В начале октября 1941 года вермахт мобилизовал почти два миллиона солдат, для того чтобы все-таки взять Москву. Однако им недоставало буквально всего: танков, питания, боеприпасов и, прежде всего, здравого смысла.
В цифрах это выглядело прямо-таки ужасающе. 78 дивизий трех армий пехоты и трех танковых армий, почти два миллиона солдат были мобилизованы вермахтом в начале октября 1941 года, чтобы последним мощным усилием победоносно завершить войну, которую Гитлер развязал за четыре месяца до этого, напав на Советский Союз. Ширина фронта немецких войск составляла 350 километров — это больше, чем расстояние до их цели — города Москвы.
Для операции «Тайфун» немецкое командование мобилизовало половину всех войск восточного фронта. Были собраны последние резервы, танки, которые должны были идти на Ленинград, перенаправили на юг, наступление на Украине доверили румынским военным частям. Командиры пытались энергичными призывами мотивировать войска к «последнему, мощному усилию. После этого — отдых, выигранная война», — как отмечал подданный вермахта. Битва за Москву в действительности стала переломным моментом в войне, однако все случилось не так, как себе представляли захватчики.
Гитлер и его военачальники знали, что ради операции «Тайфун» все было поставлено на карту. Войска уже имели мало общего с теми дивизиями, что в июне были брошены на восток. «Боеспособность частей быстрого реагирования допускает их использование после временного вспомогательного доукомплектования только в операциях на ограниченные расстояния и со сниженной боевой мощью. Вследствие этого, их участие в решающей операции в связи с необходимыми для нее требованиями должно быть ограничено», — так описывали начальник генерального штаба Франц Гальдер и главнокомандующий войсками Вальтер фон Браухич состояние их армии еще 18 августа — за несколько недель до битвы под Киевом.
Подразделения быстрого реагирования, то есть танковые и моторизированные дивизии, были «рычагами», с помощью которых вермахту раз за разом удавалось перехитрить и окружить численно превосходящую Красную Армию. Согласно данным от 4 сентября, 30 % танков от первоначально имевшихся в распоряжении 160 боевых машин были серьезно повреждены, 23% находились в ремонте. Похожим образом дела обстояли с автомобилями, их дефицит оценивался в 22%.
Чтобы обеспечить эти сократившиеся запасы техники топливом, было организовано отправление 27 полностью загруженных поездов в день. Однако до середины сентября верховное командование вермахта могло предоставить только 22 поезда в день, и лишь потом 29 поездов добирались до исходного района. Из этих поставок еще нужно было сформировать запасы. Ведь по мере продвижения дальше на восток в районы запланированных операций поначалу смогли бы попасть лишь 20 поездов.
Также 300 новых танков, доставкой которых занимался Гальдер, не могли в достаточной мере восполнить существующие потери, тем более что большинство боевых машин были легкого и среднего типа и явно уступали советским танкам Т-34. Гитлер все еще настаивал на том, чтобы для комплектования вышеупомянутых дивизий были предоставлены новые танки, которые были снаряжены специально для военных действий в тропиках против Британской империи.
Гораздо более серьезным недостатком оказалось моральное состояние войск, которое высокопоставленные офицеры в официальной переписке называли «катастрофическим». Солдаты-пехотинцы, а их было большинство, с июня прошли пешком более 1000 километров. Как это было, рассказывал один из участников: «Солдаты встают в 3-4 часа утра и готовятся к наступлению; в основном, не помывшись, потому что до воды слишком далеко, к тому же на это нет времени и очень темно. Затем целый день солдаты шагают и уже поздним вечером, в 21-22 часа, снова в темноте, доходят до места стоянки и первым делом должны покормить лошадей и оборудовать конюшню, и только потом получить свой ужин на полевой кухне и лечь спать». Это у них еще не было контакта с противником, который стоил вермахту около полмиллиона солдат к концу сентября.
В журнале боевых действий пехотной дивизии значится: «Современные обозные повозки с резиновыми шинами и колесами на шарикоподшипниках уже давно развалились из-за ужасных дорог и заменены на русские крестьянские повозки. Выносливые немецкие лошади с каждым днем все больше ослабевают ввиду полного изнеможения и недостатка корма… Снаряжение, включавшее многотонные боевые запасы дивизии, пришлось оставить на обочине из-за недостаточных условий для транспортировки».
Офицер службы снабжения одной пехотной дивизии выразил производительность транспортных средств своего подразделения в следующих цифрах — 62.801 километров пути за 4091 часов езды в период с 1 по 21 сентября. Все-таки ситуация со снабжением была критичная, как для солдат, так и для «проживающего на территории дивизии населения». Такого мнения придерживались и рядовые солдаты. Историк Кристиан Хартманн (автор книги «Вермахт в войне на востоке»), проследивший наступление немцев на примере пяти дивизий, цитирует фрагмент из дневника лейтенанта танковой дивизии: «Сколько раз мы думали, что наши батареи и другие подразделения не смогут участвовать в военных действиях из-за ужасной ситуации с транспортными средствами, а теперь мы и вовсе ударная дивизия».
Плюс ко всему, резко изменилась погода: «Здесь леденящий холод; я больше ни на что не способен, кроме как сидеть в машине и время от времени укутываться в одеяло, так как совсем не чувствую пальцев… Это плохое начало; а что, если такой будет вся война до самой Москвы!»
В предвкушении быстрой победы большинство войск оставило свое зимнее снаряжение в исходном районе в Польше. Некоторые командиры дивизий пытались исправить эту ошибку по собственной инициативе: «Каждый солдат имеет право получить от своей семьи посылку…. Чтобы дать возможность всем солдатам дивизии своевременно до начала зимы запастись собственными теплыми вещами (свитерами, перчатками, митенками, шапками, бельем и чулками), дивизия постарается разово осуществить доставку посылок сборным транспортом из Мюнхена на восточный фронт». Ограничение по весу посылки составляло 3 килограмма (включая упаковку). А между тем, солдаты пехоты продолжали носить «грязное, гнилое и вшивое белье»; «совсем скоро начал распространяться тиф».
Все это было хорошо известно немецкому руководящему составу на тот момент, когда Гитлер 2 октября воодушевлял солдатов на «последнее крупное решающее сражение этого года». Это битва, которая «будет признана всеми народами Европы всеобщей операцией по спасению самого значимого культурного континента». В самом деле, на фронте стало появляться все больше иностранных военных, к примеру, присланные в качестве подкрепления части «Легиона французских добровольцев». Поскольку из-за перенапряжения состава или «недостатка активности» они были признаны «непригодными для боевых действий», воинские части «Легиона» отправились в качестве охранного подразделения в тыл. Там разгорелась партизанская война, которая не только подвергала опасности снабжение войск питанием и боеприпасами, но и мало отличалась от массовых убийств эсэсовскими отрядами.
Итак, немецкие солдаты понадеялись на уверения Гитлера и его военачальников о том, что усилие, необходимое для этого «последнего мощного удара» положит конец войне, и 2 октября по приказу руководства приступили к операции «Тайфун». Историк Кристиан Хартманн резюмирует: «Вопреки здравому смыслу, полностью обессилевшее войско было брошено в третье наступление, на которое еще оставалась надежда как на последнее и решающее».
