Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
На днях украинские военные взяли в плен раненого офицера одного из отрядов донбасских сепаратистов, который оказался кадровым старшим лейтенантом российской армии по имени Алексей Седиков, родом из Архангельской области. Рассказ Алексея Седикова о том, как он попал на восток Украины и его оценки обстановки и настроений на территории, подконтрольной боевикам, представляют большой интерес.
На днях украинские военные взяли в плен раненого офицера одного из отрядов донбасских сепаратистов, который оказался кадровым старшим лейтенантом российской армии по имени Алексей Седиков, родом из Архангельской области. Это подтверждают и его собственные показания, и найденные при нем документы. Видеозапись допроса Седикова и его разговор с украинскими журналистами были показаны по нескольким украинским телеканалам.
Рассказ Алексея Седикова о том, как он попал на восток Украины и его оценки обстановки и настроений на территории, подконтрольной боевикам, представляют большой интерес, говорит журналист, фронтовой корреспондент украинского телеканала «1+1» Андрей Цаплиенко, который был среди тех, с кем пленный россиянин (сначала назвавший себя Александр) согласился общаться:
— В районе села Троицкое, Луганская область, в ночь на 11 июля был обстрел наших позиций со стороны боевиков. Обстрел начался где-то в 22:20, а в 22:45 наблюдатели заметили трех вооруженных человек, которые двигались к украинским позициям. Их дождались и предложили им сдаться. Они отказались. Тогда украинские военные открыли огонь, в результате чего все трое были ранены. Один из них, как выяснилось, его звали Натан Цакиров, был ранен смертельно и умер на месте. Второй чуть позже скончался, получив ранения в грудь. Алексей Седиков получил ранения в область бедра, и его удалось спасти, и мы смогли с ним побеседовать.
— Вы уже долго работаете в зоне АТО на востоке Украины, при этом пишете, что это было одно из самых сложных ваших интервью за все время. Почему?
— Во-первых, когда ты общаешься с военнопленным, это крайне тяжело — зная, что этот человек воюет против твоих товарищей. У меня на фронте очень много друзей за годы войны появилось. И знать, что этот человек мог стрелять в них… Второй момент — этот человек ранен, с ранеными общаться также достаточно сложно. В-третьих, он с самого начала отказался от интервью, кричал: «Я не буду с вами общаться! Мне нужны только российские журналисты! Я хочу видеть консула!» У него была истерика. Очень сложно было переждать эту истерику и убедить человека пойти на разговор. Мы не можем общаться с человеком против его желания, и когда он находится в таком статусе.
Понадобилось, во-первых, его убедить. Во-вторых, было крайне сложно общаться с ним, понимая степень зомбированности этого человека. Он совершенно не хотел признавать очевидных вещей. Фразу «вы воюете против нас» он парировал фразой «а вы воюете против нас». И он никак не хотел понимать, что находится на территории другого государства, что он пришел на территорию этого государства с оружием в руках, как оккупант и агрессор. Где-то внутри него, наверное, Украина — это не отдельная страна, а некая территория, которая по воле провидения как-то случайно оказалась самостоятельной, и ее срочно нужно вернуть в лоно — и в стойло.
Поэтому приходилось с ним говорить аккуратно, приводить такие аргументы, с которыми он не мог бы спорить, чтобы этот человек немножко понял, что он находится в другой стране, что он оккупант. Мне кажется, что в какой-то степени это удалось. Плюс у него определенная культурная ограниченность присутствовала. Он аргументировал свои поступки так: «Помните фильмы «Троя», «Триста спартанцев»? Весь его культурный горизонт был ограничен вот такими детско-голливудскими понятиями о добре и зле. Тем не менее, все-таки мы с ним поговорили. Удалось выяснить, что у него были психологические проблемы, в связи с разладом в семье. Видимо, это тоже его подтолкнуло к тому, чтобы уехать в Донбасс.
— В его признаниях и рассказах о том, что происходит на землях, захваченных ДНР и ЛНР, что-то принципиально новое для вас прозвучало?
— Сначала с ним удалось побеседовать сотрудникам Службы безопасности Украины, на камеру. Часть этого интервью попала в интернет. Потом он поговорил с нами. И это были как бы два совершенно разных разговора, по настроению. В первом интервью он был более податлив, видимо, понимал ситуацию. Ему нужна была помощь. Он был готов поблагодарить кого угодно. С нами он был сначала более агрессивен. Информация, которую он дал во втором интервью, несколько отличалась от предыдущей. Но при этом нам удалось выяснить некие общие факты: что на командных должностях в вооруженных структурах боевиков состоят российские офицеры. Это он подтвердил и в первом, и во втором интервью. Что эти люди приезжают и уезжают, что это командировки.
Он подтвердил, что достаточно большое количество вооруженных людей из «подразделений вооруженных сил ДНР и ЛНР» подведены в район Дебальцево. Это, в частности, те вещи, которые нас интересовали. Потому что мы не понимаем, с чем связана нынешняя активизация боевиков вдоль линии фронта. То ли это готовится наступление, то ли это очередная раскачка ситуации — притом, что Украина соблюдает Минские соглашения. Конечно же, сами боевики этого не делают. Собственно, он не смог нам пояснить причину. Он говорил, что «это не мой уровень, я всего лишь старший лейтенант, командир взвода».
— Как мы поняли, он жаловался на то, что сам он получает гроши, что местное население с той стороны фронта смотрит на таких, как он, как на диких зверей. Было ли ощущение, что этот российский военнослужащий пошел воевать просто за деньги, как наемник?
— Я точно знаю, что «местные», которые воют за ДНР и ЛНР, получают, на уровне рядового, где-то в районе 15 тысяч рублей — и то нерегулярно. Это где-то 5 тысяч гривен. Мы эту информацию и от Алексея получили, и из других источников. Кроме того, настроения на той стороне мы тоже очень неплохо знаем. И понимаем, что, даже если люди на той стороне еще не стали любить Украину, но они уже вовсю страдают от бесконечного кризиса, который вызван войной. Потому что цены на той стороне примерно в 2 раза выше, чем на всей остальной Украине. Зарплаты, естественно, меньше, поскольку промышленность в основном не работает. Для многих единственный способ заработать — это пойти служить в эти незаконные вооруженные формирования и получать вот эти жалкие 5 тысяч гривен, то есть 15 тысяч рублей.
Специфика этого региона в том, что они с самого начала хотели «по-тихому отдрейфовать» к России, как Крым, — и в этом была главная цель всех этих манипуляций, которые впоследствии привели к войне. А этого не получилось, России этот Донбасс не нужен! Это совершенно депрессивный регион, с огромным количеством уголовников, взявших в руки оружие. То, что нам рассказал Алексей, скорее связано с его какой-то личной проблемой, возможно, семейной, которая его вытолкала в Донбасс. И он решил стать героем, «освобождать «русский мир» от злобных «укров». Деньги не были главной для него причиной.
— Не было ощущения, что этот российский старший лейтенант после всего считал себя как-то преданным российским государством?
— Когда я ему сказал, что за ним шла еще группа в количестве 20 человек, он так разволновался! Он сказал: «Да вы что?! Вы понимаете, что вы говорите?! Если бы нас было 20, ситуация бы вообще обернулась по-другому». А наши наблюдатели с разных пунктов отметили, что за его группой шла более подготовленная группа в количестве примерно 18-20 человек. Алексей об этом не знал. Это говорит о том, что этих ребят, вот эту тройку, остановленную на украинском опорном пункте, отправили на задание как смертников, как пушечное мясо. Конечно же, это было предательство! И он это понимает. И его злость связана, мне кажется, именно с этим — с пониманием того, что их просто бросили на украинские позиции умирать, отвлекать от основного удара. Ту группу, кстати, тоже заметили, и им не дали пройти.
— В настроении и в поведении этого человека вы не увидели какую-то перспективу завершения конфликта в Донбассе — что сепаратисты сдуваются, что с той стороны никто не видит ни смысла, ни цели?
— Когда этих ребят задержали, они лежали в кустах, истекая кровью, и просили о помощи. И им стали оказывать помощь, очень профессионально. Поверьте, я внимательно смотрел эти кадры, чтобы увидеть, не было ли каких-то издевательств по отношению к военнопленным. Этого следовало, может быть, ожидать. Так вот, украинские врачи очень корректно выполняли свой долг, поскольку перед ними были раненые. При этом спрашивали: «Что вы здесь делали? Зачем вы сюда пришли?» Они говорили, что они случайно забрели на украинские позиции. А когда их увезли в госпиталь, под оставленным ими боекомплектом была обнаружена бомба-«растяжка», то есть они успели поставить растяжку для того, чтобы подорвать этот боекомплект и нас! И когда их уже задержали, они об этом не сказали! Это показывает, что никакой жалости и сочувствия к украинцам эти люди не испытывают. Цель их была — совершить диверсию. Ну, о чем можно говорить? Я думаю, что ничего в сознании этих людей так радикально, к сожалению, не поменяется.
Уверен, что эти военнопленные, в частности Алексей, еще сыграют свою роль. Их показания, мне кажется, будут приняты во внимание в будущем суде по преступлениям в Донбассе. В том, что такой суд будет, я даже не сомневаюсь. На той стороне есть наши пленные, очень много. С ними обращаются не так, как с Алексеем. И отдельную палату не выделяют, а зачастую просто оставляют гнить без медицинской помощи. А еще есть украинские политзаключенные в российских тюрьмах. И есть большая надежда, что этого человека смогут поменять на кого-либо из этих людей, о которых я говорю. Вообще еще показательный момент — состав этой группы. Их было трое, и из этих троих у двоих были российские документы. Третий был без документов. Я бы, конечно, не хотел экстраполировать процентное соотношение россиян в этой группе на общее процентное соотношение россиян среди боевиков, но, поверьте, их достаточно.
— Украинцы, воюющие в Донбассе, сидящие непосредственно в окопах, не раздражены ли тем, что таких свидетельств происходящего все больше и больше, очевидных для них, но в Киеве, в Брюсселе или где бы то ни было еще им внимания как-то не уделяют? Нет ли какого-то уныния?
— Украинцы в окопах раздражены, скорее, политикой двойных стандартов стран ЕС, которые декларируют свои союзнические намерения относительно перспектив воссоединения Украины, но ничего не делают для помощи нашей воюющей стране. Которая, по сути говоря, защищает европейские идеалы, которая декларирует свое стремление жить по европейским законам, нормальным, человеческим, цивилизованным. Раздражение есть. Я после говорил с командиром батальона, который задерживал эту диверсионную группу Алексея, и он сказал очень простую штуку: «Надо, чтобы этот человек был целым и невредимым, потому что у меня на той стороне трое пленных. И есть шанс, что, благодаря обмену, они вернутся». А раздражения по поводу высоких политических материй в окопах нет. Наши военнослужащие сейчас выполняют роль «замка на двери», который не позволяет взломать эту дверь и войти вору в дом. Это сейчас их главная функция. В Кремле, мне кажется, решили поставить вопрос ребром — или есть Украина, или нет Украины. Ну, что ж, мы приняли эти условия игры! Мы тоже понимаем, что от результатов этой войны зависит — будет у нас страна или не будет, — подчеркивает украинский военный журналист Андрей Цаплиенко.
По информации СБУ, к концу этой недели донбасские сепаратисты подтянули к линии разграничения два танковых взвода и взвод реактивных систем залпового огня «Град», что является нарушением Минских договоренностей. Украинская разведка также сообщает о прибытии в ДНР с территории Российской Федерации железнодорожных эшелонов с вооружением и военной техникой. Как заявил представитель Украины в трехсторонней контактной группе на минских переговорах по Донбассу Евгений Марчук, российских танков на временно оккупированных территориях «сейчас больше, чем в Германии и Великобритании вместе взятых».
Поэтому приходилось с ним говорить аккуратно, приводить такие аргументы, с которыми он не мог бы спорить, чтобы этот человек немножко понял, что он находится в другой стране, что он оккупант. Мне кажется, что в какой-то степени это удалось. Плюс у него определенная культурная ограниченность присутствовала. Он аргументировал свои поступки так: «Помните фильмы «Троя», «Триста спартанцев»? Весь его культурный горизонт был ограничен вот такими детско-голливудскими понятиями о добре и зле. Тем не менее, все-таки мы с ним поговорили. Удалось выяснить, что у него были психологические проблемы, в связи с разладом в семье. Видимо, это тоже его подтолкнуло к тому, чтобы уехать в Донбасс.
— В его признаниях и рассказах о том, что происходит на землях, захваченных ДНР и ЛНР, что-то принципиально новое для вас прозвучало?
— Сначала с ним удалось побеседовать сотрудникам Службы безопасности Украины, на камеру. Часть этого интервью попала в интернет. Потом он поговорил с нами. И это были как бы два совершенно разных разговора, по настроению. В первом интервью он был более податлив, видимо, понимал ситуацию. Ему нужна была помощь. Он был готов поблагодарить кого угодно. С нами он был сначала более агрессивен. Информация, которую он дал во втором интервью, несколько отличалась от предыдущей. Но при этом нам удалось выяснить некие общие факты: что на командных должностях в вооруженных структурах боевиков состоят российские офицеры. Это он подтвердил и в первом, и во втором интервью. Что эти люди приезжают и уезжают, что это командировки.
Он подтвердил, что достаточно большое количество вооруженных людей из «подразделений вооруженных сил ДНР и ЛНР» подведены в район Дебальцево. Это, в частности, те вещи, которые нас интересовали. Потому что мы не понимаем, с чем связана нынешняя активизация боевиков вдоль линии фронта. То ли это готовится наступление, то ли это очередная раскачка ситуации — притом, что Украина соблюдает Минские соглашения. Конечно же, сами боевики этого не делают. Собственно, он не смог нам пояснить причину. Он говорил, что «это не мой уровень, я всего лишь старший лейтенант, командир взвода».
— Как мы поняли, он жаловался на то, что сам он получает гроши, что местное население с той стороны фронта смотрит на таких, как он, как на диких зверей. Было ли ощущение, что этот российский военнослужащий пошел воевать просто за деньги, как наемник?
— Я точно знаю, что «местные», которые воют за ДНР и ЛНР, получают, на уровне рядового, где-то в районе 15 тысяч рублей — и то нерегулярно. Это где-то 5 тысяч гривен. Мы эту информацию и от Алексея получили, и из других источников. Кроме того, настроения на той стороне мы тоже очень неплохо знаем. И понимаем, что, даже если люди на той стороне еще не стали любить Украину, но они уже вовсю страдают от бесконечного кризиса, который вызван войной. Потому что цены на той стороне примерно в 2 раза выше, чем на всей остальной Украине. Зарплаты, естественно, меньше, поскольку промышленность в основном не работает. Для многих единственный способ заработать — это пойти служить в эти незаконные вооруженные формирования и получать вот эти жалкие 5 тысяч гривен, то есть 15 тысяч рублей.
Специфика этого региона в том, что они с самого начала хотели «по-тихому отдрейфовать» к России, как Крым, — и в этом была главная цель всех этих манипуляций, которые впоследствии привели к войне. А этого не получилось, России этот Донбасс не нужен! Это совершенно депрессивный регион, с огромным количеством уголовников, взявших в руки оружие. То, что нам рассказал Алексей, скорее связано с его какой-то личной проблемой, возможно, семейной, которая его вытолкала в Донбасс. И он решил стать героем, «освобождать «русский мир» от злобных «укров». Деньги не были главной для него причиной.
— Не было ощущения, что этот российский старший лейтенант после всего считал себя как-то преданным российским государством?
— Когда я ему сказал, что за ним шла еще группа в количестве 20 человек, он так разволновался! Он сказал: «Да вы что?! Вы понимаете, что вы говорите?! Если бы нас было 20, ситуация бы вообще обернулась по-другому». А наши наблюдатели с разных пунктов отметили, что за его группой шла более подготовленная группа в количестве примерно 18-20 человек. Алексей об этом не знал. Это говорит о том, что этих ребят, вот эту тройку, остановленную на украинском опорном пункте, отправили на задание как смертников, как пушечное мясо. Конечно же, это было предательство! И он это понимает. И его злость связана, мне кажется, именно с этим — с пониманием того, что их просто бросили на украинские позиции умирать, отвлекать от основного удара. Ту группу, кстати, тоже заметили, и им не дали пройти.
— В настроении и в поведении этого человека вы не увидели какую-то перспективу завершения конфликта в Донбассе — что сепаратисты сдуваются, что с той стороны никто не видит ни смысла, ни цели?
— Когда этих ребят задержали, они лежали в кустах, истекая кровью, и просили о помощи. И им стали оказывать помощь, очень профессионально. Поверьте, я внимательно смотрел эти кадры, чтобы увидеть, не было ли каких-то издевательств по отношению к военнопленным. Этого следовало, может быть, ожидать. Так вот, украинские врачи очень корректно выполняли свой долг, поскольку перед ними были раненые. При этом спрашивали: «Что вы здесь делали? Зачем вы сюда пришли?» Они говорили, что они случайно забрели на украинские позиции. А когда их увезли в госпиталь, под оставленным ими боекомплектом была обнаружена бомба-«растяжка», то есть они успели поставить растяжку для того, чтобы подорвать этот боекомплект и нас! И когда их уже задержали, они об этом не сказали! Это показывает, что никакой жалости и сочувствия к украинцам эти люди не испытывают. Цель их была — совершить диверсию. Ну, о чем можно говорить? Я думаю, что ничего в сознании этих людей так радикально, к сожалению, не поменяется.
Уверен, что эти военнопленные, в частности Алексей, еще сыграют свою роль. Их показания, мне кажется, будут приняты во внимание в будущем суде по преступлениям в Донбассе. В том, что такой суд будет, я даже не сомневаюсь. На той стороне есть наши пленные, очень много. С ними обращаются не так, как с Алексеем. И отдельную палату не выделяют, а зачастую просто оставляют гнить без медицинской помощи. А еще есть украинские политзаключенные в российских тюрьмах. И есть большая надежда, что этого человека смогут поменять на кого-либо из этих людей, о которых я говорю. Вообще еще показательный момент — состав этой группы. Их было трое, и из этих троих у двоих были российские документы. Третий был без документов. Я бы, конечно, не хотел экстраполировать процентное соотношение россиян в этой группе на общее процентное соотношение россиян среди боевиков, но, поверьте, их достаточно.
— Украинцы, воюющие в Донбассе, сидящие непосредственно в окопах, не раздражены ли тем, что таких свидетельств происходящего все больше и больше, очевидных для них, но в Киеве, в Брюсселе или где бы то ни было еще им внимания как-то не уделяют? Нет ли какого-то уныния?
— Украинцы в окопах раздражены, скорее, политикой двойных стандартов стран ЕС, которые декларируют свои союзнические намерения относительно перспектив воссоединения Украины, но ничего не делают для помощи нашей воюющей стране. Которая, по сути говоря, защищает европейские идеалы, которая декларирует свое стремление жить по европейским законам, нормальным, человеческим, цивилизованным. Раздражение есть. Я после говорил с командиром батальона, который задерживал эту диверсионную группу Алексея, и он сказал очень простую штуку: «Надо, чтобы этот человек был целым и невредимым, потому что у меня на той стороне трое пленных. И есть шанс, что, благодаря обмену, они вернутся». А раздражения по поводу высоких политических материй в окопах нет. Наши военнослужащие сейчас выполняют роль «замка на двери», который не позволяет взломать эту дверь и войти вору в дом. Это сейчас их главная функция. В Кремле, мне кажется, решили поставить вопрос ребром — или есть Украина, или нет Украины. Ну, что ж, мы приняли эти условия игры! Мы тоже понимаем, что от результатов этой войны зависит — будет у нас страна или не будет, — подчеркивает украинский военный журналист Андрей Цаплиенко.
По информации СБУ, к концу этой недели донбасские сепаратисты подтянули к линии разграничения два танковых взвода и взвод реактивных систем залпового огня «Град», что является нарушением Минских договоренностей. Украинская разведка также сообщает о прибытии в ДНР с территории Российской Федерации железнодорожных эшелонов с вооружением и военной техникой. Как заявил представитель Украины в трехсторонней контактной группе на минских переговорах по Донбассу Евгений Марчук, российских танков на временно оккупированных территориях «сейчас больше, чем в Германии и Великобритании вместе взятых».
