В России по мере приближения парламентских выборов, назначенных на сентябрь 2016 года, перспективы российской так называемой несистемной либеральной оппозиции выглядят все более мрачными. Лидерам демократической оппозиции не удалось вновь сформировать единую коалицию, как было практически всегда во время предыдущих выборов (это провал, из-за которого, скорее всего, сократятся их и без того ограниченные шансы обеспечить себе места в федеральном и региональных парламентах). Но помимо этого, они все чаще становятся жертвами преследований и нападений со стороны прокремлевских группировок.
Во вторник на оппозиционного лидера Алексея Навального и его активистов-антикоррупционеров было совершено нападение — несколько человек повалили их на землю и избили в аэропорту южного курортного города Анапа, когда они возвращались с выездного семинара. А несколько недель тому назад, в конце апреля, прокремлевские активисты напали на школьников, участвовавших в мероприятии, организованном правозащитной организацией «Мемориал», облив их дезинфицирующими средствами. Одной из участниц — известной российской писательнице Людмиле Улицкой — плеснули в лицо зеленкой. В феврале 2016 года на одного из лидеров российской оппозиции Михаила Касьянова было совершено хулиганское нападение в одном из московских ресторанов, когда несколько мужчин ворвались в помещение и, угрожая убить его, бросили ему в лицо торт. И вообще, число нападений на представителей несистемной оппозиции в последнее время возросло: они повергаются оскорблениям и нападениям, их забрасывают тортами, яйцами, обливают едкими жидкостями и набрасываются на них с кулаками. На российских государственных телеканалах систематически транслируют передачи, «разоблачающие» лидеров оппозиции как проплаченных агентов Запада или показывающие их во время интимных связей. Некоторые нападения носят гораздо более экстремальный характер — зимой прошлого года еще один оппозиционный лидер Борис Немцов был застрелен напротив Кремля.
Чем объясняется увеличившееся в последнее время число нападений на представителей российской оппозиции? Леонид Волков, давний руководитель предвыборного штаба Алексея Навального, утверждает, что ситуация попросту становится неуправляемой. «Сначала региональные власти поручили своим воинствующим группировкам „проучить оппозиционеров“, хотя конкретный смысл этого „урока“ должно было определять руководство. Сначала они организовывали против оппозиции пикеты оскорбительного содержания. Затем они начали обливать нас зеленкой. Теперь стало модно нас бить. Исполнители попросту следуют этой моде: если они избили нас в одном регионе, и их не наказали, такие избиения теперь станут трендом во всех российских регионах». Имеющиеся в свободном доступе данные исследований по странам с деспотичными режимами подтверждают результаты наблюдений Волкова: степень государственных репрессий — как правило, категория самовозрастающая, подобно самоподкрепляющейся спирали, следовательно, стоит лишь государству начать, репрессии обычно не прекращаются. Они усиливаются.
Правда, другие наблюдатели связывают активизацию нападений на оппозицию с приближающимися выборами. Представители российских властей по-прежнему имеют заоблачные рейтинги, но не исключено, что эти высокие числовые показатели связаны, скорее, с отсутствием альтернативы, нежели с реальной поддержкой Кремля, а значит, могут быть ненадежными. И подтверждением этих наблюдений служит явная обеспокоенность кремлевских чиновников по поводу своей легитимности. Их беспокойство проявляется по-разному: принятие антиэкстремистских и антитеррористических законов все более запретительного характера; создание новой силовой структуры, Национальной гвардии, в попытке централизовать обеспечение безопасности; а также постоянные предложения усилить контроль над врагами государства, то есть, «иностранными агентами» или «пятой колонной». В период с 2011 по 2015 годы число россиян, обвиненных в экстремизме, выросло в три таза, и среди них есть люди, получающие тюремные сроки за «лайки» и перепосты материалов в Facebook.
Обеспокоенность Кремля по поводу своей популярности напрямую связана с ухудшением экономической ситуации в России. В результате совместного воздействия таких факторов, как падение цен на нефть, международные санкции, перекрывшие российскому бизнесу доступ к западным кредитам, и отсутствие давно ожидаемых экономических реформ, период экономической рецессии в стране затянулся. Согласно опубликованному на этой неделе докладу МВФ, в этом году в результате совокупного воздействия этих факторов ожидается отрицательный рост российской экономики — сокращение ВВП еще на 1,5%. При этом протестные настроения в России усиливаются. В 2015 году количество протестов (в основном, экономической направленности) выросло по сравнению с 2014 годом на 40%. По заявлению КПРФ из-за неудовлетворенности экономической ситуацией отмечается резкий рост популярности у электората партий из числа системной оппозиции. Если застой в экономике сохранится, то на фоне этих разочарований может вырасти и уровень поддержки несистемной оппозиции (во главе с вышеупомянутыми Навальным или Касьяновым).
Но наряду с тактическими соображениями в преддверии выборов активизация и демонстративный характер последних нападений на представителей оппозиции могут также свидетельствовать о появлении новых тенденций в подходе государства к сохранению и укреплению своей собственной легитимности. За те 16 лет, что Путин находится у власти, источники легитимности режима внутри страны изменились. Сначала популярность режима поддерживалась за счет непрерывного экономического роста и перераспределения в пользу значительной доли населения. Однако из-за популистского характера этой модели невозможно было проводить экономические реформы, необходимые для обеспечения непрерывного роста. Снижение эффективности этой модели легитимности совпало с политическим переориентированием России в сторону политики дальнейшей милитаризации, агрессии за рубежом и нагнетания воинственной пропаганды на государственных телеканалах.
Как отмечают Холмс (Holmes) и Крастев (Krastev), уличные демонстрации в Москве в 2011-2012 годах показали, что старая формула поддержания легитимности сведена к нулю. Возвращение Путина на пост президента весной 2012 года совпало с процессом лихорадочного поиска альтернативной формулы поддержания легитимности, что привело к аннексии Крыма и гибридной войне на Украине. После зарубежной агрессии в Грузии, на Украине и в Сирии осознание восстановленного геополитического статуса России как «сильной державы» способствовало взлету рейтингов режима до рекордных высот, что обеспечило властям необходимый рост легитимности. Следовательно, место экономической политики заняла стратегия вооруженного вмешательства.
Правда, короткая победоносная война не является долгосрочной стратегией. Агрессию за рубежом Россия может продолжать лишь при высоких ценах на нефть. Как я постоянно говорю, действия России на международной арене большей частью соответствуют поведению типичной нефтедобывающей страны. Когда цены на нефть поднимаются до рекордного уровня, Россия, как правило, становится более агрессивной, а когда цены падают, она старается избегать военной эскалации. Для военного экспансионизма необходимы высокие цены на нефть — прежде всего потому, что победоносные зарубежные авантюры, как правило, требуют больших затрат, и во-вторых, потому, что для того, чтобы обеспечить некое перераспределения доходов в пользу электората по-прежнему требуются определенные бюджетные средства. Сокращение средств Кремля в результате падения цен на нефть уже привело к ослаблению его авантюризма за рубежом — а значит, и ограничило его возможности использовать геополитику для обеспечения популярности у электората. К тому же, международный авантюризм Кремля сдерживает еще и усиливающаяся необходимость отмены международных санкций, что обеспечило бы долгожданные инвестиции, необходимые для роста российской экономики.
Где же теперь будет Кремль искать новые источники легитимности? Скорее всего, внутри (а не за пределами) страны. Наряду с непрекращающейся агрессивной риторикой на государственных телеканалах навешивание ярлыков на оппозицию как на «иностранных марионеток» подготовит общественное мнение россиян, настроив их на поддержку политики усиления преследования «предателей». Скорее всего, оппозицию будут обвинять в проблемах, которые испытывает Россия в экономике и на международной арене. Обеспечить себе поддержку народных масс, сделав козлами отпущения «предателей Родины» — это так естественно в сегодняшней ситуации. Кроме того, это ослабит агрессию в обществе, которая накапливается на фоне усиливающегося недовольства. По данным опросов общественного мнения, проведенных «Левада-Центром» в ноябре 2015 года, 41% россиян поддерживает борьбу Кремля с «иностранными агентами» и с «пятой колонной» (что на 5% больше, чем в июне 2014 года). По мнению социологов, идею борьбы с оппозицией лучше всего подхватывают традиционно придерживающиеся консервативных или просоветских взглядов жители сел и небольших городов — территорий, которые обеспечивают и основную поддержку Путина.
На это указывают и некоторые недавние официальные заявления российских политических лидеров. В январе этого года чеченский лидер Рамзан Кадыров предложил относиться к оппонентам Путина, как к «врагам народа», и заявил, что они пытаются нажиться на сложной экономической ситуации в России, чтобы подорвать политическую стабильность. При том, что Кадыров известен своими эксцентричными заявлениями, реакция пресс-секретаря Путина Дмитрия Пескова была не менее красноречивой. Песков уточнил, что чеченский лидер говорил о несистемной оппозиции — о тех, кто находится «вне легитимного политического поля страны» и «кто в своей деятельности не остаются в рамках закона и готовы его нарушать, в том числе, и во вред стране». «Это люди, которые как минимум не способствуют стабильности и процветанию нашего государства», — продолжил Песков. После таких заявлений представителей руководства стоит ли удивляться, что число нападений на оппозиционеров растет.
Кроме того следует обратить внимание и на растущее число прокремлевских воинственно настроенных группировок, появляющихся в российском обществе. Бывшим боевикам, возвращающимся с войны на Украине, нужно заняться чем-то новым, чтобы применить на практике приобретенные боевые навыки. Новые военизированные структуры создают прокремлевские депутаты (например, Народное освободительное движение, НОД, Евгения Федорова) и даже православные священники («Божья Воля» Всеволода Чаплина). Как правило, эти организации не признают своей связи с Кремлем, однако невмешательство полиции во время их агрессивных нападений на представителей либеральной оппозиции наводит на мысль о том, что их действия спровоцированы — по крайней мере, косвенно — российскими властями. Эти воинственные организации по большому счету являются прямыми наследниками таких пропутинских молодежных организаций, как «Наши» и «Молодая Гвардия», которые получили распространение в 2000-е годы при непосредственной поддержке президентской администрации и обычно участвовали в менее агрессивных протестах против оппозиции. Это и есть то раскручивание спирали репрессий, о котором говорил Волков.
Хотя прямое сравнение с китайскими хунвейбинами или фашистским «Гитлерюгендом» может показаться преувеличением, преследование оппозиции ради поддержания легитимности — тактика далеко не новая. Эмилио Джентиле (Emilio Gentile) описывает, как итальянские фашисты «принимали меры дискриминации и преследования против тех, кто, по их мнению, находился вне этого общества, будучи либо врагами режима, либо представителями рас, считавшихся неполноценными, либо по каким-то другим причинам опасными для единства и целостности страны» — для достижения подобных целей. Насколько успешной и перспективной окажется эта политика, покажет время. Однако, как ни печально это для российской несистемной оппозиции, но ее преследования вряд ли закончатся после сентябрьских парламентских выборов. Из-за растущей самоизоляции России и ухудшающейся экономической обстановки, поиск врагов, скорее всего, станет еще более ожесточенным.
Мария Снеговая — кандидат наук, докторант Колумбийского университета (США), обозреватель российской еженедельной деловой газеты «Ведомости».
