Сергей Лавров тут повсюду. В справочнике выпускников, на передовице институтской газеты, на смартфонах, в гимне вуза (он — его автор), попечительском совете (он — его председатель) и даже главном зале, где каждый год он произносит 1 сентября вступительную речь. Иначе говоря, ему отводится особое место в умах и сердцах 6 500 студентов МГИМО, которые поголовно считают его примером для подражания. Их можно понять: министр иностранных дел является символом успехов этой кузницы дипломатических кадров и символом возвращения России на международную арену. Сергей Лавров окончил МГИМО в 1972 году с прекрасным знанием сингальского (язык Шри-Ланки) и дивехи (используется на Мальдивах), совершенным английским и неплохим французским (до свободного владения он все же чуть-чуть не дотягивает).
Изначально Сергея Лаврова отправили на Шри-Ланку, однако впоследствии он получил пост представителя РФ при ООН (1994-2004), а последние 12 лет занимает кресло министра иностранных дел. Сегодня он считается одним из самых умелых, влиятельных и опытных дипломатов в мире. Так, например, именно он вел переговоры по прекращению огня в Сирии со своим американским коллегой Джоном Керри. Он внимательно следит за развитием украинского кризиса. И путешествует по всему миру как посол Владимира Путина.
итика играет ту же мобилизационную роль, что и идеология во времена СССР».
За более чем 70 лет работы этот элитарный вуз выпустил 64 000 специалистов и представляет собой сегодня в России мощную сеть влияния. В советские времена в МГИМО готовили дипломатов не только для СССР, но и для стран Варшавского договора (Польша, Венгрия, Болгария и т.д.), Кубы, Монголии, Вьетнама, Камбоджи и даже Китая. Традиция сохранилась по сей день. Кроме того, с падением Берлинской стены она распространилась на Парижский институт политических исследований, Свободный университет Берлина и многие другие вузы на пяти континентах. Сегодня каждый шестой студент МГИМО — иностранец.
«Сегодня тысяча послов и министров по всему миру являются выпускниками МГИМО: одна половина относится к нашим дипломатическим кругам, а вторая — к другим странам», — с гордостью говорит в своем просторном кабинете проректор Андрей Байков (он сам бегло говорит по-монгольски). Агентства ООН (МВФ, ЮНЕСКО, ВОЗ, ПРООН и т.д.) тоже «колонизированы» выпускниками МГИМО. И если судить по качеству доклада об отношениях России и Китая на одном из уроков международных отношений, причин беспокоиться за смену нет. В каждом выпуске насчитывается 700 человек, 120 из которых специализируются на международных отношениях.
Но в чем же секрет МГИМО? Его мировая репутация связана в первую очередь с качеством преподавания языков. Арабский, китайский, узбекский, корейский, пушту, сингальский, молдавский, финский, греческий, нидерландский, украинский, суахили, африкаанс и дари (два этих редчайших языка используются соответственно в ЮАР и Афганистане, где дари второй государственный язык после пушту)… В общей сложности тут на высочайшем уровне преподают 54 языка, что отмечено даже в Книге рекордов Гиннеса. Каждый студент изучает не менее двух языков. «Цель в том, чтобы блестяще владеть первым и прекрасно вторым», — объясняет радушный ректор Анатолий Торкунов (окончил МГИМО в 1972 году, как и Лавров). Сам он бегло говорит по-корейски и по-английски.
В зависимости от геополитических потребностей МИД определяет квоты под каждый язык. А это позволяет сделать вывод о приоритетах российской дипломатии. Так, за последние годы было расширено изучение китайского, арабского и украинского. И, раз мы в России, первый язык выбирает вуз, а не студент. Так было и с сингальским у Сергея Лаврова. «Я хотел учить какой-нибудь славянский язык, но мне дали арабский», — рассказывает Григорий Алексян, уроженец Урала. Он быстро усвоил дресс-код учеников-дипломатов (деловой костюм и галстук), единственных студентов, которые встают с мест, когда в класс заходит преподаватель или посетитель.
Раз языки — важнейшая часть дипломатического балета, лингвистические курсы МГИМО по требовательности мало чем отличаются от обучения танцовщиков Большого театра. Первому языку уделяется десять часов в неделю в группе не более семи человек. Занятия ведут три разных педагога: первый занимается грамматикой и лексикой, второй — дипломатическим языком, третий — устной речью и переводом. Когда на занятиях студенты надевают наушники, возникает ощущение, что вас переносит во времена холодной войны, как в фильме «Жизнь других» Флориана Хенкеля.
«Особый упор делается на грамматике, — говорит на совершенном французском преподаватель международных отношений Евгения Обичкина. — Так, например, те, кто изучают французский, должны на зубок знать все четыре времени сослагательного наклонения». Второй живой язык — обязательно английский, «эсперанто нашего времени», поясняет она. Кроме того, студенты нередко берут третий, четвертый или даже пятый язык.
Разумеется, в образовательный курс входят и другие необходимые для профессии навыки: история международных отношений, энергетика, религия, риторика, искусство переговоров, протокол и т.д. Все это дополняется еженедельными конференциями с участием известных деятелей. Так, в 2013 году в большом зале выступала Марин Ле Пен, а в прошлом году там встречали Николя Саркози: оба они снискали немалый успех. Со второго года учебы студентам предлагают стажировки в министерствах и за границей. В свои 22 года Алексей Кузнецов уже успел побывать в Египте, Сирии, Израиле и Марокко. «Учиться здесь интересно, но трудно», — признает он, мчась вперед по бесконечным коридорам, чтобы не пропустить ни мгновения грядущих занятий по геополитике ЕС. Но такова цена, которую нужно платить, если хочешь обеспечить блеск страны в трех традиционных зонах российской дипломатии: в «ближнем зарубежье» (бывший СССР), на Западе и в «дальнем зарубежье» (остальной мир).
Наконец, есть то, чему не учат в вузе, но что является характерной особенностью российских дипломатов: менталитет. «Эта склонность к “нет” сохранилась у нас со сталинской эпохи, когда в моде были жесткость и строгость», — рассказывает Анатолий Адамишин, заместитель министра иностранных дел во времена Горбачева. У этого опытного дипломата остались интересные воспоминания о переговорах Ганса-Дитриха Геншера с Андреем Громыко, заслужившим прозвище «Мистер Нет»: «Геншер говорил: “Мне нужно это, это, это и это”. Громыко отвечал: “Не это, не это, не это и уж точно не это”. И так без конца». С этим мнением согласен и другой заслуженный дипломат Юрий Рубинский (окончил МГИМО в 1953 году): «Русским свойственно вести жесткий торг. Наверное, это влияние Средней Азии… В то же время, мы выполняем взятые на себя обязательства и не меняем курс по обстоятельствам, что, безусловно, является нашей сильной стороной». Намек: в отличие от американцев. Другая черта российских дипломатов — хорошее знание исламского мира.
Но не означают ли тесные связи с МИДом, что студентам навязывают определенное мировоззрение? «Мы всегда представляем множество точек зрения, чтобы открыть для студентов горизонты: в противном случае они будут плохими дипломатами, — объясняет Евгения Обичкина. — Но я неизменно напоминаю им об интересах России». Француз Александр Селье, который приехал на полугодовую стажировку в МГИМО и живет в предоставляемых «экспатам» апартаментах на территории вуза, придерживается несколько иного мнения: «В Парижском институте политических исследований преподаватели требуют от нас проявить более критический подход». Как бы то ни было, «тут мы совершенно свободно обсуждаем Крым и международное право, сравниваем точки зрения. Но в конечном итоге в МГИМО позиция российского государства, которую отстаивает Сергей Лавров, получает самую большую поддержку».
Список выпускников многое говорит о влиянии МГИМО. Так, в нем фигурируют два президента, действующий (Азербайджана) и бывший (Болгария), восемь премьеров, десять министров иностранных дел (Казахстана, Киргизстана, Монголии, Армении, Словакии, Грузии, Белоруссии и т.д.), генеральный директор ЮНЕСКО Ирина Бокова и бывший еврокомиссар Штефан Фюле.
