Кто бы ни победил на президентских выборах в США, ему будет очень сложно строить отношения с Россией, которые разорваны в клочья. Очевидно, что у Дональда Трампа нет ответов ни на какие вопросы. Тем не менее, как и у большинства россиян, следящих за президентской гонкой, у меня есть некое дурное предчувствие в отношении Хиллари Клинтон — хотя, в отличие от большинства из них, я активный противник президента Владимира Путина.
Последний раз независимая социологическая служба Левада-Центр опрашивала россиян на тему президентских выборов в США в августе. Лишь 12% сказали, что пристально следят за выборами, а 73% заявили, что что-то о них слышали. Среди любителей новостей 39% заявили, что Дональд Трамп в качестве президента гораздо лучше для России, а 15% сказали, что лучше будет Клинтон. Государственная социологическая служба ВЦИОМ свой последний опрос проводила в июле, придя примерно к таким же выводам по поводу любознательных россиян. Это исследование показало, что 34% из тех, кто слышал о Трампе, считают, что при нем российско-американские отношения улучшатся. Но лишь шесть процентов из числа слышавших о Клинтон верят в такое улучшение при ней.
Отчасти это можно объяснить воздействием путинской пропагандистской машины, которая более положительно отзывается о Трампе, чем о Клинтон. На то есть две причины. Во-первых, государственное российское телевидение всегда поддерживает популистов-бунтарей в западных странах, исходя из того, что кто бы ни ослаблял истэблишмент на Западе, он приносит России пользу. Во-вторых, Путин и Клинтон открыто недолюбливают друг друга. Она видит в нем хладнокровного, стремящегося к личному обогащению агента КГБ и бандита. А он помнит, как Клинтон по всей видимости поддерживала протесты против него в 2011 году.
Для меня эти причины не имеют большого значения. Я считаю, что место России — в открытом, свободомыслящем западном мире, и что националистически настроенные популисты, включая Трампа, разрушают такие представления. Я принимал участие в протестах в 2011 году и согласен с той оценкой, которую Клинтон дает Путину. Тем не менее, я тоже считаю, что Клинтон на посту президента — это плохо для России, а в конечном итоге и для США.
Мнение Клинтон о России строится на упрощенной идеологической основе. Выступая в ходе предвыборной кампании в конце августа с речью, она назвала Путина «крестным отцом этого глобального бренда крайнего национализма», который проповедуют антииммигрантские политические партии в Европе. Если принимать за чистую монету последние усилия Путина по формированию «консервативной» идеологии как интеллектуальной основы собственной власти, и ту поддержку, которую его пропаганда оказывает европейским националистам, такая характеристика покажется обоснованной. Но в России ничто нельзя принимать за чистую монету.
Внутренняя идеология Путина, замешанная на православии и имперском патриотизме, поверхностна и непоследовательна. Лишь четыре процента россиян регулярно ходят в церковь, хотя 72% считают себя православными. Трудно навязать фундаменталистские ценности обществу, которое привыкло к враждебности Советского Союза по отношению к религии, где число абортов в три раза больше, чем в США, и где автономно и в больших количествах проживают мусульмане и буддисты.
Путин, пожертвовавший свою месячную зарплату еврейскому музею в Москве и открывающий новые мечети, не является идеологическим союзником европейских националистов, таких, как Национальный фронт во Франции, которые умудряются одновременно быть антисемитскими и исламофобскими. Правые популисты испуганно говорят о мусульманских «запретных зонах» в европейских городах. Но в путинской России есть целые регионы, прежде всего, Чечня, где российские законы действуют только тогда, когда они соответствуют местным и религиозным традициям. Правительство Путина гораздо суровее европейских относится к этническому национализму. Оно подавляет неонацистские группировки не менее жестоко, чем исламских террористов.
К власти Путин пришел с идеологией, в которой присутствовал обычный постсоветский набор из экономического неолиберализма, коммунистического интернационализма и преклонения перед российской историей, неоднократно переписанной Советами. В том, что эта идеология приобрела видимость правого национализма, в значительной степени виноваты западные лидеры, которым, как и Клинтон, понадобилось поместить Путина на свою ментальную карту, но они не смогли это сделать. Он — постсоветский хамелеон, принимающий такую окраску, которая больше всего подходит ему в данный момент. Вот что случилось с «консерватизмом»: Путин принял окраску того лагеря, который мог признать его и не стал бы указывать ему, как поступать.
Путин, самым вопиющим образом попирающий российскую конституцию, является олицетворением ее 13-й статьи, которая гласит: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».
Нестыковка между идеологом Клинтон и оппортунистом Путиным чревата опасными последствиями. Клинтон не раз говорила о том, что диктаторов надо ослаблять и сдерживать. Давая в 2014 году интервью Atlantic, она так сказала по поводу своих впечатлений от революций арабской весны: «Да, можно сделать шаг назад и спорить о том, надо было нам или нет помогать народу Ливии в свержении диктатора, который, как вы помните, убивал американцев и сделал множество других плохих вещей, или мы должны были остаться в стороне». Предельно ясно, какому варианту она отдавала предпочтение в то время. Хорошо известно, как после гибели Муаммара Каддафи она похвасталась: «Мы пришли, мы увидели: он умер».
Легко соглашаться с тем, что «демократия — хорошая, а диктатура — плохая»; но гораздо труднее представить себе, что это означает на практике. Что касается, например, Украины, то попытки разрушить планы Путина означают согласие с идеей президента Петра Порошенко, которую он пытается всучить Западу: что его оппортунистическое правительство с советскими замашками — это светоч свободы и защита от российской чумы. Самое заветное желание Порошенко — получить от США летальное оружие. Если он его получит, это может привести к еще более разрушительной и смертоносной фазе замороженного на сегодня конфликта. Что будут делать США, если в результате этого российские войска захватят Украину? Ни Клинтон, ни кто-то другой в Вашингтоне ни разу публично не обсуждали такую возможность.
Очевидно, что сирийский президент Башар аль-Асад — диктатор, и что он тесно связан с Путиным. Клинтон призывает президента Барака Обаму проявить больше решительности в его свержении и помочь сирийской оппозиции. А что если Клинтон на посту президента напрямую применит силу против Асада? Уклонится ли Путин от военной конфронтации с США? Боюсь, что нет. У российских генералов в последние годы появилось непреодолимое желание устроить такое испытание, поскольку Россия перевооружила и реформировала свою армию. Но если такое столкновение произойдет, его последствия будут даже более непредсказуемыми, чем от поставок оружия на Украину.
Администрация Обамы исповедует такую же идеологию, как и Клинтон, но она не хочет идти на реальный конфликт с путинской Россией. Наверное, она исчерпала свои возможности делать и первое, и второе. Путин увидел это и решил действовать первым, рассчитывая на то, что ответные действия Америки будут слабыми и сведутся в основном к риторике. Следующей администрации придется действовать, и у нее будет три конкретных способа действий.
Способ первый. Отказаться от идеологических красных линий, позволить России сохранить за собой Крым, а Асаду остаться у власти в Сирии, и потом попытаться заключить прагматичную сделку с Путиным — например, встать на его сторону в борьбе против «Исламского государства» (террористическая группировка, запрещена в России — прим. пер.). Способ второй. Действовать агрессивно, с применением силы как на Украине, так и в Сирии, создав опасность военного столкновения с Россией в надежде на то, что Путин испугается и откажется от своих замыслов. Вариант третий. Усилить экономические санкции против России и ждать, когда путинский режим рухнет по экономическим причинам, избегая при этом прямой демонстрации силы.
Я опасаюсь, что Клинтон выберет один из двух последних вариантов, или какое-то их сочетание. Это позволит Путину пойти на нагнетание антизападной истерии в России и практически заставит его как можно быстрее поднять брошенную ему перчатку, пока в России не произошел экономический крах. Он много раз доказывал, что не включает обратный ход. Его последний ультиматум Соединенным Штатам — это доказательство готовности идти на эскалацию. Военная эскалация между Россией и США будет иметь драматические последствия для моей страны. Но и для США — тоже, если они втянутся в войну с таким опасным противником.
Клинтон без особого энтузиазма попробовала вариант с realpolitik в отношениях с Россией во время печально известной «перезагрузки». Действовала она без души, и Путин почувствовал, что его дурачат, а не предлагают реальные стимулы для объединения усилий с США. Став президентом, Клинтон вряд ли предпримет вторую попытку такого рода с большими усилиями. Но мне очень хочется, чтобы кто-то ее предпринял: ведь Россия может очень легко встать на демократический, западный путь.
Вот почему я бы предпочел на посту американского президента более гибкого лидера, умеющего приспосабливаться к новым условиям и в равной степени владеющего кнутом и пряником. Но скорее всего, в сегодняшнем составе такого лидера нет. Трамп непредсказуем, и это хуже всего. И здесь я расхожусь во мнениях с большинством своих соотечественников.
Содержание статьи может не отражать точку зрения редакции, компании Bloomberg LP и ее владельцев.
