Сто лет назад, в марте 1916 года, финские егеря ужасно тосковали. В лагере Локстедт вблизи Гамбурга они ждали, что будет дальше, находясь во власти неизвестности. Не хватало денег и еды, немецкая дисциплина казалась бессмысленной, а егеря начинали ссориться между собой.
Их настроения отражены в дневниках, письмах и почтовых открытках, которые егеря отправляли домой. Недавно изданная книга финского историка Туомаса Хоппу (Tuomas Hoppu) «Егеря на пути в Германию» рассказывает о настроениях финских егерей. Выставка, посвященная описанным в книге событиям, была открыта в Музее почты в городе Тампере 18 марта.
В письмах егерям приходилось использовать псевдонимы и иносказательные выражения, чтобы никаким образом не осложнить жизнь родственникам. Почта шла в Великое княжество Финляндское через Стокгольм и через промежуточные адреса. Иногда вестей с родины не получали очень долго.
«Все жалуются и недовольны. Им ничего не нравится», — пишет майор финской егерской бригады Олоф Лагус (Olof Lagus).
Поводов для недовольства было много. Хотя больше не было необходимости носить свою униформу, финнам, дослужившимся до унтер-офицерских чинов, не выдавали знаков отличия прусских офицеров. Им по-прежнему приходилось подчиняться приказам немецких унтер-офицеров.
С немцами случались драки. Худший случай произошел на Новый год, когда финский егерь заколол финским ножом свою немецкую подружку. Весь батальон вынужден был нести ответственность за произошедшее, и даже маленькие дети считали финнов убийцами.
Стычки были и между финно- и шведоязычными ягерями. Говорящие по-шведски егеря считались господами, поскольку обычно они были выходцами из интеллигенции и могли пользоваться различными привилегиями.
«Чертовы шведы, мы им покажем, когда вернемся домой».
Еда тоже была плохая. Из-за затянувшейся войны ситуация с продовольствием стала ухудшаться, и финские егеря пострадали от этого в первую очередь.
«Побывавшие в тюремных лагерях говорят, что получали там больше еды, чем здесь», — пишет егерь Рунар Аппельберг (Runar Appelberg). Он, скорее всего, имел в виду моряков, находившихся в лагерях интернированных.
В довершение всего весной ограничили связь с Великим княжеством Финляндским. Можно было отправлять только почтовые открытки с шестью строками текста. По причинам безопасности.
Русские все-таки узнали о тайном обучении финских егерей в Германии. По словам Хоппу, им это стало известно еще перед Рождеством 1915 года, во время задержания в Торнио Эдварда Бруна (Edvard Bruhn). Он был в числе первых обучавшихся на курсах школы Пфадфиндер прошлой весной и уже успел вернуться в Финляндию, чтобы завербовать больше людей.
В Хельсинки у Бруна начали сдавать нервы, и его попытались вывезти из страны. Его, все же, задержали на границе, и в ходе допросов он рассказал всю известную ему информацию жандармам. Движение финских егерей перестало быть тайной.
Худшее в Локстедте — неизвестность. Некоторые находятся в Германии уже несколько лет. Смогут ли они попасть обратно в Финляндию? Теперь возвращаться опасно.
Они хотели вернуться в Финляндию с оружием в руках, чтобы выгнать русских со своей территории. Для этого, однако, была необходима помощь немцев, а у них не было никакого желания перебрасывать войска. Фронт проходил по территории Латвии. Никаких изменений не наблюдалось всю зиму.
Финны хотели, чтобы Германия захватила Эстонию и вторглась в Санкт-Петербург. Так Финляндию возможно было бы освободить.
Однако внимание всего мира было тогда приковано к западному фронту, городу Вердену, где продолжалось невиданное ранее по материальным затратам сражение. Оружейные заводы Европы поставляли туда гранаты миллионами.
Финны боялись, что их батальон распустят и отправят на фронт воевать за Германию. Большая часть финнов, конечно, хотела участвовать в боях, но при условии, если батальон будет сохранен и они в итоге попадут домой.
Некоторые были просто ужасно нетерпеливы. «Ночные учения были прекрасны», — с восторгом писал старший егерь Биргер Лемберг (Birger Lemberg). Ему очень понравилась ночь, проведенная в военных траншеях, сигнальные ракеты и грохот выстрелов.
О начале мобилизации пока ничего не слышно, хотя ее много раз обещали.
«Теперь говорят, что мы будем выступать 10 мая, но пока никаких предпосылок этому нет. Все очень пессимистично настроены и разочарованы», — пишет Лагус.
Все, что угодно кажется лучше, чем промедление. Они не знали, что их ожидало.
