Никакая другая тема не вызывает столько споров среди экспертов по России, как вопрос о том, что же, на самом деле, мотивирует этот режим. Не является ли националистическая помпезность просто камуфляжем, позволяющим Кремлю и его приближенным ежегодно грабить российский народ и присваивать десятки миллиардов долларов? Пытаются ли они лишь удержаться у власти из страха перед тем, что может произойти после их ухода? Или они, на самом деле, верят в том, что Россия является примером новой цивилизации — свободной от упадка и слабостей, характерных для Запада?
Книга Чарльза Кловера (Charles Clover) является важным вкладом в эту дискуссию. Он уже давно работает в газете Financial Times, а описывать происходящие на Украине события он начал с 1990-х годах, когда Александр Дугин, косматый полиглот и интеллектуал, являющийся в настоящее время главным теоретиком российской исключительности, был еще маргинальным сумасбродом. Но в 2014 году Украина — подвергшаяся агрессии и расчлененная — стала, возможно, самой крупной жертвой кремлевской идеологии, согласно которой соседи России являются пешками в геополитической игре.
В книге «Черный ветер, белый снег» (Black Wind, White Snow) прослеживается подъем евразийства (Eurasianism), то есть, грубо говоря, веры в то, что национальная идентичность России определяется ее этническим составом, географией и судьбой. В этой книге безумные эмигрантские группировки в 1920-е годы, националистическая субкультура хаотичных годов правления Ельцина и евразийство при Владимире Путине рассматриваются как главные составные части кремлевского сценария. Новые правители России, осиротевшие в идеологическом отношении после краха советского коммунизма, проявляют все больше интереса к этой вере. Она наделяет величием их действия и позволяет им свысока смотреть на более успешные в теоретическом плане западные общества, называя их обреченными и упадническими.
У книги г-на Кловера имеется два основных направления. Одно из них — академическая история этого странного уголка российского философского ландшафта, который включает в себя такие трагические фигуры, как Лев Гумилев, сосланный в ГУЛАГ в основном за то, что он был сыном Анны Ахматовой, великой антисталинской поэтессы. Нелегко разобраться в причудливых и часто лишенных эмпирического содержания доктринах, излагаемых им, а также другими авторами. В случае с Гумилевым, как и в других случаях, евразийство, вероятно, легче всего представить себе как реакцию на травму, а не как серьезную школу политической мысли. Г-н Кловер храбро справляется с прошлым безумием, однако иногда он впадает в банальность и нескладно описывает «необыкновенно творческий» период в жизни эмигрантских ученых в Венском университете в 1920-е годы.
Второе направление — это анализ новейшей политической истории России с особым вниманием к роли КГБ и его теневого наследия, перекликающегося с идеями евразийства. Г-н Кловер намекает на определенные вещи, однако отрыто не говорит о том, что ветераны КГБ, входившие в состав «глубинного государства» (deep state), стояли за наиболее загадочными (он предпочитает слово «тревожными») событиями последних 25 лет. Вот перечень этих вопросов: был ли Михаил Горбачев жертвой попытки переворота в 1991 году, или он был его соучастником? Кто подстрекал сторонников жесткой линии во время загадочного восстания в российском Парламенте в 1993 году? И какова правда относительно взрывов домов в 1999 году, которые г-ну Путину помогли стать похожим на Черчилля (но которые, возможно, были устроены преступниками, работавшими вместе со спецслужбами)?
Репортерская часть работы г-на Кловера великолепна, однако он не смог полностью объяснить, каким образом частично накладываются друг на друга идеология и работа шпионских ведомств. Г-н Дугин, бывший когда-то богемным интеллектуалом без какого-либо влияния, сегодня обладает великолепными связями — особенно в высших военных кругах. Однако он стыдливо отказывается рассказать автору книги о том, кто познакомил его с богатыми и влиятельными друзьями.
В книге г-на Кловера искусно излагаются противоречия, характерные для современного евразийства. Оно «в лучшем случае тенденциозно, а в худшем случае является совершенно надуманным». Но в эту теорию верят. Она позволяет российским лидерам открепить их страну от западного рационализма с его привередливой одержимостью в отношении истины и логики и преследовать иные, мистические цели, создавая «географические границы вокруг обособленной истины».
Возможно, обычным читателям некоторые части книги г-на Кловера покажутся слишком сложными. Однако другие они сочтут захватывающими. Люди в Кремле и вокруг него серьезно воспринимают евразийство. Они управляют крупнейшей в мире страной. Они обладают ядерным оружием. И они верят в то, что история находится на их стороне.
