Недавно обозреватель Financial Times Эдвард Люс (Edward Luce) с присущей ему проницательностью отметил, что ахиллесовой пятой кандидата от республиканской партии Дональда Трампа является отсутствие характера. Из-за этого, утверждают оппоненты Трампа, ему нельзя доверять контроль над ядерным арсеналом США. В публицистической статье, опубликованной недавно в издании Wall Street Journal, бывший американский сенатор-демократ от штата Джорджия Сэм Нанн (Sam Nunn) констатировал, что из двух кандидатов в президенты только Хиллари Клинтон обладает «опытом, здравомыслием и навыками», необходимыми для того, чтобы держать палец на символической «ядерной кнопке».
В ходе третьих президентских дебатов сама Клинтон заявила, что Трамп не годится на роль главнокомандующего. Например, ссылаясь на предложение Трампа, чтобы Япония и Южная Корея создавали свои собственные ядерные арсеналы, она заявила, что он «очень безответственен, даже небрежен в вопросах применения ядерного оружия». Клинтон, может, и выиграла в этом споре, но судя по фактам ее внешнеполитической деятельности, ее отношение к ядерному оружию (пусть даже в других ситуациях) не менее безрассудно, чем позиция Трампа. Чтобы понять причину этого, нам нужно вернуться к холодной войне, когда США использовали свой ядерный арсенал для защиты Западной Европы от возможного нападения Советского Союза.
Причина незащищенности Америки от ядерной войны всегда кроется за пределами самой страны — речь идет о привлечении заокеанских союзников США в Европе и Восточной Азии под прикрытие так называемого ядерного зонтика. Эта стратегия называется расширенным сдерживанием. Расширенное сдерживание было основой стратегии США и НАТО во время холодной войны потому, что альянс для обеспечения безопасности предпочел полагаться на американское ядерное оружие, а не создавать обычные вооруженные силы, способные отразить неядерное нападение СССР.
Трансатлантические отношения в области безопасности в период холодной войны доказали то, что редко обсуждалось открыто в тот период, и о чем, похоже, забывают и сегодня: хотя прямое сдерживание является задачей несложной, расширенное сдерживание осуществлять трудно. Очень трудно. Почему? Потому что, как объясняет эксперт по вопросам ядерной стратегии из Калифорнийского университета в Ирвине Патрик Морган (Patrick Morgan), «одной из вечных проблем сдерживания в интересах третьих стран является то, что затраты, которые государство готово нести, как правило, гораздо меньше, чем если бы шла речь о его собственной территории. И делать вид, что это не так, очень трудно». Чтобы расширенное сдерживание было эффективным, оно должно быть надежным и вызывать доверие. Это означает, что Соединенные Штаты должны убедить потенциальных противников, а также заверить союзников, что если ситуация серьезно обострится, они будут делать то, что обещают — использовать ядерное оружие для защиты своих союзников. Проблема, однако, заключается в том, что ядерное сдерживание по своей сути неубедительно и не вызывает доверия, потому что рациональные государства не идут на самоубийство, чтобы защитить других. Противники Америки об этом знают — так же, как знают об этом и ее союзники.
Трансатлантические отношения в области безопасности в период холодной войны всегда были непростыми из-за естественной напряженности, вызванной проводимой НАТО стратегией расширенного сдерживания. Более того, сплоченность альянса часто подвергалась серьезным испытаниям, и из-за конфликта стратегических интересов США и Западной Европы возникала угроза разрыва. Разумеется, политики по обе стороны Атлантики стремились избежать войны с Советским Союзом. Но пока «мастера Армагеддона» (духовные отцы ядерной стратегии из мозговых центров и оборонных ведомств) разыгрывали возможные сценарии конфликта, американские и западноевропейские стратеги разрабатывали свои собственные версии «идеальной войны». Для американцев это была обычная и/или тактическая ядерная война в Европе (преимущественно в Германии). Для европейцев это была война, в которой межконтинентальные баллистические ракеты сверхдержав летали бы высоко над незатронутым континентом, направляясь по своим адресам — в Советский Союз и США.
Во время холодной войны США, чтобы успокоить страны Западной Европы и сдерживать Советский Союз, были вынуждены занять на континенте очень опасную стратегическую позицию. Вашингтон предпринял ряд опасных шагов в попытке убедить западноевропейские страны, что Соединенные Штаты пойдут ради них на самоубийство. Он пытался достичь преимущества первого удара (в терминологии ядерной войны — обеспечить контрсилу или способность ограничить ущерб), привлекал тактическое ядерное оружие, а затем и ядерные средства промежуточной дальности, чтобы подключить стратегический ядерный арсенал США к обороне континента. В сущности, США, как образно выразился Томас Шеллинг (Thomas Schelling), «выбросили руль из машины», намеренно пытаясь связать себе руки так, чтобы неядерное нападение СССР на Западную Европу практически автоматически превратилось в результате эскалации в стратегический обмен ядерными ударами между сверхдержавами. Другими словами, американская стратегия была разработана таким образом, чтобы Вашингтон оказался в тисках и автоматически делал то, что он не стал бы делать, действуя рационально.
Как известно, холодная война в Европе не стала «горячей». Однако это не означает, что «подействовало» расширенное сдерживание. Скорее всего, готовность Америки обеспечивать безопасность в Западной Европе так и не подверглась проверке, поскольку нет никаких фактов, указывающих на то, что на протяжении всего периода после окончания Второй мировой войны и до распада Советского Союза Кремль когда-либо планировал начать захватническую войну против Западной Европы. Конечно же, хорошо, что СССР не проверял американские гарантии безопасности Западной Европы на прочность, потому что для того, чтобы эти гарантии соблюсти, Соединенные Штаты заплатили бы ужасную цену. Действительно, именно поэтому расширенное сдерживание было спорным вопросом, по причине чего сплоченность НАТО неоднократно оказывалась на грани разрыва.
На протяжении всей холодной войны страны Западной Европы сомневались в том, что ради них США на самом деле будут применять ядерное оружие. В 1961 году президент Франции Шарль де Голль сказал президенту Джону Кеннеди, что Европа никогда не сможет поверить, что США действительно пойдут на риск и подвергнут Нью-Йорк опасности разрушения, чтобы спасти Париж. Точно так же и некоторые проницательные американские политики осознавали риски для своей собственной страны, поэтому они не были уверены в том, должны ли (и будут ли) Соединенные Штаты рисковать и создавать опасность ядерной войны ради защиты Западной Европы. Например, в 1959 году госсекретарь Кристиан Гертер (Christian Herter) заявил: «Я не могу представить себе, чтобы президент Соединенных Штатов втянул нас в тотальную ядерную войну — разве что появились бы факты, ясно демонстрирующие, что мы рискуем разрушить себя, или же были бы совершены реальные шаги к саморазрушению». Двадцать лет спустя в беседе (предположительно, неофициальной), состоявшейся на ежегодном собрании Института международных стратегических исследований в Брюсселе, бывший госсекретарь Генри Киссинджер, повторяя озабоченность Гертера, спросил: «Разве вы, европейцы, постоянно не просите нас умножить гарантии, к которым мы, возможно, не относимся всерьез, и которые, даже если бы мы к ним всерьез и относились, нам не следует стремиться выполнять, потому что это разрушит нашу цивилизацию?».
Такая откровенность высокопоставленных чиновников в отношении ядерной стратегии США была и остается большой редкостью. Поэтому неудивительно, что американская общественность оставалась в блаженном неведении о последствиях стратегии США времен холодной войны. В 1984 году, в самый разгар кризиса, вызванного решением НАТО о размещении американских ядерных ракет промежуточной дальности в Европе, результаты социологического опроса, проведенного фондом Public Agenda, показали что более 80% американцев ошибочно полагают, что проводимая Соединенными Штатами политика состоит в том, чтобы применить ядерное оружие только в качестве ответного удара на ядерный удар по территории США. Несомненно, именно такого (ошибочного) мнения о ядерной стратегии США придерживаются сегодня большинство американцев.
Несмотря на свою нелогичность, ядерная стратегия США во время холодной войны не привела к катастрофе. Отсутствие конфликта сверхдержав в Европе времен холодной войны объясняется двумя факторами. Во-первых, исторический опыт (в частности, раскрытые документы из советских дипломатических архивов) показывает, что Москва никогда не рассматривала возможность тщательно спланированного «внезапного» нападения на Западную Европу. Во-вторых, после 1948 года демаркационная линия между американской и советской зонами контроля в Европе была четко обозначена и соблюдалась обеими сторонами. Однако сегодня, стратегия расширенного сдерживания сталкивается с новыми испытаниями в странах Балтии и (что еще опаснее) в Восточной Азии.
Сегодня Восточная Азия значительно отличается от Европы времен холодной войны с 1950 по 1989 годы. Во-первых, в то время, как Советский Союз был едва наполовину сверхдержавой (не считая того положения, которое он занимал благодаря наличию ядерного оружия), экономика Китая уже превзошла американскую. В отличие от распавшегося СССР, Китай является великой динамически развивающейся державой. Во-вторых, Восточная Азия является регионом с опасными геополитическими очагами напряженности — это Корейский полуостров, Южно-Китайское море, архипелаг Дяоюйдао (Сенкаку) и Тайвань, который Китай считает неотъемлемой частью китайской территории. Во время холодной войны дилеммы расширенного сдерживания в Европе были в основном абстрактными. Это позволяло «мастерам» Армагеддона заниматься долгими размышлениями и обдумыванием метафизики ядерной стратегии. Однако в Восточной Азии риски, связанные с расширенным сдерживанием, максимально конкретны. Если США будут и дальше сохранять свои сегодняшние союзнические отношения с Японией, Южной Кореей и Тайванем (который в вопросах безопасности де-факто является протекторатом США), то риск оказаться заложником своих союзнических обязательств в ядерном конфликте с Северной Кореей или (что вызывает еще большую озабоченность) с Китаем вполне реален.
Усиление китайско-японских противоречий вызывает беспокойство, поскольку между США и Японией существует договор о безопасности. По причине своих обязательств США почти неизбежно окажутся вовлеченными в ядерный конфликт, вытекающий из военного столкновения между Китаем и Японией. Здесь провоцирующим фактором вполне могут стать взаимные притязания Пекина и Токио в отношении архипелага Дяоюйдао (Сенкаку). В октябре 2010 года этот некогда незаметный спор оказался в центре внимания, когда китайский траулер, занимавшийся незаконным промыслом в контролируемых Японией водах, протаранил судно японской береговой охраны — вызвав тем самым серьезный дипломатический скандал между двумя крупными азиатскими державами.
Если бы судьба этих островов интересовала только Китай и Японию, то она не была бы потенциальной причиной серьезного геополитического кризиса. Однако она касается не только этих стран, но и Соединенных Штатов из-за наличия между Вашингтоном и Японией договора о безопасности. Как госсекретарь Хиллари Клинтон неоднократно и прямо заявляла, Соединенные Штаты обязаны по условиям договора прийти на помощь Японии в случае начала войны с Китаем из-за взаимных претензий двух держав на суверенитет над островами. Это не просто позиция на случай развития самого неблагоприятного сценария. Начиная с осени 2010 года, редко какая неделя проходит без какого-нибудь китайско-японского кризиса в связи с этими островами.
Во время войны во Вьетнаме президент Линдон Джонсон назвал Северный Вьетнам «отстойной» страной. По этому определению острова архипелага Дяоюйдао (Сенкаку) — нагромождение «отстойных» камней в Восточно-Китайском море. Для Пекина и Токио они, возможно, и имеют символическое значение (или экономическое, если слухи о подводных минеральных ресурсах соответствуют действительности). Но для США они фактической ценности не имеют, и подвергать Соединенные Штаты риску возможной ядерной войны ради их защиты — это верх глупости. И из-за того, что Хиллари Клинтон это делает, напрашиваются тревожные вопросы относительно здравого смысла ее внешней политики.
Судьба Тайваня также создает опасность возникновения китайско-американской войны. Хотя США формально и не связаны с Тайванем договором о безопасности, на практике они должны помогать защищать Тайвань от Китая. В 1996 году возник кризис, когда Китай начал запускать ракеты недалеко от контролируемой Тайванем акватории с тем, чтобы оказать влияние на тайваньские выборы. Соединенные Штаты ответили на действия Пекина, отправив через Тайваньский пролив две авианосные ударные группы, в результате чего китайцы отступили. Но мало кто помнит, что случилось потом. Высокопоставленный китайский чиновник заявил американскому дипломату Чарльзу Фриману (Charles Freeman), что в будущем китайско-американском кризисе США никогда не будут демонстрировать свою силу, как в 1996 году. Как отметил китайский чиновник, Китай в военном отношении становится все сильнее, и в будущем в случае угрозы в адрес Китая риски для Соединенных Штатов резко возрастут. Соединенные Штаты на эти риски не пойдут, сказал китайский чиновник, поскольку в будущем вашингтонских политиков будет «больше заботить Лос-Анджелес, нежели Тайвань».
Как любил говорить в начале каждого сезона покойный футбольный тренер Джордж Аллен (George Allen), будущее уже наступило. Двадцать лет прошло со времени кризиса в Тайваньском проливе 1996 года, и по своему потенциалу в отношении ядерных и обычных вооружений Китай стремительно сокращает военное отставание от США. Действительно, как недавно отметил заместитель министра обороны США Роберт Уорк (Robert Work), «Китай и Россия разрабатывают боевые системы, которые не хуже наших. Они могут видеть так же далеко, как наши; они могут запускать управляемые боеприпасы на такое же расстояние, как мы». Сегодня в Восточной Азии все кошмары холодной войны, связанные с расширенным сдерживанием, возобновились с удвоенной силой.
Дональд Трамп вызвал ожесточенную критику в свой адрес, предложив, чтобы Южная Корея и Япония обзавелись собственным ядерным оружием. Конечно, Трампу не хватает интеллектуальной базы, чтобы объяснить, почему такая политика на самом деле в высшей степени разумна — а внешнеполитическое мышление Хиллари Клинтон слишком закостенело, чтобы понять логику, лежащую в основе такой политики. Правда, другие озвучивают причины, по которым Соединенные Штаты должны прекратить политику расширенного сдерживания и передать основную ответственность за защиту самих себя тем, кто в вопросах безопасности зависит от США. И более проницательные получатели этих гарантий безопасности прекрасно понимают, что, столкнувшись с реальной возможностью ядерной войны, Соединенные Штаты эти гарантии соблюдать не будут. Несомненно, Шарль де Голль, один из величайших государственных деятелей XX века и проницательный исследователь геополитики, это понимал. Понимая, что на Соединенные Штаты нельзя полагаться в надежде, что они пойдут на самоубийство ради стран Западной Европы, он понял смысл этого прозрения — Франции необходимо было создать собственный ядерный арсенал. Сегодня в Южной Корее и в Японии среди политиков идет аналогичная дискуссия. И время от времени из газетных и журнальных статей становится ясно, что в официальных кругах все чаще возникает мнение о том, что оба этих государства должны приступить к производству ядерного оружия. Потому что ни одно из них не может дальше полагаться на обещания США идти ради них на риск ядерного конфликта.
Идея любого распространения ядерного оружия, конечно же, неприемлема для закоснелого внешнеполитического истеблишмента США. Для них ответом союзникам, находящимся под угрозой исчезновения в Восточной Азии и странах Балтии, является то, что Вашингтон должен активизировать свои усилия, чтобы «успокоить» страны, гарантом безопасности для которых являются США. Это в полном смысле неправильная политика по двум причинам. Во-первых, она в конечном итоге не даст результата. Такие государства, имеющие возможность прибегнуть к стратегии прямого сдерживания, как Япония и Южная Корея, знают, что американская стратегия расширенного сдерживания неубедительна и ненадежна. Во-вторых, предоставление безусловной гарантии безопасности другим государствам повышает потенциальные стратегические моральные риски — в плане недобросовестности.
Несколько лет назад на конференции в Швеции высокопоставленного эстонского дипломата спросили, не боится ли правительство его страны, что его дискриминационная политика в отношении этнического русского меньшинства может стать причиной военного вмешательства Москвы. Он ответил, что Эстонии не нужно ни беспокоиться из-за России, ни менять свою политику, потому что Соединенные Штаты в любом случае ее защитят. Когда в октябре 2010 года во время китайско-японского кризиса в Восточно-Китайском море одного высокопоставленного чиновника внешнеполитического ведомства Японии спросили, что Токио будет делать через 10-20 лет, если из-за финансовых и внутриполитических трудностей Соединенные Штаты будут вынуждены сократить свои расходы и присутствие в Восточной Азии, он заявил, что о таких возможных ситуациях японские власти не думают, поскольку США будут защищать Японию всегда.
Это не та позиция и не тот подход, которые американские политики должны поощрять. Вместо того чтобы проводить политику заверения и гарантии обеспечения безопасности, Вашингтон должен действовать в обратном направлении — лишать страны, рассчитывающие на то, что он обеспечит им безопасность, этой уверенности и дать им понять, что они должны делать гораздо больше, чтобы самим защитить себя — даже если это означает необходимость приобретения ядерного оружия. Вместо того чтобы навсегда закреплять зависимость европейских стран, Японии, Южной Кореи от США, Вашингтон должен подталкивать их на путь выработки более независимой стратегической позиции. Хотя неспециалистам это может показаться нелогичным, некоторые видные ученые утверждают, что мир был бы более стабильным, если бы Вашингтон пересмотрел свою политику безоговорочного противодействия распространению ядерного оружия.
Несколько десятилетий назад покойный Кеннет Уолтц (Kenneth Waltz) — пожалуй, самый выдающийся американский мыслитель и специалист в области международной политики эпохи после Второй мировой войны — убедительно доказывал, что мир, в котором будет больше ядерных государств, может быть более безопасным и более стабильным, чем мир с меньшим количеством государств, обладающих ядерным оружием. Причина, по его словам, заключается в том, что прямое сдерживание надежно и убедительно, а расширенное сдерживание не вызывает доверия. Уолтц не выступал за беспорядочное, неизбирательное, повсеместное и неконтролируемое распространение ядерного оружия. Но такие государства, как Япония и Южная Корея сегодня соответствуют его критериям. Это современные, благополучные, политически стабильные государства, которые могут создавать и поддерживать силы ядерного сдерживания, способные выдержать ракетно-ядерный удар. И это — не Пакистан, они могут обеспечить надежную охрану своих ядерных средств и гарантировать, что они не попадут в руки террористических организаций.
Однако американский внешнеполитический истеблишмент, представителем которого является Хиллари Клинтон, приходит в ужас от мысли об отказе США от своих гарантий расширенного сдерживания и о том, чтобы позволить Японии и Южной Корее самим обеспечить свою собственную безопасность. Они разглагольствуют, повторяя избитые клише о незаменимости лидерства Америки и непреходящем значении альянсов США. (Недавно г-жа Клинтон назвала США незаменимой страной. Это стало примером внешнеполитического плагиаторства, поскольку она механически повторила слово в слово фразу Мадлен Олбрайт — госсекретаря в годы президентства своего мужа). У американского внешнеполитического истеблишмента есть свои шаблонные доводы в пользу великого стратегического статус-кво, основанного на американской политике расширенного сдерживания: США должны защищать своих союзников, поддерживать региональную безопасность в Восточной Азии и Европе, сохранять свой авторитет и постоянно демонстрировать свою решимость. Но за такими редкими исключениями, как Гертер или Киссинджер, представители внешнеполитического истеблишмента никогда не бывают откровенными с американским народом и не признают опасности ядерной стратегии, о чем свидетельствуют эти броские фразы.
Расширенное ядерное сдерживание — это старый подход к американской национальной стратегии, сторонники которой не в состоянии признать, что в сегодняшнем мире происходят глубокие геополитические изменения. Безмятежные дни однополярности и американского превосходства закончились. Американский внешнеполитический истеблишмент цепляется за изжившую себя политику, выработанную в совершенно другую эпоху, и отказывается признавать, насколько опасно намертво стоять, не сворачивая с выбранного курса, вместо того, чтобы творчески и по-новаторски пересмотреть американскую национальную военно-политическую стратегию. Скорее всего, внешнеполитический истеблишмент не понимает, что вместо того чтобы быть силой, выступающей за мир и стабильность в таких местах, как страны Балтии и Восточная Азия, альянсы США на деле являются передаточной силой для распространения войны, из-за которой зарубежные конфликты перекочуют и на американскую территорию. Если в этих регионах вспыхнет война, США будут втянуты в потенциальные ядерные конфликты, вызванные проблемами, которые никак не влияют на основы безопасности Америки. Политики, мыслящие рационально, не хотят, чтобы их государства шли на самоубийство ради союзников. Нет таких союзников, судьба, которых была бы для Соединенных Штатов достаточно важной, чтобы идти на риск ядерной войны. В ядерном мире, важны жизни американцев. «Америка — прежде всего» — это не просто красивая фраза, это важнейшая стратегическая необходимость.
Кристофер Лейн — заслуженный профессор кафедры международной политики и возглавляемой Робертом М. Гейтсом кафедры проблем национальной безопасности Техасского университета A&M.
