НЬЮ-ЙОРК — Когда я росла в коммунистической Польше, Международный женский день рассматривался как возможность отметить вклад и достижения женщин. Но это был лишь пустой символ. На следующий день женщины возвращались к своей жизни ограниченных возможностей. Никакой однодневный праздник не может помочь в борьбе с дискриминацией на протяжении жизни многих поколений женщин.
Состояние на фронте наркоторговли тоже отражает эту реальность. В цепочках поставок наркотиков женщины наиболее часто оказываются на дне, зачастую выступая в качестве «мулов». И когда этих женщин ловят, им всегда грозит суровое обязательное минимальное наказание, даже если это их первое и негрубое нарушение закона.
Для наркоторговцев эти женщины являются расходным материалом. Чаще всего для них не нанимают адвокатов и не вносят залог, поскольку они не имеют ценности для структур наркоторговли. А будучи брошенными, эти женщины не имеют достаточных знаний и ресурсов, чтобы ориентироваться в системе уголовного правосудия. И при этом они, как правило, не располагают того рода информацией, которую можно было бы использовать для заключения сделки с властями в обмен на смягчение приговора.
Среди всех обвинений, выдвигаемых против женщин, преступления, связанные с наркотиками, встречаются чаще всего. Только в Латинской Америке на эти обвинения приходится 70 % заключенных женщин. Заключение сроком на 10 лет «рабочей лошадки» наносит наркоторговле мизерный ущерб, но в то же время оставляет разрушительные и необратимые последствия для женщин и их семей.
Я впервые заметила, как наркоторговля сказывается на женщинах, когда побывала в Таджикистане и Киргизии после распада Советского Союза. В киргизских горах я видела целые опустевшие деревни — все их жители эмигрировали в Россию в поисках работы.
За два года независимости Кыргызстана его тюрьмы были заполнены женщинами, которых обвинили в торговле наркотиками. Это были обычные женщины, некоторые из них были «бабушками» в платках. При разговоре с высокопоставленными сотрудниками правоохранительных органов мне сказали, что женщины провозили наркотики из Афганистана, чтобы заплатить за обувь и школьные учебники. В системе уголовного правосудия Таджикистана и Кыргызстана они были самой легкой добычей в недавно стартовавшей войне с наркотиками.
Женщины в таких обстоятельствах сталкиваются с двойным наказанием: лишением свободы и семьи. Быть осужденной за совершение преступления, связанного с наркотиками, зачастую означает потерять опеку над своими детьми. Если женщина, отправленная в тюрьму, является единственным родителем и ее детей отдадут в приемные семьи, или же если она беременна на момент вынесения приговора, вполне вероятно, что она никогда не увидит их снова.
Женщины могут быть жертвами законов, направленных на борьбу с организованной торговлей наркотиками. Многим обвинения предъявлялись просто за то, что они жили с человеком, который участвовал в продаже наркотиков. В некоторых американских штатах, претенденты на государственную помощь, которыми зачастую являются женщины, должны пройти проверку на наркотики. Во многих странах протоколы реабилитации для наркозависимых успешно гарантируют, что женщины с детьми не смогут получить лечения.
В большинстве стран Центральной Азии наркозависимый человек должен зарегистрироваться у властей, прежде чем он сможет получить лечение, что автоматически подвергает женщин риску потери своих детей. В Восточной Европе наиболее доступные программы лечения наркозависимости являются длительными и расположены в центрах, удаленных от крупных городов, и там нет возможности растить детей. Не многие женщины способны отвлечься от ухода за детьми или родителями сроком на шесть месяцев и больше, чтобы пройти лечение в подобных заведениях.
Криминализация и стигматизация женщин, употребляющих запрещенные наркотики, означает, что они с меньшей вероятностью, нежели мужчины, идентифицируют себя в качестве нуждающихся в помощи для избавления от наркотической зависимости. Это помогает объяснить малое количество женщин, пользующихся подобными услугами. Поскольку в некоторых культурах женщины едят после того, как закончат есть мужчины и дети, аналогичным образом они пользуются шприцами после своих партнеров, подвергая себя более высокому риску заражения ВИЧ или гепатитом С. Значительное перекрытие между проституцией и употреблением наркотиков также значительно повышает уровень риска для женщин.
Кроме того, национальные наркорежимы стараются привлекать женщин по всему миру, используя их слабые места.
Как-то раз я сидела в лондонском аэропорту с чиновником, который забирал кенийскую женщину, пытавшуюся провезти кокаин в Соединенное Королевство. Тот, кто завербовал эту женщину, сказал ей, что, если ее словят, ее просто отправят домой без всяких последствий, поскольку она женщина и мать.
В действительности же, полкилограмма кокаина стоило ей десяти лет обязательного наказания. Попав в тюрьму за границей, такие матери, не имея юридической поддержки или экономических ресурсов, зачастую не имеют никакого контакта со своими детьми.
Часть усилий по реформированию политики борьбы с наркоторговлей должна решить системные недостатки в области уголовного правосудия, здравоохранения и социального обеспечения, которые усугубляют положение женщин, попавших под перекрестный огонь войны с наркотиками. Политика, обеспечивающая уход за детьми для женщин, обратившихся за лечением от наркозависимости, может стать настоящей анафемой для обитателей мировой моральной вершины. Однако, пока мы не начнем смотреть на политику по борьбе с наркотиками через гендерную лупу и не сосредоточимся на снижении вреда, мы будет продолжать вести проигрышную войну с наркотиками, жертвами которой становятся наши наиболее уязвимые женщины и девочки.
