Подозрения в шпионской деятельности, коррупция, судебные процессы и страх. Немногие норвежские предприятия стали успешными в России за последние 30 лет, несмотря на сотни миллионов государственной поддержки.
Офицер ФСБ входит в совершенно пустую комнату. В помещении для допросов есть только стол и несколько стульев. На одной стене — окно, в котором все отражается как в зеркале, через него ничего не видно. Вошедший ставит на стол чемоданчик и раскрывает его. «Благодаря этому, мы сможем получить все, что захотим», — говорит он, показывая шприцы и флакончики с неизвестной жидкостью.
Существует ли в действительности «сыворотка правды», спрашивает норвежский бизнесмен сам себя. Это собственная, невыдуманная история Атле Берге (Atle Berge) о его встрече с Федеральной службой безопасности России.
Как в шпионском фильме
В Мурманске было обеденное время и весна. Дела шли хорошо, разрабатывались новые проекты, норвежский бизнесмен Атле Берге шел домой в свою квартиру, расположенную в доме к югу от центра.
Здесь жили богатые русские и иностранцы. Камеры наблюдения и сторож у входа следили за порядком, но в этот день они были совершенно бесполезны для Берге.
На пути к входу его остановили три крепких парня. Заговорил один из них, который был поменьше ростом.
«Вы должны пройти с нами на допрос», — заявил он, не представившись.
Берге попробовал возражать, но мужчины крепко схватили его и затолкали в черную «Волгу», которая направилась к центру города.
«Все как в шпионском фильме», — рассказывал Берге позднее.
Это было прелюдией к самому серьезному событию норвежско-российского сотрудничества за последние 15 лет. Допрос с угрозами, вопросы о норвежских дипломатах и бизнесменах и обвинения в шпионской деятельности в пользу норвежского государства.
В этот день не было никаких инъекций.
«Я сказал, что у меня болезнь, и что я могу умереть, если они сделают это, они попались на этот обман и убрали все снаряжение», — сказал Берге.
Но некоторые из угроз стали действительностью.
Два месяца назад Атле Берге был выслан из России, ему был запрещен въезд в страну в течение десяти лет, поскольку его подозревали в шпионаже. Эта самая известная история в деловых связях норвежско-российского сотрудничества может остаться примером, которым можно пугать и предупреждать других.
Это далеко не первый раз, когда норвежское предприятие натыкается на сопротивление в России. Сотни попыток закончились лишь небольшим количеством успешных предприятий, существующих по настоящее время.
«В России хорошо известен феномен, когда пытаются захватить хорошо работающее предприятие, не имея для этого никакой формальной причины. Это называется рейдерством», — говорит Якуб Годзимирски (Jakub Godzirmirski), сотрудник Норвежского института международной политики (NUPI).
Исследователь рассказывает о так называемых рейдерских захватах и считает, что компания Ølen Betong могла подвергнуться такому захвату.
От оружия власти до правового аппарата
Был теплый июльский день, и на скамейке на городской площади внешне беззаботный мужчина разговаривал по-английски с двумя женщинами. Атле Берге, уже перешагнувший шестидесятилетний рубеж, с увлечением молодого человека рассказывал о своем предприятии. У него была назначена встреча с руководителем офиса из Мурманска, и он изо всех сил пытался продолжать работу, несмотря на отказ во въезде в Россию.
«Мы осуществили мероприятия, которые с нашей точки зрения были необходимыми в краткосрочной перспективе. Положение не такое, как бы нам хотелось, но дело идет. Пока не возникало никаких узких мест», — рассказывал Атле Берге.
Все время с начала первых инвестиций он был готов к тому, что у него могут отнять его предприятие. Поэтому Берге предпринял предупредительные меры.
В одном американском докладе за май этого года говорится о феномене захвата компаний:
«Противоправные захваты компаний в России используют слабости российских институтов, широко распространенную коррупцию, закон, средства массовой информации и правительство. Молчащие российские руководители соглашаются с тем, что у предприятий отнимают собственность, до тех пор пока это приносит им личную выгоду. Эта практика известна как рейдерство».
Впервые это явление было замечено в начале девяностых, но в то время, согласно докладу, оно имело другие формы. Тогда орудовали организованные преступные группировки, которые силой оружия отбирали себе чужую собственность. Или просто-напросто убивали владельцев.
Хорошо известны случаи, когда норвежские предприятия подвергались подобным нападением, в частности, компания по производству морепродуктов Gigante из Будё.
Она потеряла много миллионов в затяжном споре со своими российскими партнерами, в результате Институт гарантий экспортного кредита решил вообще прекратить деятельность во всей России. Но в то время, как о девяностых годах говорили как о времени беззакония с процветающей мафией, Свейн Рююд (Svein Ruud) в те годы показал решение таких проблем на северо-западе России.
Работая директором Barents Company, занимавшуюся торговлей в этом регионе, он утверждал, что проблемы в большой степени были созданы средствами массовой информации.
«Российская мафия существуют, вне всякого сомнения, и в Мурманске тоже. Но, тем не менее, это не обязательно означает, что она является проблемой для норвежских предприятий», — говорит Свейн Рююд.
Компания Ølen Betong отличается от многих других норвежских предприятий в России тем, что у нее крупные активы в этой стране. Многие компании, работающие в России, держат потоки денег и крупные активы за пределами страны, в то время как компания Ølen Betong держит большинство своих активов в России. Это привлекает к ней рейдеров, хотя далеко не все подвергаются таким нападениям.
Примеры запугивания остаются
Компания Henriksen Shipping с головным офисом в Киркенесе и подразделением офиса в Мурманске 20 лет работает на российском рынке.
«Отсюда мы руководим транспортировкой товаров в Россию и в России», — говорит Арве Хенриксен (Arve Henriksen), показывая NRK помещения компании.
Но компания является редким примером норвежских предприятий, долгие годы ведущих успешную деятельность в соседней стране на востоке.
«Мы спокойно развивались шаг за шагом последние 20 лет на основе взаимно принятой концепции, что обе стороны в одинаковой степени нужны друг другу, имея общие интересы», — говорит Арве Хенриксен.
Как и предприятия Киркенеса, компании Kimek и Barel держат небольшие активы в России, хотя в их повседневной деятельности страна играет важную роль. Они занимаются соответственно механическим обслуживанием российского флота и производством электроники.
Фармацевтическая фирма Nycomed, напротив, является примером компаний, которые отлично проявили себя в России в течение всего времени, имея также активы в стране.
Компания перенесла часть своего производства в Россию в середине восьмидесятых. Есть не так много норвежских игроков, которые могут продемонстрировать такие же результаты.
Telenor, правда, работал в России 17 лет и имел инвестиции в Вымпелкоме. У норвежской компании был солидный доход, но многие руководители компании должны были покинуть свои посты, когда были раскрыты случаи коррупции в больших масштабах, и в прошлом году все акции были проданы.
Другим случаем, который хорошо помнят многие, было дело концерна Bjørn с головным офисом в Тромсё, концерн попытался закрепиться в Архангельске, где была открыта фабрика по производству окон.
«Я пытаюсь забыть все это, — улыбается Терье Виик (Terje Wiik), который в свои 70 лет по-прежнему руководит производством компании. — На начальной стадии все было только положительным. Но со временем, как и у многих других, постепенно стали возникать проблемы».
Норвежский директор был непопулярен среди российских собственников совместного предприятия «Росснор» и получил указание не возвращаться после пребывания в Норвегии. Норвежские инвесторы не хотели соглашаться с таким положением, и прошел ряд судебных процессов — как в Москве, Петербурге, так и в Архангельске.
«Мы получили юридическую поддержку, но реализации судебного вердикта не последовало. В конце концов мы просто бросили карты на стол», — сказал Терье Виик.
Такое окончание дела было для него совершенно неожиданным. Он до сих пор не может сказать, почему все так произошло.
«Конечно, дело, может быть, в недостатке опыта, но свою роль играет также политика и национализм. Все это очень сложно, но вот компания Ølen Betong была большой, и у нее были крупные контракты. Это не может объясняться только незнанием в этом деле», — говорит Виик.
Россия — это все равно, что другая планета
На северо-западе России почти не осталось ни одного норвежского предприятия, после того как в 2014 году оттуда ушел Норвежский Банк. И это несмотря на то, что норвежские власти за последние 30 лет истратили сотни миллионов, чтобы норвежские компании смогли закрепиться на востоке.
«Может быть, объяснением является тот простой факт, что этим предприятиям нечего было там делать. Особенно в начале девяностых был ряд предприятий, которые не сумели добиться успеха в Норвегии и попытались поработать там, и это было совершенно неправильное отношение к бизнесу. Заниматься бизнесом получается у некоторых, но не у всех», — говорит Бьёрн Селиус.
У него успешно идут дела в Мурманске. Норвежский Банк имеет доход от работы со своим российским банком, которым руководит Селиус и который фактически был первым банком, купленным иностранцем, в данном случае норвежцем.
«Думаю, что причиной нашей успешной работы было то, что мы четко понимали, что находимся каждый на своей планете. Культурные различия очень велики, и с этим нужно жить», — заметил Бьёрн Селиус.
С середины 2000-х и до 2014 года в норвежско-российском сотрудничестве господствовали очень оптимистичные настроения. В 2010 году Норвегия подписала с Россией договор о разграничении Баренцева моря, а в 2011 году был введен пограничный режим для местных жителей, упрощавший для них поездки через границу.
Как раз в период такого оптимизма Норвежский Банк купил Мончебанк в Мурманске. Норвежские предприятия были в тот момент заинтересованы в обустройстве морского Штокмановского месторождения, которое должно было стать самым крупным предприятием морской добыче газа.
Из обустройства ничего не вышло, и лишь несколько крепких игроков остались здесь после того, как компании попытались сделать себя привлекательными для желающих участвовать в обустройстве. Самым крупным игроком была компания Ølen Betong, и поэтому шпионское дело против Берге было решающим для дальнейшего сотрудничества, как считает Сельсиус.
«Это было известное дело. Поэтому те политики и бизнесмены, которые направляются в Мурманск, сначала едут к Атле Берге. Он знал, что можно быть успешным», — говорит Сельсиус, который в то же время ощущает некоторое беспокойство, потому что негативные истории надолго остаются в памяти.
Он по-прежнему считает, что есть большие возможности, которые еще не использованы норвежскими компаниями в России. Но тот, который в середине 2000-х был самым крупным иностранным инвестором в России, абсолютно не согласен с этим.
Подсказка: держитесь подальше от России
В 2005 году Билл Браудер (Bill Browder) испытал то же самое, что и Атле Берге. 2 июля этого года он был остановлен на границе, въезд в страну был ему запрещен. Браудер является основателем и директором компании Hermitage Capital Management, бывшей самой крупной инвестиционной компанией России до того момента, пока он не получил отказ во въезде в страну.
«Невозможно избежать коррумпированных представителей власти, если твое предприятие успешно работает в России, — говорит Браудер. — Когда я приехал в страну с действующей мультивизой, меня задержали в аэропорту Шереметьево и выслали из страны через 15 часов».
В то время как руководитель Ølen Betong Атле Берге сначала абсолютно не мог понять, почему все это произошло, то Браудер сразу же получил объяснение: его посчитали угрозой безопасности России.
«Думаю, что реальной причиной было то, что я задавал очень неприятные вопросы о громадной коррупции в государственных компаниях типа Газпром», — говорит Браудер.
Нападения на компании в России настолько привычны, что, в частности, независимая российская газета «Ведомости» опубликовала «меню рейдерства» со списком стоимости:
· заморозить собственность: 50 тысяч долларов.
· начать расследование: 50 тысяч долларов.
· обеспечить решение суда: 300 тысяч долларов.
Атле Берге надеялся, что он, благодаря своему позитивному вкладу в Мурманскую область и со своей положительной оценкой России как интересного рынка, должен быть защищен от подобных рисков.
«Наивно», — считает Браудер.
«Я может быть и наивен, но мы сделали все настолько хорошо, что я получил назад инвестированный капитал, — говорит Берге, прочитавший книгу Браудера „Моя война с Путиным“. — У него было гораздо больше ресурсов, и он мог сделать гораздо больше, чем я. Но я дергал за разные струны, чтобы попытаться решить это. Я не могу сказать ничего плохого о России, пока это дело не будет решено», — говорит Берге.
Билл Браудер стал богатым в России, но, тем не менее, имеет только один совет инвесторам, которые в настоящее время присматриваются к России:
Ни в коем случае не инвестируйте в Россию, если хотите избежать катастрофических экономических потерь или еще чего-нибудь похуже.
Билл Браудер
Норвежско-российская торговая палата и Российская торгово-промышленная палата не согласны с Браудером. Они видят большие возможности для инвесторов, обладающих терпением и ресурсами.
«Мурманская область открыта для норвежских инвесторов и ждет их. Мы рассматриваем дело Ølen Betong как единственный пример, который не должен повлиять на норвежско-российские и международные отношения. Если речь идет о недоразумении, то мы надеемся, что оно скоро разрешится», — говорит председатель Российской торгово-промышленной палаты Анатолий Глушков.
Сотни пробовали свои силы во время гласности
Норвежско-российское деловое сотрудничество проходило волнообразно со времен установления торговых связей между Северной Норвегией и северо-западом России, также известных как поморская торговля. Она началась в 18 веке и продолжалось до революции 1917 года. После этого была полная остановка до восьмидесятых годов.
Коре Рамберг (Kaare Ramberg) был среди пионеров, которые в то время хотели попытать счастья в России. Великая держава переживала гласность и перестройку, была большая открытость и проводились экономические реформы.
«1988 год был временем гласности, мы были небольшой группой, отправившейся туда из Сёр-Варангера. Там было примерно 100–150 предприятий. Тогда там можно было чаще встретить соседа, чем русских», — говорит Рамберг.
В девяностые годы Рамберг участвовал в создании Поморской пекарни в Никеле и Мурманске, которую политики еще долго приводили как пример для подражания.
Тем не менее, как и многое другое в норвежско-российском сотрудничестве, ситуация была не простой. Россия, по словам многих, с кем NRK имел беседы, является непредсказуемой, и там во время этого первого этапа становления бизнеса было много новых правил, которые привели к закрытию многих новых предприятий.
«Правила были изменены. Появилось требование маркировки и сертификации, и тогда в начале девяностых мы увидели, что начались потери. Но здесь это не затронуло никого из соседей», — говорит Рамберг.
Для Рамберга и Поморской Пекарни норвежская аренда помещений закончилась с падением рубля в 1998 году. Им пришлось столкнуться с массой бюрократической волокиты и ожиданием нового старта, но государственная компания «Сива» отказалась тогда уменьшить арендную плату за помещения и остановила дело. Сива занимается созданием условий для нового бизнеса и в тот раз не захотела произвести изменения в соответствии с условиями, в которых находилось предприятие.
«Активы на семь миллионов крон были проданы одному россиянину за несколько сотен тысяч. Вскоре для него создали условия лучше, чем для нас, и он продолжил дело, — говорит Рамберг, для которого это стало последним инвестированием в эту страну, и теперь он даже и не думает вкладывать туда свои деньги. — Это большой политический риск, и я совершенно не собираюсь рисковать».
Норвегия выходит из игры
Многие бизнесмены считают, что норвежские власти давно уже сигнализируют бизнесу, чтобы он держался подальше от России. Организация Innovasjon Norge (IN) предложила ликвидировать фонды, которыми она управляет, и которые были созданы для инвестиций в страну.
Всего с момента создания этих фондов было инвестировано в форме собственно капитала, кредитов и ассигнований примерно 100 миллионов крон.
Аналитическое бюро Menon Business Economics произвело оценку фондов и пришло к выводу, что они не экономичны. На этом основании IN рекомендовало Министерству рыболовства и береговой администрации ликвидировать их.
«Кроме вывода, сделанного в оценке, предложение IN обосновывается также и тем, что интересы бизнеса скромны, и было трудно найти соответственные и хорошие инвестиционные проекты», — пишет старший советник Бернт Эллингсен в послании к NRK.
Если министерство последует совету, то фонд, специально созданный для северо-запада России, будет ликвидирован на двадцатом году своего существования.
Исходя из этого, руководитель Мортен Брюгорд (Morten Brugård) говорит о том, что упор был сделан на ликвидацию, потому что такой бизнес может быть особенно трудным для норвежских компаний:
«Россия всегда была и остается трудным рынком. Поэтому мы использовали ресурсы на консультации для норвежских компаний, связанных с ним», — говорит Брюгорд.
Бьёрн Селиус согласен с ним. У него самого никогда не было проблем с криминалом, но он считает, что культурное взаимопонимание является ключом к успешной работе в России, как, впрочем, и в других странах.
«Может быть мне везло, но у меня нет негативных чувств. Важно правильно установить контакт. Не обязательно брать с собой лыжи, если ты отправляешься в Сахару. Не всегда норвежское походное снаряжение подходит для тех или иных условий», — говорит Селиус.
Атле Берге послал три письма президенту Путину и получил два ответа от администрации о том, что дело рассматривается. Он со своей стороны решил проявлять осторожный оптимизм, хотя известно мало случаев, когда ранее отменялся запрет на въезд в Россию.
«Бессмысленно выкидывать все, что мы создали, или отдавать это другим. Но мы не хотим нести убытки, если произойдет худшее», — говорит Берге.
