Кризис доверия общества к официальным институтам, в том числе к правительствам, парламентам, судам и СМИ, является основной причиной роста популярности Дональда Трампа и аналогичных ему личностей по всему миру. И пока этот кризис продолжается, подобные лидеры будут и дальше находить отклик у избирателей, вне зависимости от исхода выборов.
Этот кризис не является новым. Ещё в 2007 году в выполненном по заказу форума ООН исследовании было показано «широко распространённое» явление: за последние четыре десятилетия почти во всех так называемых развитых, промышленных, демократических странах произошёл спад доверия общества к правительству. В 1990-е годы его спад был зарегистрирован даже в таких странах, как Швеция и Норвегия, давно известных своим высоким уровнем гражданского доверия.
В США, согласно самому свежему опросу Gallup на тему «доверия к институтам», с 1970-х годов, то есть с момента начала сбора этих данных, наблюдается спад на десятки процентов в уровне доверия к 12 из 17 общественных институтов, в том числе к банкам, Конгрессу, президентской власти, школам, прессе и церкви. К остальным институтам доверие выросло немного, и лишь к одному из них существенно — к армии.
Будучи социальным антропологом, начинавшим карьеру в Восточной Европе в годы угасания коммунизма, я своими глазами видела, что происходит с обществом, в котором отсутствует общественное доверие. Люди относились к официальным институтам крайне скептически, они уходили в социальную изоляцию — в неформальные, сплочённые, закрытые сообщества друзей, членов семьи и единомышленников, полагаясь на них для получения новостей, информации и многого другого. Молодежь не видела смысла вкладываться в собственное будущее, а люди постарше кончали жизнь самоубийством или злоупотребляли наркотиками и алкоголем в опасных масштабах.
И здесь есть сходство с некоторыми опасными современными тенденциям в США, Европе и других странах. По данным опубликованного в прошлом году большого исследования экономистов Энн Кейс и Ангуса Дитона, уровень смертности среди малообразованных белых американцев среднего возраста быстро растёт. Некоторые наблюдатели называют это явление волной «смертности от отчаяния».
Тем временем, американцы из поколения Y (то есть те, кто родился в 1982-2004 годах) откладывают брак и покупку дома и машины. В опросах многие из них заявляют, что эта задержка будет вечной. Они живут вместе с родителями, причём это стало происходить так часто, как бывало лишь до 1940 года. Многие из них влачат жалкое существование, зарабатывая случайными подработками, которые не приносят больших доходов и не гарантируют постоянную занятость.
В результате, всё большее число людей начинают считать себя аутсайдерами. Двери, которые когда-то были для них открыты, закрылись. Их вера в то, что общественные институты действительно представляют их интересы, значительно ослабла. Многие ищут спасение в движениях протеста против истеблишмента и в таких фигурах, как Трамп.
Аналогичные тенденции видны и в том недовольстве элитами и системой, которое охватило Европу: референдум по вопросу Брексите в Великобритании; непрекращающийся рост популярности правой партии «Альтернатива для Германии»; сильные позиции лидера ультраправого Национального фронта Марин Ле Пен на предстоящих президентских выборах во Франции; выборы этого года в Австрии, где впервые после Второй мировой войны ни один из кандидатов «истеблишмента» не попал в финальный тур.
Когда в США началась президентская кампания 2016 года, многие избиратели явно считали (и не без причин), что система «коррумпирована». Но смесь демократии с недоверием может быть опасной, так как люди, столкнувшиеся со сложными политическими и экономическим проблемами, не всегда направляют свой гнев на правильные цели.
Глубокие экономические и технологические перемены последних десятилетий (а также приватизация, дерегулирование, дигитализация и «финансиализация») ещё больше укрепили власть элит, позволив им отточить своё политическое влияние с помощью аналитических центров; филантропических организаций; теневого лоббирования в обход стандартных процессов; СМИ; финансирования избирательных кампаний; а также путём перехода на «службу обществу» для продвижения собственных интересов. Эта «новая коррупция» обычно является технически законной, но она совершенно непрозрачна, а следовательно, крайне разрушительна для доверия в обществе.
Всё это, наряду с растущим неравенством в доходах, помогает объяснить, почему избиратели способны увлечься таким кандидатом, как Трамп, причём особенно, если они живут, как сейчас всё чаще происходит, в собственных информационных вселенных. Алгоритмы Facebook и Twitter цементируют групповую тенденциозность и скрывают мнения оппонентов, а порой и факты. Цифровая эра создаёт новый изоляционизм, который, что иронично, не так уж и далёк от аналогичного явления, процветавшего при коммунизме.
Результат пугающе знаком любому, кто изучал историю Восточной Европы. Как и российский президент Владимир Путин, Трамп использует чувства бессилия и гнева, эксплуатирует ностальгическую тоску и национализм, превращает в удобных «козлов отпущения» незащищённые группы населения, например, мигрантов. Как и в России, где геи и другие меньшинства стали официальными мишенями, разочарованных жителей Америки подталкивают к преследованиям и демонизации и так уже маргинальных групп.
Доверие — это кровеносная система процветающего общества, и на Западе многие страны нуждаются в срочном переливании этой крови. Но их политические системы будут оставаться в реанимации до тех пор, пока окостеневшие элиты не почувствуют себя достаточно беззащитными, чтобы прекратить, наконец, игнорировать потребности всех, кто остался позади.
