Atlantico: В четверг Национальное собрание приняло внесенный утром проект резолюции о снятии санкций против России. Почему многие наблюдатели назвали такой результат «неожиданным»? Обычно российские интересы отстаиваются во Франции слабее, чем американские?
Сириль Бре: Эффект неожиданности — всего лишь иллюзия. С одной стороны, истоки проекта резолюции уже давно известны: как и любое законодательное предложение (в отличие от законопроектов, которые вносит правительство), он исходит от парламентариев, а не исполнительной власти.
Предложение внесли Тьерри Мариани (Thierry Mariani) и другие близкие к России депутаты от «Республиканцев». Они входят в парламентскую группу дружбы Франции и России и благосклонно настроены к путинской администрации.
Время тоже не принесло сюрпризов: проект резолюции был передан в канцелярию Национального собрания 17 марта, то есть чуть больше месяца назад. Он соответствует графику работы парламента и вписывается в перспективу обсуждения в Совете ЕС продления санкций против России в июле 2016 года. Момент был выбран удачно: Совет Россия-НАТО недавно возобновил координационную работу после двух лет простоя. Кроме того, нельзя не отметить сближение в области борьбы с международным терроризмом и, в частности, с ДАИШ в Сирии. Наконец, украинское правительство сегодня оказалось в непростом положении: у него больше нет большинства в Раде.
В обосновании резолюции французские парламентарии в большей степени делают упор не на российских интересах, а интересах французской экономики в России и французской безопасности в мире. После распада СССР США продолжили задействовать рычаги влияния в Европе посредством СМИ, экспертных групп, университетских грантов и обмена. А Российская Федерация в 1990-х годах практически отказалась от «мягкой силы» культуры, университетских обменов и СМИ. Сегодня Россия прикладывает большие усилия для восстановления влияния и мягкой силы в Европе и Франции: активность культурных институтов и СМИ вроде «Голоса России», Russia Today, Sputnik и т.д. свидетельствует о восстановлении российского культурного и интеллектуального влияния во Франции. Оно опирается на многовековую историю связей на всех уровнях. Поэтому такой проект резолюции с ярко выраженным политическим акцентом является лишь одним из его проявлений.
— Если конкретно, на какие частные и общественные организации, СМИ и экспертные группы могут рассчитывать США и Россия в продвижении своих интересов во Франции?
Флоран Пармантье: Нет ничего странного в том, что государства ведут политику влияния на территории соперников и союзников, задействуя материальные и нематериальные факторы, общественные и частные средства. Влияние США пока что неизмеримо сильнее российского в культурном, финансовом и человеческом плане.
США обладают привлекательным имиджем, который опирается на независимость, поддержку во время Первой мировой войны и высадку в Нормандии во время Второй мировой. Кроме того, существует множество атлантистских организаций, от Фонда Маршалла до Французско-американского фонда, чья цель заключается в сближении с США. Они могут положиться на широкую поддержку в прессе, а также среди крупнейших интернет-сайтов.
Что касается России, она могла полвека рассчитывать на организованное политическое движение, Компартию, которая представляла ее интересы. Сейчас же источники ее поддержки гораздо шире и варьируются от антиамерикански настроенных ультралевых до ультраправых, которым по душе сильный лидер и защита традиционных ценностей. Она, безусловно, обладает влиянием в парламенте, может положиться на свою экспертную группу (Институт сотрудничества и развития), православные организации и т.д., на все это накладывается еще и присутствие спецслужб, которому сложно дать точную оценку.
Обе страны четко очертили стратегические области и сформировали настоящую стратегию (чего, к сожалению, нельзя сказать о Европе). Сельское хозяйство, энергетика, сырье, редкие металлы… Все эти отрасли вызывают интерес и влекут за собой действия двух этих империй в Европе. Возьмем хотя бы пример сланцевого газа. США обещали его Европе как альтернативу российскому, а Москва в ответ выработала стратегию, которая делает упор на экологических рисках подобной добычи. Кроме того, Россия напомнила всей Европе, что случится, если она решит прекратить снабжение некоторых стран через Газпром. Обе эти империи выбрали для себя поле действий отнюдь не случайно: за всем стоят четкие стратегические цели.
— Оба президентских срока Обамы в Белом доме были отмечены невмешательством на международной арене. Владимир Путин же, наоборот, следует стратегии завоевания влияния в западном мире. Как две эти тенденции отразились на Франции? Возникла ли новая тяга к России из-за оставленного президентом США пустого пространства?
Алекси Пинон: Противостояние носит одновременно политический и экономический характер. Две эти империи ведут борьбу друг с другом в этих сферах как в Европе, так и в других регионах. Оба гиганта не собираются уступать и сдаваться. Россия открыто ставит под сомнение гегемонию США, к чему в Америке еще не привыкли. Как мне кажется, влияние России не стало причиной спада влияния США. Америка пережила целый ряд тяжелых ударов — затяжные войны, внутренние проблемы вроде плохого питания и высокой преступности, а также серьезные противоречия (продвижение своей демократической модели по всему миру при одновременных альянсах с ретроградными режимами вроде Катара и Саудовской Аравии). Поэтому люди по всему миру больше не считают США идеальной страной.
Как бы то ни было, на фоне потускневшего образа США другие страны во главе с Россией воспользовались ситуацией, чтобы попытаться усилить собственное влияние.
Флоран Пармантье: В течение двух своих мандатов Барак Обама стремился вывести США из ближневосточного болота и не горел желанием влезать в новые авантюры. Он позволил другим взять на себя инициативу по ключевым международным вопросам: Франции и Великобритании в Ливии, России в Сирии. Однако об изоляционизме США речи не идет: Вашингтон активно участвовал в подписании договора по иранскому атому совместно с Россией, а также оказал противодействие планам Москвы на Украине, поддержав санкции и отправив консультантов в Киев.
Владимир Путин же в стремлении создать многополярный мир активизировал попытки расширить свое влияние и представить Россию современной страной. Как бы то ни было, в математике силы ее классические атрибуты (военный конфликт) перечеркивают воздействие инструментов влияния (мягкая сила). Так, положительное действие Олимпиады в Сочи практически сошло на нет из-за войны на Украине. И только вмешательство в Сирии позволило России примириться с частью европейской общественности.
— Какие сферы экономической деятельности вызывают особый интерес обеих стран? Выгодно ли это для интересов самой Франции? Как она пользуется этой ситуацией?
Сириль Бре: Стратегии влияния США и России во Франции нельзя свести к одним лишь имиджевым операциям. Различия и недавние разногласия для этого слишком сильны: отмена заказа на вертолетоносцы «Мистраль», резкий поворот Обамы по химическому оружию в Сирии. Все это говорит о том, что трем государствам еще предстоит проделать большую работу для сближения.
Как бы то ни было, экономические связи Франции и России прочны и обладают долгой историей, причем это идет в ущерб Украине, несмотря на все официальные заявления: России нужны капиталы и потребительские товары, в частности, в сфере косметики, технологий и сельскохозяйственной продукции. У Франции же есть возможности для их экспорта. Европейские санкции и ответное эмбарго России заморозили эти связи, однако экономические факторы говорят, что две страны потенциально являются значимыми друг для друга партнерами. Сейчас от санкций страдают целые отрасли французской экономики. Однако они уже, без сомнения, готовятся к их снятию в среднесрочной перспективе.
Сириль Бре, преподаватель Парижского института политических исследований, автор блога Eurasia Prospective.
Флоран Пармантье, преподаватель парижского Института политических исследований, автор блога Eurasia Prospective.
Алекси Пинон, журналист, специалист по экономике.
