытого нарушения (то есть продолжения разработок иранского ядерного оружия) есть также опасение в связи с последствиями отмены санкций, потому что если соглашение будет реализовано в полном объеме, Иран наконец сможет закупать военные технологии, которые позволят ему получить военное преимущество перед арабскими странами.
В частности поэтому сегодня мы наблюдаем весьма парадоксальную ситуацию, когда арабские монархии поддерживают сирийскую оппозицию, с которой борется коалиция сирийского правительства, шиитского Ирана и России, но вместе с тем идет подготовка к крупным российско-арабским сделкам в области продажи оружия. Страны GCC начинают проводить ту же политику, что и Израиль, чьи отношения с Вашингтоном весьма охладели, тогда как отношения с Москвой переживают расцвет. И хотя американцы отчаянно стараются сохранять в регионе хоть какое-то влияние (о чем, например, говорят их попытки обучить сирийскую оппозицию, достижения которой пока остаются трагикомичным), на самом деле позицию Вашингтона учитывают все меньше и меньше, и все больше игроков действует совершенно самостоятельно.
Это касается как Израиля, так и Турции и стран GCC. Теплые отношения Израиля и арабских стран с Россией говорят о надежде, что Москва сможет «удержать на узде» Иран, потому что на Вашингтон в этом отношении уже полагаться нельзя (а американские идеи о сближении США и Ирана, пожалуй, еще более наивны, чем идеалистические представления об «арабской весне»). Сегодня Москва является тем, кто в этой ситуации однозначно приобретает больше всех.
Препятствия в виде скрытых противоречий
Несмотря на то, что Россия явно стремится к созданию своего рода «шиитской оси», куда вошел бы Иран, Ирак и Сирия Асада, Москва определенно не хочет отказываться от влияния и в суннитских арабских странах. Это, конечно, является одной из причин всех этих переговоров о крупных военных заказах с Египтом и Саудовской Аравией. Кремль просто действует согласно классическому принципу «разделяй и властвуй», с помощью которого может занять позицию некоего регионального арбитра, который сумеет (по сути вместо США) контролировать отношения шиитских и суннитских стран и Израиля. Но маловероятно, чтобы страны GCC стремились к чему-то подобному, ведь их интересы в долгосрочной перспективе разительно отличаются от российских.
Но пока не слишком правдоподобным кажется и то, что в этой сложной игре арабские монархии сумеют действовать сплоченно, чтобы тем самым занять по-настоящему сильную и прочную позицию. Проблема в том, что, несмотря на декларируемое сегодня союзничество, между этими странами существуют серьезные противоречия. Если оставить в стороне специфическую позицию Омана, который хочет сохранить хорошие отношения с Тегераном, то основная конфликтная линия проходит между Саудовской Аравией и ОАЭ с одной стороны и Катаром — с другой. Катар остается главным спонсором Братьев-мусульман (хотя он несколько ослабил свою связь с ними), тогда как Саудовская Аравия и ОАЭ противятся влиянию этой организации, и поэтому они поддержали военный переворот в Кгипте и продолжают поддерживать светский режим генерала Хафтара в Ливии. Катар же (вместе с Турцией) выступает на стороне исламистского «Рассвета Ливии». Кроме того, и в конфликте в Сирии разные арабские монархии поддерживают разные, зачастую враждующие фракции. Не на пользу GCC и кадровые проблемы в армии, да и привлечение наемников вряд ли приведет к успеху. Так что вопреки большим амбициям «нефтяных» монархий есть основания предполагать, что высшие позиции в игре за Ближний Восток по-прежнему будут занимать другие, намного более опытные игроки.
Если оставить в стороне Тунис, где результаты и без того весьма проблематичны, это ожидаемое развитие событий не оправдалось нигде. Правительство Братьев-мусульман в Египте в итоге свергли военные, Ливия погрузилась в хаос, в Сирии началась жестокая гражданская война, и укоренилось Исламское государство, которое определенно стало одной из серьезнейших угроз для западного мира с момента окончания холодной войны (если не вообще самой серьезной). И мало того, начался конфликт в Йемене, в котором (пусть и не так активно, как в Сирии) участие принимает Иран. Страны GCC, таким образом, явно пришли к выводу, что им придется начать действовать самостоятельно.
Вооруженная интервенция в Ливии и Сирии
Уже в интервенции в Ливии в 2011 году арабские страны участвовали в той степени, которой не было прежде. Официально некоторые из них отправили свои военно-воздушные силы, но, вероятно, никто не сомневался в том, что именно они поставляли немалую часть оружия ливийской оппозиции. Впоследствии Катар признал, что в Ливии действовали и его наземные силы. Так и в Сирии местные (преимущественно суннитские) повстанцы с самого начала имели серьезную поддержку от суннитских монархий, которые вместе с Турцией по-прежнему являются основными спонсорами большинства группировок, которые воюют против режима Башара Асада. Однако ситуацию значительно осложнило Исламское государство, которое с буквально устрашающей скоростью закрепилось на севере Сирии и Ирака и начало воевать, так сказать, протии всех, включая других исламистов (которых потом некоторые СМИ стали называть «умеренными», хотя это слово весьма обманчиво).
Поэтому после долгих колебаний США и другие члены НАТО решились на военное вмешательство. В августе 2014 года начались налеты в Ираке, а с сентября 2014 года удары в Сирии, где также действуют военно-воздушные силы некоторых арабских государств. Периодически также проводятся операции в Ливии, где столкнулось исламистское правительство «Рассвет Ливии» и светская Национально-освободительная армия Ливии (под руководством бывшего генерала Каддафи Хафтара).
Так, было осуществлено несколько авиационных ударов по позициям исламистов, то есть в помощь Национально-освободительной армии Ливии, хотя исполнители не до конца известны, потому что официально свое участие признал только Египет. Высказываются предположения об участии самолетов ОАЭ и Алжира. Однако совершенно иной характер действия GCC имели в собственном регионе, где, напротив, были предприняты все усилия для подавления попыток смены режимов. Конечно, наиболее ярко это проявилось в марте 2011 года во время протестов в Бахрейне, границы которого, по просьбе местного короля, пересекли военные подразделения Саудовской Аравии и ОАЭ, затем жестоко подавившие восстание. Одним из важнейших аргументов для вмешательства было утверждение, что протесты в Бахрейне спровоцировал и координировал Тегеран.
Иран как основной противник
Уже несколько лет на Ближнем Востоке можно наблюдать некую специфическую форму «холодной войны», в которой противостоят суннитские монархии и шиитский Иран. Ведется, как правило, тихая, но довольно интенсивная борьба за влияние, которая, однако, имеет очень важный религиозный и идеологический уровень, поскольку речь идет, помимо прочего, и о завоевании доминирующей позиции во всем мусульманском мире. Вместе с этим начинают восставать «призраки прошлого» в виде персидской империи, которая когда-то являлась одним из мощнейших государственных образований в мире.
Основной мотивацией Тегерана, по крайней мере согласно большинству официальных заявлений, по-прежнему остается распространение шиитской формы ислама, но значимость приобретают и другие мотивы, которые, вероятно, для определенных групп иранской элиты (прежде всего военной и экономической) играют большую роль, чем принято считать. Речь как раз о наследии древней Персии, вернее о чем-то вроде исторического национализма. Однако ряд экспертов подобные тенденции не удивляют, и они даже проводят параллели с современным Китаем, где в реальной мотивации элит и в пропаганде давно намного большую роль играет китайский национализм, чем совершенно исчерпавшие себя коммунистические идеи.
Но подобные тенденции в случает Ирана могут беспокоить арабские монархии, возможно, даже больше, чем острое религиозно-идеологическое соперничество. Но в любом случае в последние годы можно наблюдать значительное возвышение Ирана, который приобретает позицию региональной державы, в связи с чем, понятно, слабеют шиитские государства.
Их, разумеется, беспокоит и военная сила Ирана, который, несмотря на эмбарго, по-прежнему успешно разрабатывает новые виды оружия. И хотя зачастую «разработки» являются пропагандистскими вымыслами, нет оснований сомневаться в том, что Иран умеет очень хорошо копировать и комбинировать иностранные образцы и иногда создавать собственные разработки. Иран также экспортирует свое оружие дружественным режимам, таким как Ирак и Сирия, и снабжает различные негосударственные военные группировки (такие как ливанская Хезболла). Политическое возвышение Тегерана подтверждает и тот факт, что экспорт оружия Иран целенаправленно использует для распространения своего влияния.
Противоречивые результаты операции в Йемене
Именно влияние Ирана является одной из причин последней военной авантюры богатых арабских стран — вмешательства в конфликт в Йемене. Он действительно является острой проблемой для GCC, вернее для Саудовской Аравии, которая эту нестабильную страну уже давно рассматривает как источник проблем. Лишь коротко напомним, что в 2011 году президента Йемена Салеха, долгие годы занимавшего свой пост, вынудили уйти в отставку, чтобы освободить место вице-президенту Хади. Но и он вскоре столкнулся с растущим давлением со стороны шиитских хуситов на севере страны, которые затем объединились со своим бывшим противником Салехом и в январе 2015 года захватили столицу Йемена.
Иран, который раньше поддерживал их, скорее, символически, намного увеличил свою поддержку, потому что ему представилась возможность значительно расширить свое влияние. Хади бежал в Саудовскую Аравию, которая начала готовиться к вооруженной интервенции, в которой впоследствии приняли участие еще четыре страны GCC: ОАЭ, Катар, Кувейт и Бахрейн. Участия не принял Оман, который не вмешивается и в сирийскую операцию и давно стремится больше выступать в роли «посредника» в конфликтах (это связано с тем, что из всех стран GCC Оман поддерживает наиболее дружественные отношения с Ираном).
Однако присоединились и другие страны, например: Иордания, Египет, Марокко и, что несколько неожиданно, Судан (которого прежде довольно хорошие отношения связывали с Ираном). В ночь с 25 на 26 марта началась серия налетов (так называемая операция Decisive Storm), однако ожидаемой быстрой победы так и не получилось. Еще в апреле в Йемене начали действовать иностранные спецотряды, а в мае появились регулярные наземные силы: сначала в воздухе и на суше, а затем и в море, так как под Аденом Саудовская Аравия и ОАЭ провели крупную десантную операцию. Сегодня в стране воюет уже несколько тысяч солдат арабской коалиции при поддержке тяжелой техники (в том числе танков «Leclerc» и бронетранспортеров BMP-3), а также были переброшены зенитно-ракетные комплексы «Patriot», чтобы защищать вторгшиеся войска от баллистических ракет хуситов. Но пока успешного завершения операции не предвидится, и, судя по всему, Ирану удалось втянуть страны GCC в «бесконечную войну» без шансов на успех.
Концепция совместных сил Арабской лиги
Конечно, не было случайностью то, что 1 апреля 2015 года, вскоре после начала интервенции в Йемене, на заседании Лиги арабских государств было заявлено о проекте создания совместных вооруженных сил. Они могли бы насчитывать в общей сложности до 40 тысяч военнослужащих и делиться на наземные (около 35 тысяч человек), авиационные (максимум тысяча) и морские (от трех до четырех тысяч). Запланировано три типа командования: для специальных операций, для сил быстрого реагирования и для операций по спасению. Во главе будет саудовский генерал, а командование будет находиться в египетском Каире.
Самые многочисленные контингенты обеспечат Египет и Марокко, значительные — Саудовская Аравия, Судан и Иордания, а остальные страны Арабской лиги предоставят небольшое число военнослужащих по собственному усмотрению. Вскоре после обнародования плана появились восхищенные реакции в связи с тем, что арабские страны наконец-то формируют общую оборонную политику, и что даже создается нечто вроде «арабского НАТО». Однако большинство экспертов по Ближнему Востоку высказали более скептическое мнение. Прежде всего, неясно, насколько эти планы вообще реалистичны, потому что формирование и обеспечение совместных вооруженных сил — это весьма накладная задача и для многим более развитых стран, как то подтверждают силы быстрого реагирования НАТО или военные группы ЕС.
И даже в случае успеха эти гипотетические совместные силы не будут в чистом виде «арабскими» — они будут суннитскими, потому что в проекте должны участвовать, прежде всего, суннитские государства, вернее богатые монархии Заливы и их союзники. Так что можно ожидать, что основной задачей этих сил будет защита существующих правительств от доктрины «исламской революции», вернее от влияния Ирана. Примечательно, что в проекте не будут участвовать две стран с большой долей шиитского населения и хорошими отношениями с Тегераном — Ирак и Ливан (членство Сирии из-за конфликта было приостановлено). С этой точки зрения вооруженная интервенция в Йемене может быть и своего рода демонстрацией способностей этих совместных сил, но очень спорные результаты этой операции, скорее, являются аргументом для тех, кто сомневается в этом проекте.
Закупка наступательных и оборонительных вооружений
О цели подобных планов кое-что говорят закупки вооружений, совершаемые арабскими странами, которые начинают ориентироваться на способность «проекции силы»(то есть на экспедиционные операции) и формирование резервов, которые могут сыграть роль эффективной устрашающей защиты. Наибольшую огласку получило желание Египта приобрести два французских вертолетоносца «Мистраль», которые первоначально строились для России.
По-видимому, это контракт собирается финансировать Саудовская Аравия, которая и сама (вместе с ОАЭ) является одним из крупнейших импортеров традиционных видов оружия в мире. Сегодня страны GCC закупают, прежде всего, многоцелевые боевые самолеты, такие как F-15 Strike Eagle, Eurofighter Typhoon и Dassault Rafale, и приспособленное для них вооружение класса «воздух-земля», которые в некоторых случаях дают возможность наносить стратегические дальние удары.
Размещены и заказы на самолеты для дозаправки в воздухе, что тоже говорит о желании наносить подобные удары. Кроме того, покупка транспортных самолетов, таких как C-130J Super Hercules и C-17A Globemaster III, скорее всего, свидетельствуют о намерениях перевозить многочисленные экспедиционные силы по воздуху. Но большое внимание уделяется и обороне — прежде всего от растущего арсенала иранских баллистических ракет, потому что сразу четыре страны GCC (ОАЭ, Катар, Кувейт и Саудовская Аравия) разместили заказ на американские системы «Patriot PAC-3», а первые две страны купят и более мощные THAAD. Однако также необходимо отметить, что времена, когда богатые арабские страны покупали оружие почти исключительно у США и Западной Европы, остались в прошлом, потому что все больше заказов получает Россия, которая уже продала, например, БМП-3 армии ОАЭ.
Вскоре в Саудовскую Аравию будут доставлены, например, танки Т-90 и системы С-400, а Египет заказал, например, самолеты МиГ-35, вертолеты Ка-52К (что парадоксально, для «Мистралей») и системы С-300 ВМ. Однако свое место на этом рынке хотят получить и Китай с Пакистаном, которые предлагают, в частности, легкие истребители FC-1.
Стремление решить кадровые проблемы
В общем, арабские страны используют свои «нефтедоллары» для покупки передовой военной техники, которая должна помочь сохранить превосходство над Ираном. Но, как известно, купить современное оружие это одно, а уметь хорошо его обслуживать — совсем другое. Так что неудивительно, что в качестве кадров в большинстве армий стран GCC есть большие сомнения, и что неофициально от западных военных и гражданских экспертов можно услышать весьма нелестные отзывы. Извечная коррупция и непотизм в богатых арабских монархиях, конечно, работают против профессионализма и квалификации военнослужащих.
А этом смысле очень интересен контраст между членами GCC и Иорданским королевством, чьи вооруженные силы, напротив, оцениваются высоко. Результаты вторжения в Йемен, где главную роль играют силы Саудовской Аравии и ОАЭ, действительно с трудом можно назвать образцовыми, так как по прошествии нескольких месяцев не было достигнуто никаких серьезных успехов в боях с силами хуситов и их союзников, которые вооружены намного хуже.
Арабские страны несут досадные потери, и если одной из целей интервенции было доказать, что GCC может провести в регионе операцию для обеспечения собственных интересов самостоятельно, точнее без США, то реальность доказывает, скорее, обратное. Борьба разных племен, кланов и фракций в Йемене подозрительно напоминает Афганистан, и вместо ожидаемой скорой победы эта операция принесла, скорее, плохо скрываемое фиаско. Теперь «нефтяные» монархии пытаются воспользоваться своим богатством, чтобы победить иным способом — с помощью аутсорсинга.
Стремясь сократить потери, которые уже вызывают недовольство дома, Саудовская Аравия и ОАЭ начали заменять своих солдат силами более бедных стран, которые получают за это финансовую помощь. Так, с октября 2015 года в Йемен едут суданцы, мавританцы и сенегальцы. Также принимаются наемники, и, согласно донесениям от ноября 2015 года, в Йемене уже несколько сотен выходцев из Южной Америки.
Реакция на Обаму и политика Москвы
Самостоятельные операции, создание экспедиционных резервов, диверсификация поставщиков оружия и использование экономической силы для прямого привлечения более бедных стран (хотя это крайне неоднозначный подход) говорят о том, что арабские страны хотят «эмансипироваться». В принципе речь идет о комплексной реакции на ближневосточную политику США, вернее президента Обамы, который решительно отстаивал «ядерное соглашение» с Тегераном. Несмотря на то, что самым большим критиком этой договоренности является Израиль, на самом деле ее не приветствуют и преимущественно суннитские арабские страны. Помимо обоснованных опасений по поводу ее скрытого нарушения (то есть продолжения разработок иранского ядерного оружия) есть также опасение в связи с последствиями отмены санкций, потому что если соглашение будет реализовано в полном объеме, Иран наконец сможет закупать военные технологии, которые позволят ему получить военное преимущество перед арабскими странами.
В частности поэтому сегодня мы наблюдаем весьма парадоксальную ситуацию, когда арабские монархии поддерживают сирийскую оппозицию, с которой борется коалиция сирийского правительства, шиитского Ирана и России, но вместе с тем идет подготовка к крупным российско-арабским сделкам в области продажи оружия. Страны GCC начинают проводить ту же политику, что и Израиль, чьи отношения с Вашингтоном весьма охладели, тогда как отношения с Москвой переживают расцвет. И хотя американцы отчаянно стараются сохранять в регионе хоть какое-то влияние (о чем, например, говорят их попытки обучить сирийскую оппозицию, достижения которой пока остаются трагикомичным), на самом деле позицию Вашингтона учитывают все меньше и меньше, и все больше игроков действует совершенно самостоятельно.
Это касается как Израиля, так и Турции и стран GCC. Теплые отношения Израиля и арабских стран с Россией говорят о надежде, что Москва сможет «удержать на узде» Иран, потому что на Вашингтон в этом отношении уже полагаться нельзя (а американские идеи о сближении США и Ирана, пожалуй, еще более наивны, чем идеалистические представления об «арабской весне»). Сегодня Москва является тем, кто в этой ситуации однозначно приобретает больше всех.
Препятствия в виде скрытых противоречий
Несмотря на то, что Россия явно стремится к созданию своего рода «шиитской оси», куда вошел бы Иран, Ирак и Сирия Асада, Москва определенно не хочет отказываться от влияния и в суннитских арабских странах. Это, конечно, является одной из причин всех этих переговоров о крупных военных заказах с Египтом и Саудовской Аравией. Кремль просто действует согласно классическому принципу «разделяй и властвуй», с помощью которого может занять позицию некоего регионального арбитра, который сумеет (по сути вместо США) контролировать отношения шиитских и суннитских стран и Израиля. Но маловероятно, чтобы страны GCC стремились к чему-то подобному, ведь их интересы в долгосрочной перспективе разительно отличаются от российских.
Но пока не слишком правдоподобным кажется и то, что в этой сложной игре арабские монархии сумеют действовать сплоченно, чтобы тем самым занять по-настоящему сильную и прочную позицию. Проблема в том, что, несмотря на декларируемое сегодня союзничество, между этими странами существуют серьезные противоречия. Если оставить в стороне специфическую позицию Омана, который хочет сохранить хорошие отношения с Тегераном, то основная конфликтная линия проходит между Саудовской Аравией и ОАЭ с одной стороны и Катаром — с другой. Катар остается главным спонсором Братьев-мусульман (хотя он несколько ослабил свою связь с ними), тогда как Саудовская Аравия и ОАЭ противятся влиянию этой организации, и поэтому они поддержали военный переворот в Кгипте и продолжают поддерживать светский режим генерала Хафтара в Ливии. Катар же (вместе с Турцией) выступает на стороне исламистского «Рассвета Ливии». Кроме того, и в конфликте в Сирии разные арабские монархии поддерживают разные, зачастую враждующие фракции. Не на пользу GCC и кадровые проблемы в армии, да и привлечение наемников вряд ли приведет к успеху. Так что вопреки большим амбициям «нефтяных» монархий есть основания предполагать, что высшие позиции в игре за Ближний Восток по-прежнему будут занимать другие, намного более опытные игроки.
