Die Presse: Европа в последние несколько месяцев испытывает большие проблемы, пытаясь решить проблему с беженцами. Не показывает ли Европа в данном случае свою слабую сторону?
— Колинда Грабар-Китарович: Мы продемонстрировали недостаток общей воли и солидарности. Мы не смогли использовать потенциал Евросоюза для того, чтобы справиться с волной беженцев еще до того, как она на нас обрушилась. Те послания, которые мы вначале направили, ввели в заблуждение мигрантов. Мы продемонстрировали отсутствие единства и слабость Европы, и это ободрило группировки, занимающиеся незаконной перевозкой людей.
— Однако государства-члены Евросоюза в тот момент попытались договориться относительно общего подхода.
— Мы, например, активно выступали за применение распределительной квоты для беженцев. Этот вопрос надо будет еще более внимательно изучить. Дело в том, что большая часть беженцев пытаются добраться до определенных стран — в частности, до Германии. С начала кризиса 660 тысяч человек прошли через территорию Хорватии, и только 150 из них подали прошение о предоставлении убежища в нашей стране. Мы должны заниматься такими вопросами, как бедность, экстремизм, войны и изменение климата — то есть теми причинами, которые вынуждают людей покидать свою родину. Тот факт, что мы приняли в Евросоюз ограниченное количество людей, скрывает существующую в Евросоюзе общую незаинтересованность в устранении порождающих подобные процессы причин.
— Но достаточно ли сильна Европа для того, чтобы ликвидировать причины бегства людей?
— Да, достаточно сильна. Но проблема в том, что мы в настоящее время разрознены. Как раз в настоящий момент терпит неудачу Шенгенская система. А что будет потом? Перестанет существовать свобода путешествий в Евросоюзе? У нас есть силы, но у нас отсутствует воля. Кроме того, мы слишком поздно начали проявлять беспокойство по поводу кризиса в Сирии. Евросоюз может быть намного более сильным. К сожалению, мы показали, что наша общая внешняя политика и политика в области безопасности не являются последовательными.
— Разваливается ли Евросоюз в том виде, в котором он сегодня существует?
— Я не думаю, что Евросоюз в настоящее время разваливается. Но если мы будем продолжать действовать в том же духе, будем указывать друг на друга пальцем, перекладывать проблемы на плечи других вместо того, чтобы проявлять солидарность; если мы начнем отказываться в Евросоюзе от основных свобод, то тогда мы будем двигаться туда, где меньше Европы, хотя сейчас нам как раз нужно иметь больше Европы.
— Усматриваете ли вы аналогию между тем, что происходит сегодня в Евросоюзе, и ситуацией в Югославии в 1980-е годы — прежде чем она начала распадаться и началась война? В Югославии тогда был экономический кризис, а также спор между республиками. Север жаловался на то, что он якобы слишком много денег должен был направлять более бедному югу.
— Да, в Югославии также не было единства. Но есть значительное отличие: Евросоюз представляет собой альянс демократических государств, функционирующих на основе демократических принципов. А Югославия была авторитарной системой, в которой подавлялась свобода мнений и право на самоопределение, которым обладали республики на основании Конституции 1974 года. А в 1980-е годы Слободан Милошевич начал проводить великосербскую политику. В настоящее время я не вижу какую-либо европейское нацию, которая хотела бы господствовать над другими нациями или захватить их территорию. Но это не означает, что отсутствие единства в рядах Евросоюза не представляет никакой опасности. Это жизненно важный вопрос для Евросоюза.
— Европейское Сообщество, предшественник Евросоюза, не смогло предотвратить войну в Югославии.
— Мне было 23 года, когда началась война в Хорватии. Мы просили Европейский Союз: остановите войну! Но уже тогда отсутствовало единство среди европейских государств. Некоторые люди настаивали на том, что Югославия должна сохраниться. Это была одна из причин, склонивших экстремистские элементы к тому, чтобы начать войну. Евросоюз в тот момент продемонстрировал человеческое лицо и принял беженцев. Однако прием беженцев и в тот раз скрыл отсутствие интереса относительно того, чтобы заняться причинами этого кризиса.
— Вы не боитесь того, что новый маршрут для беженцев может пройти через Албанию в Черногорию, Боснию и Герцеговину и далее через Хорватию?
— Я обеспокоена появлением новых маршрутов. А также тем, что некоторые наши соседние страны могут в результате дестабилизироваться. С учетом сложных отношений между этническими группами в Боснии и Герцеговине следует сделать все возможное для того, чтобы этого не произошло. Эта страна должна продолжать двигаться к членству в Евросоюзе и в НАТО. Я также обеспокоена тем, что нынешний кризис с беженцами может иметь негативные последствия на политику Евросоюза в области расширения. Процесс расширения, который сегодня и так идет недостаточно быстро, может еще больше замедлиться.
— Способны ли сегодня политики найти решение такой сложной проблемы, как беженцы? Существуют ли в нашем глобальном и сложном мире кризисы, которые являются слишком масштабными для того, чтобы с ними можно было быстро справиться?
— Этим должны заниматься руководители государств. Кто, если не мы, должен это делать? Нам нужны смелые решения, и мы должны ясно формулировать наши послания. В вопросе о беженцах мы должны показать человеческое лицо, но мы также должны быть реалистами в том, что касается наших возможностей.
— Вы активно выступаете за сотрудничество по линии Север-Юг в Европе. Какое это может оказать влияние на проблему беженцев?
— Речь идет о моей инициативе, направленной на то, чтобы связать пространства Адриатического моря с Балтийским и Черным морем. Эта инициатива должна стать платформой для общих проектов — например, в области энергетики, а также в области инфраструктуры. Подобная инициатива может оказать лишь незначительное влияние на кризис с беженцами. Ведь нынешний кризис должен решаться на всем европейском пространстве. Ни одно из государств, принимающих участие в нашем проекте сотрудничества Север-Юг, не являются желанным конечным пунктом для беженцев. Количество прошений о предоставлении убежища в Хорватии в настоящее время меньше того числа сирийских беженцев, которых мы могли бы принять.
— В период с 2011 года по 2014 год вы были заместителем генерального секретаря НАТО. Силы НАТО сегодня должны быть задействованы на греко-турецкой морской границе. Является ли оборонительный альянс НАТО правильной организацией для разрешения кризиса с беженцами?
— Я сожалею о том, что силы НАТО не было использованы еще раньше. Возможности НАТО, конечно же, ограничены. Однако НАТО может оказать помощь в патрулировании морских границ и спасать при этом жизни людей. Одновременно мы имеем возможность направить недвусмысленное послание тем, кто занимается незаконной перевозкой людей — мы охраняем свои границы.
— Но как раз в вопросе о беженцах НАТО — как и Евросоюз — полагается на сложного партнера, а именно на Турцию. Турецкие вооруженные силы сбили российский самолет, и Анкара, кроме того, несколько раз грозила тем, что подразделения ее армии будут введены в северную часть Сирии. И даже после отвода российских войск это, по-прежнему, может привести к весьма опасной ситуации, а именно — к прямому столкновению между вооруженными силами Турции, являющейся членом НАТО, и российской армией.
— Что касается России, то Евросоюз и НАТО должны поддерживать право на самоопределение любой страны, поддерживать ее территориальную целостность, а также право народов самим определять свое политическое будущее. Однако в сирийском кризисе мы должны сотрудничать с Россией. Для Сирии возможно лишь политическое решение, и для этого нам следует найти общий язык как с Россией, так и с Турцией. В настоящее время наши позиции сильно расходятся. Но мы обязаны найти решение.
В Боснии и Герцеговине было много мирных инициатив, которые ни к чему не привели. Тем не менее, Дейтонское соглашение помогло предотвратить кровавую бойню, хотя совершенным его нельзя было назвать. В Сирии, конечно же, не может быть никакого быстрого решения. Поскольку этот кризис намного сложнее всего того, что мы видели в бывшей Югославии.
— А вы не боитесь того, что поведение Турции может поставить в сложное положение НАТО?
— Я надеюсь на то, что все проблемы будут обсуждаться в Североатлантическом совете НАТО, и Турция не будут предпринимать никаких односторонних действий. Что касается сбитого российского самолета, то, насколько мне известно, его пилот был несколько раз предупрежден о том, что он нарушил воздушное пространство Турции. Такого рода инциденты, конечно же, не способствуют созданию атмосферы доверия, и в них всегда кроется опасность перерастания в более крупный конфликт.
— Как Россия сегодня рассматривает НАТО и Евросоюз — с учетом плохого управления конфликтом в Сирии, с учетом Украины и проблемы с беженцами? Считает ли Россия, что НАТО и Евросоюз сегодня слабее, чем раньше?
— Именно недостаток решимости в начальной реакции со стороны Евросоюза и НАТО были интерпретированы как проявление слабости — как Россией, так и экстремистскими группировками. На самом деле, важной силой Евросоюза являются совместные меры и единство — и именно это не было продемонстрировано в той форме, в какой это было необходимо. К сожалению, Россия рассматривает НАТО и Евросоюз как противников. Расширение НАТО было неверно интерпретировано Москвой как угроза. Однако оно не было направлено против России. Ее целью является создание стабильности и безопасности в Европе — как раз в настоящий момент, когда возникают новые угрозы.
— Обратимся теперь к внутренней политике Хорватии. Настолько стабильным является хорватское правительство? Так, например, некоторые члены партии «Мост» выступили против участия партии в правительстве.
— Это был непростой процесс — создание нынешнего правительства. В настоящее время речь все еще идет о первых ста днях его существования. Мы должны дать ему больше времени. Новый бюджет показывает, что правительство намерено сократить государственный долг.
— Однако с самого начала возникли проблемы с некоторыми министрами. Министр по делам ветеранов вынужден был подать в отставку после скандала, а министр культуры Хасанбегович (Hasanbegovic) подвергается резкой критике. Говорят, что он оскорбляет деятелей искусства, а также пытается представить безобидным деятельность фашистского хорватского усташеского государства во время Второй мировой войны.
— Министерство по делам ветеранов — это весьма непростое ведомство. На этот раз правительство нужно было формировать из представителей многих партий. Когда мало времени для проверки людей, происходят подобные ошибки. Министру культуры следует предоставить достаточное количество времени для того, чтобы он смог показать, как он работает. Есть различие между поведением частного лица и человека, берущего на себя исполнение государственных функций.
Деятели искусства, несомненно, правы, когда они жалуются на него. И министру нужно в ближайшие месяцы показать, как будет выглядеть его работа и его политическая ориентация. Исходя из моих личных бесед с ним, я могу сказать, что никакого экстремизма я у него не вижу. Марионеточный режим в Хорватии во время Второй мировой войны не был избран народом. В то время были совершены преступления. Министр признает это обстоятельство.
— Как вы оцениваете сотрудничество с Австрией?
— Австрия вместе с Хорватией и Словенией проводят трехсторонние консультации. В пятницу я встречалась в Хорватии с президентами Словении и Австрии. Я была очень рада визиту австрийского президента Хайнца Фишера. Совместная работы с Хайнцем Фишером была великолепной — в том числе в том, что касается оказания помощи Южной Европе в процессе интеграции в Евросоюз. Я также надеюсь на хорошее взаимодействие с будущим австрийским президентом. Я уверена в том, что именно с новым правительством в Загребе можно будет продолжить процесс углубления двусторонних отношений между Хорватией и Австрией.
