Его эмоциональное и острое выступление было спровоцировано случившимися за несколько дней до того высказываниями замминистра культуры Владимира Аристархова на заседании Общественной палаты. Аристархов известен своей гомофобией, косностью взглядов и невежеством в части культуры, что никогда не мешало ему быть замминистра той самой культуры. Так вот на заседании Общественной палаты он позволил себе упрекнуть Райкина в том, что живя на деньги государства, тот некоторыми своими спектаклями оскорбляет общество. Все это произошло на фоне бедственного положения театра «Сатирикон», на которое как раз жаловался Райкин, и на фоне бесконечных оскорблений нашего культурного пространства всякого рода православными активистами, «Офицерами России», казаками и прочей шпаной.
Выступление руководителя «Сатирикона» был воспринято культурным и околокультурным сообществом с необычайным восторгом и даже экстазом. Райкину не просто пропели все возможные дифирамбы, но и записали в ряды диссидентов, героев и революционеров. Райкина очень осторожно, но все же поддержал Олег Табаков, а кинорежиссер Андрей Звягинцев написал резкую и умную статью о цензуре в стране. К ситуации также подключились официальный кремлевский байкер Залдостанов и злобствующий православный активист Энтео, разругавшие Райкина на чем свет стоит. А потом произошло примирение сторон — Минкульт объявил, что Мединский извинился перед Райкиным за своего зама и пообещал дополнительное финансирование.
Вот тут и начинается самое интересное во всей этой истории. Те же люди, кто двумя днями раньше записывал Райкина в ряды революционеров, обиделись на него за примирение с властью и предали анафеме. Интернет взорвался обвинениями. «Райкин оказался хитрее всех — вместо того, чтобы вылизать, как все, сыграл в обличителя, чтобы уж точно денег дали». «Райкин показал урок того, как грамотно продаваться». «Райкин оказался клоуном и барыгой». И так далее. Словом, публика, встретившая актера аплодисментами, проводила его со сцены гиканьем и гнилыми помидорами. Я уж не говорю о том, что никто не захотел прислушаться к фактам: на самом деле деньги райкинскому театру обещали до скандала, а после скандала Минкульт по своей привычке всех ссорить и подличать решил об этом рассказать, дабы создать видимость продажности Райкина. Но та поспешность, с какой Константина Аркадьевича разжаловали из героев в негодяи, поражает воображение.
В том, что в стране цензура, нет никаких сомнений, и это обсуждать даже нет никакого смысла — все и так ясно. Что государственные театры живут за счет налогоплательщиков, мы тоже знаем. Правда, власти об этом почему-то регулярно забывают, то и дело заочно присваивая себе народные деньги и делая вид, что культура содержится из каких-то мифических личных денег работников Минкульта. Но до чего же нестабильна наша коллективная психика, если мы так легко лишаем человека своей поддержки — в одну секунду, после сообщения о том, что он получит деньги от власти. Точнее — не он даже, а театр, которым он руководит.
Люди демократических и либеральных убеждений, сначала обрадованные смелым поступком Райкина, а затем пригвоздившие его к позорному столбу, даже не дают себе труда на минуту задуматься: а чем, собственно, Константин Аркадьевич им обязан? Они ждали от него, что он пойдет до конца — плюнет в лицо министру, распустит театр, переоденется в рубище, пойдет босиком по городам и весям нести людям правду и жить на подаяние, обзаведется двенадцатью учениками и кончит жизнь на кресте? И тем, что он этого не сделал, он и правда заслужил всеобщее презрение?
Если бы даже выступление Райкина на съезде преследовало бы совершенно меркантильные цели, если бы это был такой хитрый ход, чтобы выцарапать денег у Минкульта — дескать, другие пресмыкаются, а я — наоборот, выступлю с критикой, тогда точно денег дадут, — то и за это надо было бы сказать Константину Аркадьевичу спасибо, а не журить его всем миром. Это был бы не самый плохой хитрый ход — порой неважно, с какой целью сказана правда, она остается правдой. Сказать правду ради того, чтобы тебя услышали и поддержали те, кто и так обязан тебя материально поддерживать, — нет в этом ни беды, ни вины.
История с Райкиным имела такой общественный резонанс, что против цензуры стали выступать — страшно подумать — аж доверенные лица Путина! То Табаков сначала аккуратно прозондировал почву нападками на тех, кто ему мешает спокойно спектакли играть. Потом Евгений Миронов высказался в защиту Райкина, объявив, что он целиком разделяет его тревогу, и выступил против тех, кто «самозванно берет на себя миссию защитников якобы нравственности и традиций». И предложил учредить неформальное профессиональное общество для каждого вида искусства, куда «должны войти люди с безупречной репутацией». Очевидно, нынешний Союз театральных деятелей он считает формальным сообществом.
Если уж прожженные путинцы от культуры, подписанты знаменитого письма в поддержку президента и его же доверенные лица пускаются в подобные рассуждения публично — это уже большое дело. Какие мысли, чаяния и действительные цели они держат в уме — не так уж и важно. Важно то, что выступление Райкина расшевелило муравейник. Это не значит, что завтра отменят цензуру, послезавтра Минкульт посыплет голову пеплом и всем составом уйдет в отставку, а в Новосибирске вернут на сцену «Тангейзер». Вон крымская прокурорша грозится проверкой фильма Алексея Учителя «Матильда», уверяя, что какая-то общественность просит ее как депутата проверить фильм на возможное оскорбление чьих-то православных чувств. В Тюмени требуют запретить «Иисус Христос Суперзвезда». В Омске его уже запретили. Маразм быстро не кончается — обычно он вообще кончается вместе с жизнью, так что быстрых перемен никто не ждет. Но с недавних пор какие-то вещи стало невозможно замалчивать даже преданным вассалам. Райкину удалось расшевелить болото, заставив вечно довольных и благополучных выразить недовольство. А нам бы все оскорбляться, что кто-то вместо нас на баррикады не лезет.
