Еще недавно в Жешуве было два основных символа, с которыми он ассоциировался: президент Тадеуш Ференц (Tadeusz Ferenc) и памятник Революционному подвигу, который прозвали в народе «большой вагиной». Сейчас их стало три: все вспомнили о Благодарности Красной армии, еще одном памятнике.
Весной ни с того, ни с сего граждане, проходя через площадь Жертв гетто, начали задирать головы и замечать, что на очень высоком пьедестале, действительно стоит фигура в развевающейся плащ-палатке. Другие говорили, что это застывшее в железобетоне знамя. А когда присмотрелись остальные, они заметили на вершине коллективного героя — две находящиеся в движении фигуры и что-то вроде пропеллера. Короче говоря, непонятный объект.
Под пьедесталом, у мемориальной доски, рассказывающей о тысячелетней борьбе за свободу, национальную независимость и процветание нашего общества, сидели живые современные студенты, художники и юристы, спокойно поглощая бутерброды.
В эстетическом плане памятник был, возможно, не слишком выразительным, но в историческом — совсем наоборот. Значения находили здесь одно на другое, раздувались, заставляли задаться серьезными вопросами о сути польской идентичности как в послевоенные годы, так и в нашу эпоху «изменений к лучшему» под предводительством Председателя Родины (имеется в виду руководитель правящей партии «Право и Справедливость» (PiS) и ее основной избирательный лозунг, — прим.пер.). Некоторые услышали боевой горн, взывающий начать эпохальное наступление бульдозерами, чтобы плюнуть в лицо этому русицизму и попасть тем самым в учебники морально возрожденной истории. Некоторые не слышали ничего, кроме прозы жизни, как это обычно бывает в Польше. Фронт проходил в интернете: россияне благодарили жешувцев за то, что они не трогают памятник.
Сейчас грохот стих, а пыль осела. Благодарность стоит с 1950 года, под ней — в каникулярной летаргии сидит молодежь, а под землей лежат пятисотлетние кости евреев, которые жили в Жешуве. Кладбище уничтожили немцы в 1942 году, люди с чемоданами ждали отправки в лагеря смерти на пустой площади. Сейчас — это сквер с памятником красноармейцам, но если кто-то договаривается здесь встретиться, он говорит: «до встречи на Жертвах». Одновременно все ждут, когда историю этого места упростят еще раз в русле закона о декоммунизации, который сокрушит такого рода памятники, чтобы стереть из памяти граждан неприятные события.
На вопрос, испытывает ли Жешув проблемы с памятником Благодарности Красной армии, градоначальник Ференц отвечает, что проблема на самом деле есть: монумент безжалостно пачкают птицы. Других проблем нет, население приходит в кабинет мэра с вопросами, связанными с сегодняшней экономикой, а не историософствует на тему памятника Благодарности или «большой вагины».
Впрочем, как показало исследование Института социологии местного университета, подавляющее число жителей города высказывается за то, чтобы оставить оба монумента в покое и, максимум, поинтересоваться, что хотели сказать своими произведениями их создатели. Что касается Благодарности, в 2015 году примерно 62% жителей Жешува голосовали за «оставить», 16,7% за «перенести, демонтировать» и 21,7 — «сложно сказать». Поборников Вагины оказалось еще больше, однако она стоит на церковной земле и общечеловеческие законы на нее не распространяются.
Один маленький опрос вновь прославил памятник Благодарности Красной армии на площади Жертв гетто: сообщения расходились кругами с локального уровня, до краковско-варшавского и московского, а потом вышли за границы реальности. Россияне благодарили в интернете поляков за то, что они помнят красноармейцев, освободивших Жешув. В свою очередь, некоторые поляки продвигали версию, что это произошло случайно: просто Жешув лежал на пути в Берлин. «Катюши» грохотали, гусарские крылья трепетали, а памятник невозмутимо продолжал стоять. Мэра называли «коммунякой», чья жизненная позиция входит в противоречие с интересами Польши (он всегда слышит это, когда вызывает чье-то недовольство). Приезжали российские телеканалы, почта приносила в ратушу российские и польские письма с благодарностями за благоразумность. С другой стороны появлялись новые патриотические конфедерации с названиями, намекающими на то, что они призваны стать перстом божьим, и состоящие из поляков, которые обладают многолетним опытом борьбы с памятниками. Для Ференца подготовили одновременно и пьедестал, и гильотину, как это обычно бывает в Польше. Между тем памятник продолжал стоять, а люди как обычно дышали, ели и ходили на работу.
«В Польше распространяется и воцаряется какой-то психоз», — писала в письме мэру польская пенсионерка 82 лет. «Господа магистры, доктора юридических наук, каждый второй — историк, кого они видят на этих обелисках, в этих памятниках? Сталина, Берию, Брежнева? Я вижу этого оторванного от родного села молодого солдатика, который преследует Гитлера». Или: «Это какое-то безумие смешивать Вторую мировую войну и современную политику правительства». Письмо из Калининграда или, по-старому, Кенигсберга (как подчеркивает сам автор): «Низкий поклон мэру города за отвагу и достоинство. В нашем городе, кстати, стоит много довоенных памятников авторства немецких архитекторов. И никто даже не думает их сносить! Это история!» Благодарности идут из Москвы, Иркутска, Владивостока, Крыма. И вновь мнение из Польши: «Жители Жешува не хотят русских памятников, а те, кто устраивает шум, в том числе рыжий Ференц, — это гиены на посылках у русских». Или еще: «Товарищу Ференцу следует попросить гражданство Российской Федерации».
В ходе дальнейшей полемики завсегдатаи социальных порталов отошли от темы памятника в Жешуве и переключились на темы: Египта, Сирии, Афганистана, Ливии, Смоленска, ИГИЛ (запрещенная в РФ организация, — прим.пер.), США, польско-большевистской войны 1920 года, Дональда Туска (Donald Tusk), украинского и еврейского контекста, смоленского памятника и непростой в психологическом плане фигуры несколько забытого Адама Сломки (Adam Słomka) в двух плоскостях: его геройства в борьбе с памятниками или его провала на этом поле. Выводом из обмена репликами, как это обычно бывает в Польше, неизменно становится обмен оскорблениями в рамках креативной парадигмы: «предатель, вон из ПОЛЬШИ!!!»
Сейчас мэр Ференц просит своего пресс-секретаря Хлодницкого принести в кабинет Энциклопедию Жешува и открыть ее на букве Ф. В статье «Ференц» написано, что мэр с 1964 года и до самого конца ее существования состоял в Польской объединенной рабочей партии (PZPR), потом — в Социал-демократической партии Польской Республики (SdRP) и Союзе демократических левых сил (SLD). Этого он не стыдится, поэтому сам распорядился сделать эти факты достоянием общественности. Ференц подчеркивает, что он управляет различными организациями уже 44 года, а на посту мэра пребывает четвертый срок. В юности он серьезно занимался футболом, а в 2002 году стал чемпионом парламента по теннису. Он знаком и с представителями «Гражданской платформы» (PO), и со сторонниками «перемен к лучшему», а недавно встречался в столице с китайской делегацией и по-дружески пообщался с обоими Моравецкими (Kornel Morawiecki, Mateusz Morawiecki (отец и сын, польские политики, — прим.пер.)). Соотнося собственное прошлое с прошлым ставших неудобными памятников, он говорит: я не уважаю людей, которые стыдятся прошлого.
Профессор Марьян Конечный (Marian Konieczny) родился в 1930 году в Ясенове (Подкарпатское воеводство). Автор памятника Революционному подвигу размышляет вслух, чем еще помимо его монумента известен Жешув в мире: мало чем. Между тем Революционный подвиг в миллионах открыток и статуэток попал в частные и многоквартирные дома по всей прошлой и нынешней Польше, а его человеческий прообраз знаком большинству взрослых людей по всему мире. В идеологическом плане памятник Подвига должен был подчеркивать идею эгалитарного развития общества в эпоху социализма: наука, искусство, промышленность. Благодаря этому профессору удалось вырваться из сельской отсталости Ясенова (для молодых следует пояснить, что тогда рустикальная атмосфера не пользовалась такой популярностью, как сейчас).
Профессор, как и мэр Ференц, не открещивается от членства в Рабочей партии, однако чем больше исторических эпох преодолевает человек в своей долгой жизни, тем больше он склонен всему удивляться. У профессора уже снесли его памятник Ленину в Кракове и Благодарности Красной армии в Ченстохове, но остались памятники Витосу (Wincenty Witos), Косцюшко (Tadeusz Kościuszko), Замойскому (Jan Zamoyski), Склодовской-Кюри и два Иоанна-Павла II. На этом фоне возникает естественное любопытство: произведут ли над ними свой футуристический суд будущие поколения, перекраивая историю под видение какого-нибудь нового Председателя Родины?
Марьян Конечный считает снос памятников варварством, поскольку, как он говорит, нельзя превращать целые эпохи в черные пространственно-временные дыры. Того же мнения он придерживается относительно не слишком выразительного памятника Благодарности Красной армии на площади Жертв гетто, автором которого был Базилий Войтович (Bazylego Wojtowicza).
Этот вопрос уже выносился на открытое обсуждение: в прошлом году мэр устроил в Жушуве встречу на тему памятников. Было очень мило, пришло больше 200 человек, все, кроме одного человека из Института национальной памяти, высказались за то, чтобы все было спокойно. Ференц говорил, что он уважает юный энтузиазм, однако просил не переусердствовать с идеологическим запалом и формировать собственные взгляды, а не принимать чужие. Так что его снова назвали «коммунякой» и пригрозили прокуратурой, как это обычно бывает в Польше. Тем более что сейчас в нашей стране появилась реальная перспектива, что с многолетними упущениями в историко-общественной сфере и коммунистическими кадрами разберется новый Центр преследования коммунистических и фашистских преступников. Эта независимая от правительства, абсолютно не испорченная темным прошлым организация, которой в декабре 2015 года помог появиться на свет почетный Спикер Сейма Корнель Моравецкий, займется преследованием коммунистов и сносом их памятников, в том числе жешувского. Координатором Центра стал Адам Сломка — известный критик любого политического строя в Польше после Второй мировой войны, закаленный в боях с памятниками и, как говорят его товарищи, «сидевший за решеткой за свои убеждения». Например, в ночь с 16 на 17 августа, вскоре после запуска работы Центра, Сломка принимал участие в акции по изображению знака Сражающейся Польши на памятнике Благодарности Красной армии в спокойном варшавском парке, где его в очередной раз задержали.
Адам Сломка — непоколебимый и бескомпромиссный в своих убеждениях человек. В разговоре с журналистом нашего еженедельника он прокомментировал кризис в Жешуве так: с точки зрения интересов польского государства все очевидно, памятник нужно ликвидировать, а взамен на площади Жертв гетто можно поставить памятник Солдатам Армии Крайовой. А что касается опросов Института социологии, показывающих, что жешувцы относятся к монументу с симпатией, достоверность их результатов близка к нулю, поскольку там обосновалось «живое ископаемое из прежних служб безопасности», занимающееся агентурной деятельностью. Источников своей информации Сломка, однако, не раскрывает.
Памятник Благодарности Красной армии ждет решений, стоя на площади, распухшей от трансформирующихся согласно духу времени значений, между тем, как это обычно бывает в Польше, появилось множество инициатив по обустройству участка на месте памятника. Например, родившаяся в правых кругах: почему бы не использовать имеющийся пьедестал и не поставить на нем мацеву? (традиционное еврейское надгробье, — прим ИноСМИ)
