Точка зрения типа «мы и они», которая сейчас доминирует в политическом и масс-медиальном дискурсе в отношении России и Запада, появилась не с приходом Путина к власти. В 2001 году Путин по-немецки произнес проевропейскую речь в немецком парламенте, в том же году Россия сотрудничала с США после террористических атак 11 сентября. При этом Украина и ЕС уже вели переговоры об ассоциации, что, казалось, совсем не интересовало Россию.
Дискурс стал подвергаться серьезным изменениям, когда Владимир Путин начать терять поддержку внутри страны во время массовых демонстраций в 2011 и 2012 году. До этого момента Путин выглядел как здоровый и сильный человек, который держит ситуацию под контролем. Россияне испытывали облегчение, получив такого лидера после алкоголика Бориса Ельцина, вызывающего лишь чувство стыда, и девяностых годов, которые в целом стали катастрофой для страны. Выпивал Путин умеренно, и при этом был чрезвычайно мужественным: защитник, но не насильник. Он был как уличный хулиган, использовал сленг в публичных выступлениях. И он взялся за всеми ненавидимых олигархов. Он воплощал сильную маскулинность и тем самым отражал желание среднестатистического гражданина, мечтающего, чтобы страну представлял в мире мощный лидер. При этом Путин выглядел способным решить внутренние проблемы.
Основой феминистского анализа является не биологический пол, а гендер, то есть пол социальный. Качества, которые считаются мужественными — агрессивность, решительность, сила, готовность действовать, рационализм. Качества, присущие женскому полу — нежность, мягкость, слабость. Проблема, однако, в том, что это разделение не нейтрально: качества ранжируются, и мужские ценятся выше и считаются важнее, чем женские.
Характеризуя то или иное свойство как мужское или женское и подвергая его оценке, мы создаем роли, которые также делятся на маскулинные и фемининные. Эти роли используются для организации общества во всех его проявлениях, от семейного дома до международной арены. Чаще всего, роли бинарны. Мужчины — защитники, а женщины нуждаются в защите, мужчины обеспечивают семью, а женщин необходимо обеспечивать.
Как и в обычной жизни, в мировой политике проявляются общепринятые стереотипы маскулинности и фемининности, которые используются в особых целях. Мужественность — это позитивное качество, оно означает силу, мощь, целеустремленность. Ни один политический лидер и ни одно государство не хотело бы выглядеть слабым и нерешительным, а эти черты ассоциируются с женственностью. В данном контексте женственность предстает как отрицательная черта.
После развала Советского Союза Россия потеряла большую часть своей территории, стабильность и статус великой державы — а вместе с тем и свою мужественность. Можно сказать, Россию кастрировали. Путину удалось спасти лицо федерации, но, когда начались массовые протесты, он сам пал жертвой им же и созданного образа доминантной маскулинности. Был брошен вызов его роли защитника и хранителя стабильности. Он начал выглядеть не сильным, а, наоборот, слабым, а значит — женственным.
Исторические перемены, которые последовали после протестов, в том числе в форме захвата Крыма, можно объяснить как попытку России снова доказать свою мужественность и потенцию, как внутри страны, так и за ее пределами. Социальные конструктивисты считают, что Россия упрощенно определила себя как противовес Европе в картине мира, где Европа плоха, а Россия хороша. Это самоопределение не использовало простые слова, такие как «плохой» и «хороший», а обратилось к гендерным терминам. Европа — приверженная нормам, слабая, мягкая (женственная), Россия — сильная, военная, жесткая власть (мужественная).
В России часто рисуют Европу как импотентную, недееспособную, больную (поддерживающую геев), гомосексуальную (немужественную). Сама Россия пытается развивать противоположные ценности и для этого принимает гомофобные законы, нарушает права женщин, усиливает влияние православной церкви. Это своего рода способ продвигать традиционные семейные роли и привычные представления о мужественности и женственности в обществе, где эти представления лежат в основе существования.
Российское государство хочет заставить людей в России и сферах ее влияния впитать в себя представление о Европе как больной, нечистой, аморальной, потому что тогда легко описать Россию в противоположных терминах: сильная, чистая и моральная. То, что эта картина не имеет ничего общего с российской действительностью и ее огромными социальными проблемами, делает пропаганду еще более важной. Она взращивает стабильность и национализм и при этом скрывает коррупцию и социальное неравенство.
Какое значение имеет тот факт, что этот дискурс привязан к гендеру, и фемининные качества ценятся ниже, чем маскулинные? Большое значение. Дискурс несет в себе идентичности, которые не оспариваются, особенно когда их порождает и укрепляет государство. Другими словами, половые стереотипы продвигаются в агрессивной форме. Быть сильным и напористым считается хорошо, и это ранит как мужчин, не вписывающихся в стереотип (или погибающих на войне), так и, в первую очередь, женщин и гендерно-небинарных людей, ведь их ценность постоянно занижается.
Их не выдвигают на высокие посты, так как они не считаются способными к такой работе. Их значение сводится к традиционным семейным ролям, таким как домохозяйка. Они становятся жертвами маскулинности, извращенных отношений во власти и домашнего насилия, их насилуют в армии и в гражданском обществе, они лишаются права распоряжаться своим телом. Женщинам приходится смотреть на себя глазами мужчин и приспосабливаться к их требованиям. Хуже всего, что они принимают такое положение дел. Они не только не считают себя угнетенными, но и верят в то, что надо подчиняться, выстраивая на этом все свое поведение.
Фрида Гуннарссон изучает историю и политику со специализацией на России и Восточной Европе в Университетском колледже Утрехта (Нидерланды).
