На вопросы, поднятые в результате обвинений в причастности России к публикации электронных сообщений Национального комитета Демократической партии, полученных в результате хакерской атаки — по крайней мере, на один из них: почему Россия делает такие вещи?— можно ответить с помощью мало кем замеченной, но важной статьи, опубликованной в российском военном журнале в 2013 году.
«И сами „правила войны“ существенно изменились», — подчеркнул генерал (армии) Валерий Герасимов, начальник Генерального штаба вооруженных сил Российской Федерации, в своей статье, опубликованной в Военно-промышленном вестнике.
Арабская весна, по мнению генерала (армии) Герасимова, свидетельствовала о том, что «невоенные средства» в ряде случаев «по своей эффективности значительно превзошли силу оружия». Обман и дезинформация, а не танки или самолеты, стали новыми инструментами могущества. И они будут применяться не в формально объявленных конфликтах, а в широкой серой зоне, расположенной между миром и войной.
Подобные идеи на следующий год появятся в российской формальной военной доктрине. Такой шаг представлял собой кульминацию многолетней стратегической переориентации, которая превратила российскую мощь — и сделано это было в ответ как на реальные, так и воображаемые угрозы — в своего рода предприятие, которое не без оснований можно обвинить в использовании кибератак для вмешательства в президентские выборы в Америке.
«Мы защищаем свой суверенитет»
Как и многие другие варианты пересмотра, ставшая известной как доктрина Герасимова первоначально представляла собой попытку решить задачу, казавшуюся неотложной.
В течение 2000-х годов в результате народных восстаний в Восточной Европе и в Центральной Азии были свергнуты прокремлевские лидеры и заменены на демократически избранные правительства, в большей степени ориентированные на Запад.
В Москве подобного рода «цветные революции», а также последовавшая за этим «Арабская весна», воспринимались как волна враждебных американских операций, организованных для того, чтобы свергнуть российских союзников и ослабить саму Россию.
Российский министр обороны Сергей Шойгу в своей речи, произнесенной в 2014 году, сказал, что подобные восстания использовались как предлог «для замены национально ориентированных правительств режимами, которые контролируются из-за рубежа».
Кремль чувствовал себя окруженным и под угрозой того, что стало называться масштабным американским заговором, конечной целью которого является, как полагали в Москве, подчинение или полное уничтожение российского государства. В декабре 2011 года тысячи людей собрались в Москве в знак протеста против выборов в законодательные органы, сопровождавшимися обвинениями в подтасовке. Участники этих демонстраций ничего особенного не добились, однако они породили страх среди российских лидеров относительно того, что они могут стать следующими.
Президент Владимир Путин на пресс-конференции в 2011 году предупредил о том, что Запад изыскивает возможность для того, чтобы «вырвать зубы» у российского медведя — лишить его ядерного оружия и получить доступ к его природным ресурсам.
«Как только вырвут когти и зубы, тогда мишка вообще не нужен, — сказал Путин. — Дело в том, что мы защищаем свой суверенитет и свое право на существование».
Российские военные планировщики, преследуемые, судя по всему, подобными страхами, пришли к выводу о том, что лучшей защитой будет переход к нападению. Веря в то, что американцы уже ведут тайную войну с помощью проводимых разведкой операций, дезинформации в средствах массовой информации и опосредованных сил, от связи с которыми можно отказаться, — они начали заниматься тем же самым.
Выражение «гибридная война» — общее обозначение на Западе для российских действий — была впервые использована русскими аналитиками для описания предполагаемой американской тактики, которой, по их мнению, они противодействовали. Свою собственную стратегию они назвали несколько иначе — «война нового поколения».
Проецирование мощи за пределами российской силы
Еще до того, как эта доктрина была формализована, Россия разработала средства принуждения, а также определенные приемы, и в результате появилась модель для широкого использования.
По мере того, как российская мощь стала восстанавливаться при г-не Путине, эта страна стала часто использовать ассиметричные методы для обеспечения своих интересов, особенно в бывших советских республиках, которые Россия все еще считает своим «ближним зарубежьем» и законной зоной своего влияния.
В 2007 году на фоне напряженности с такой небольшой восточно-европейской нацией, как Эстония, российские средства массовой информации сообщили ложную информацию о том, что члены русского меньшинства в Эстонии подвергаются воздействию специальных препаратов и пыткам со стороны сотрудников полиции, и это способствовало возникновению беспорядков, в ходе которых несколько человек получили ранения, а один был убит.
На следующий день в результате кибератаки, приписываемой прокремлевской русской группировке, основные эстонские государственные институты были лишены доступа в интернет. В этом эпизоде 2007 года Россия ни разу не совершила акт военной агрессии в отношении своего соседа. Однако эстонские лидеры считают, что в этих действиях было заключено следующее послание: хотя их страна и вступила в НАТО и в Европейский Союз, хозяином положения продолжает оставаться Москва.
Подобного рода инструменты позволили Москве проецировать свою мощь за пределами своей реальной силы, и — что так же важно — обеспечить свои интересы за границей, несмотря но военное и политическое доминирование Запада.
Если перефразировать Марка Галеотти (Mark Galeotti), профессора Нью-Йоркского университета, изучающего российскую военную машину, это страна, экономика которой меньше,чем экономика Канады или Южной Кореи, пытается, тем не менее, взять на себя роль великой державы, схожую с ролью Китая или Соединенных Штатов. Традиционными средствами добиться такого результата нельзя.
Информационная война и майданные технологии
Россия довела свою «войну нового поколения» до поразительного эффекта в начале 2014 года, когда на фоне политического кризиса на Украине она захватила, а затем и аннексировала украинский регион Крым.
Хотя эту акцию чаще всего вспоминают в связи с «зелеными человечками» — так называли солдат российских специальных сил без знаков отличия, захвативших ключевые позиции в ходе тайного вторжения, — там применялись и более утонченные компоненты. Российские государственные средства массовой информации заполнили эфирные волны Крыма ложными сообщениями о неонацистах, захватывающих Украину и систематически нападающих на этнических русских, которые составляют большинство населения в Крыму.
В результате многие жители Крыма приветствовали российских солдат без знаков отличия, поскольку они считали, что их спасают от возможных этнических чисток. Дмитрий Адамски (Dmitry Adamsky), израильский аналитик, в своем опубликованном в 2015 году докладе написал о том, что подобная «информационная борьба» занимает центральной место в новой российской стратегии.
Эта информационная война, подчеркнул он, «состоит как из технологических, так и из психологических компонентов, направленных на манипулирование картиной реальности противника, на его дезориентацию и, в конечном счете, на вмешательство в процесс принятия решений индивидов, организаций, правительств и общества».
Хотя это было особенно заметно в Крыму, г-н Адамски предупреждает о том, что подобные методы используются и в мирное время против любых объектов, на которые Москва хочет оказать влияние. Применение подобных методов может быть направлено на достижение «стратегических целей» — таких как ослабление проамериканских политических партий в Европе — или просто для создания такого уровня нестабильности, который ослабляет противников.
Г-н Адамски считает подобные действия формами «диверсии, направленной на введение в заблуждение противника, дискредитацию его руководства, а также на дезориентацию и деморализацию населения и вооруженных сил».
Это проливает свет на вопрос о том, почему Россия, вероятно, хотела опубликовать электронную переписку Национального комитета Демократической партии, главным результатом которого стала смятение в рядах демократов. И дело не в том, что отставка председателя Национального комитета Демократической партии Дебби Шульц (Debbie Wasserman Schultz) могла отвечать каким-то российским амбициям.
Хотя некоторые наблюдатели говорят о том, что Москва ищет потенциального друга в лице Дональда Трампа, российской стратегии вполне соответствует вариант создания проблем ради создания проблем. Это то, что г-н Адамски называет «управляемой стабильностью-нестабильностью» — низкий уровень беспорядка и отсутствие единства, которые Россия, возможно, когда-нибудь использует.
Россия долгое время считала себя жертвой подобного рода тактики и обвиняла западные правительства в использовании туманной «майданной технологии» — она названа так в честь площади, на которой начались протесты на Украине в 2014 году, — для создания «управляемого хаоса» в намеченных странах.
Неловкие истории, подобные российскому допинговому скандалу и панамскому досье, рассматриваются как элементы американской информационной войны, направленной на ослабление Москвы.
Согласно подобной позиции, кремлевские лидеры могут рассматривать публикацию внутренней электронной переписки Национального комитета Демократической партии как ответный акт возмездия в информационной борьбе. Подобного рода вещи имели бы мало смысла в рамках западной концепции геополитики. Но, как подчеркнул г-н Адамски в своем опубликованном в 2015 году исследовании, американцы давно уже пытаются смоделировать и представить в концептуальном виде российскую стратегию в соответствии с западным образом мышления, хотя она весьма от него далека.
