Прямая российская интервенция в Сирии — это постепенный политический переход от использования права вето в Совете Безопасности ООН к отправке своих военно-воздушных и сухопутных сил, цель которой — воспользоваться правом вето уже на сирийской земле. Россия переходит из положения удаленного игрока в положение ближнего нападающего. Она не считает нужным садиться за стол и распределять задачи между участниками, но действует единолично и молчаливо, что позволит ей постепенно выйти из игры.
Однако нарушение тишины на поле боя и американский дипломатический шум, вызванный зверскими обстрелами по случайным целям в Сирии, говорят о том, что постепенный выход из игры — это только видимое желание.
Для формирования полной картины необходимо отметить, что американская политика не всегда выступала в Сирии в роли спасателя. Было время, когда она препятствовала желаниям, которые настойчиво выражали противники сирийского режима, и заставляла волноваться тех, кто поддерживал действия сирийского народа.
Не исключено, что в действительности американцы не задавались целью сместить Башара Асада, их больше тревожило наличие у сирийского режима химического оружия и та опасность, которая от него исходит. США выгоднее оставить сирийский народ наедине со своими проблемами, с огромными разрушениями в стране, которые сотворил Асад, с анархией, с социальным и политическим хаосом, в который к тому же ввязалась Россия, позиционирующая себя основным игроком на поле боя. Ее цель — утопить страну в огне, оставив целым и невредимым сирийский режим, а главное, его верхушку, а также сохранить его способность «вести бизнес».
Россия продолжает грациозно управлять процессом сирийского урегулирования, стремясь укрепить свое место в Дамаске, а в дальнейшем расширить границы своего влияния до пригородов Алеппо, включая Латакию.
Помимо действий, направленных на укрепление оборонных позиций в регионе, российская сторона предпринимает все возможное, чтобы расширить свое политическое влияние. Дипломаты Москвы выступили с инициативой организовать встречу представителей от оппозиции и режима, однако при этом они сами определили, кто может сесть за стол переговоров, а кто несет террористическую угрозу. Хотя сам термин «терроризм» может иметь множество значений. Сложно дать точное определение терроризму и охарактеризовать тех, кто имеет к нему отношение. Ведь воздушную атаку российских самолетов в Сирии, сопровождаемую сухопутной операцией сил режима и союзников, тоже можно охарактеризовать как террористический акт. Однако все эти злодеяния совершаются под прикрытием политическим урегулированием, в рамках которого хороши любые средства. Реальная картина на «игровом поле» такова: Россия и союзники используют метод нападения на опережение, заставляя «оппозицию» из роли «защитника» перейти к «отступлению».
Сегодня мы наблюдаем возврат к предложениям по сирийскому урегулированию, которые звучали раньше. Если сравнивать атмосферу Женевы-1 и Женевы-3, то становится видна разница подходов к основному вопросу — судьбе Башара Асада и его режима.
Но пока не ясно, что будет дальше. Однако некоторые факторы указывают на то, что ситуация ухудшится еще больше. Сближение позиций Америки и России по вопросу выхода из сирийского кризиса, наблюдаемое в последнее время, активизация других арабских стран, враждующих с Асадом, сдерживание действий Турции — все это еще больше развязывает руки России.
Совокупность природных факторов, таких как история, народ, территория, образуют единое целое. Однако соотношение таких факторов в Сирии ввергает ее в хаос и нестабильность. А Россия сегодня более всех причастна к анархии, в которой погрязла Сирия.
