Под занавес 2016 года в контексте масштабных перемен, осуществляемых силами деглобализации (Брексит, Трамп, подъем популизма), в среде аналитиков все чаще звучит довод о том, что мы вступаем в новую холодную войну.
«Холодная война 2.0» будет иметь два основных измерения. Первое из них — не более чем продолжение, хотя и меньшее по масштабам и географическому охвату, американо-советского противостояния — правда, теперь антагонистом Вашингтона выступает предположительно автократический режим Владимира Путина.
Этот спор проявляется в серии взаимных обвинений в кибершпионаже. В российских маневрах с целью ослабить Европейский союз и НАТО. В инициативе Америки ввести санкции против Москвы после ее геополитических авантюр, в частности аннексии Крыма.
Между тем «облегченная» версия холодной войны потенциально причинит меньше вреда, чем конфронтация в геоэкономической сфере. А здесь уже главными соперниками оказываются США и Китай.
Увертюрой подобного сценария для всего мира на этой неделе стал телефонный разговор избранного президента Дональда Трампа и Цай Ин-вэнь, президента Тайваня.
Пекин этот разговор не на шутку встревожил, ведь на протяжении десятилетий он проводит так называемую политику «Единого Китая», согласно которой Тайвань должен политически и территориально относиться к государству Си Цзиньпина — вечное условие китайской внешней политики.
Самое любопытное, что в этой экономической холодной войне между США и Китаем вопросы расширения сфер влияния или круга союзников, кажется, не представляют для Вашингтона Трампа особой важности. Многим членам его партии это явно не по душе.
Уступивший Обаме на президентских выборах 2008 года республиканский сенатор Джон Маккейн в своей статье для The Financial Times утверждает, что отказ будущей администрации Трампа от участия в торговых мегадоговорах приведет лишь к тому, что динамично развивающиеся экономические регионы, такие как Азия, в еще большей степени начнут тяготеть к Китаю.
Вероятнее всего Трамп будет разрабатывать свою стратегию в отношении Китая в двух направлениях: он готов вести переговоры о заключении двусторонних соглашений со странами Азиатско-Тихоокеанского региона, вместе с тем намереваясь наложить ограничения на китайский экспорт в США. Речь идет о ставке с высокой долей риска.
С одной стороны, более десятка стран, которым Трамп обещает двусторонние договоренности, в последние годы потратили не мало времени, энергии и дипломатических усилий на детальное обсуждение договора Транстихоокеанского партнерства (TTP).
Некоторые из этих стран, например Япония, Южная Корея и Австралия, обладают серьезным удельным весом в экономике. К чему сводить на нет все потраченные на двусторонние соглашения усилия, если через четыре года, после неудачного правительства Трампа, они вновь вернутся за стол переговоров, чтобы заключить географически более обширное соглашение?
С другой стороны, если США ужесточат свою политику в отношении Китая, у Пекина найдется не мало способов применить ответные меры. Китайцы могут снизить объем закупок соевых бобов у Соединенных Штатов — американский экспорт в этом секторе в 2016 году должен превысить 10 миллиардов долларов. Или же откажутся от боингов, продажи которых в Китай в 2015 году достигли внушительной цифры в 15 миллиардов долларов США.
Для американских транснациональных корпораций — а таковых у США больше, чем у любой другой страны мира — это будет означать крупные потрясения. Кроме того, произойдет значительный рост издержек производства, из-за которого многие американские компании будут вынуждены полностью перестроить свою глобальную цепочку поставщиков.
На введение Соединенными Штатами в одностороннем порядке торговых барьеров Китай также может отреагировать селективной девальвацией своей валюты, так чтобы сделать более конкурентоспособным отечественный экспорт. Или вообще продаст часть казначейских облигаций США правительству в Пекине. Сегодня Соединенные Штаты должны Китаю около 1,2 триллиона долларов, что составляет 30% всего американского долга иностранным государствам.
США и Китай (да и весь мир) ничего не выиграют с установлением «равновесия сил устрашения» в его геоэкономической версии. Давайте надеяться, что вероятность недоразумений, сегодня столь ощутимая, будет ограничена высокой степенью взаимозависимости в сфере торговли и инвестиций, которой отмечены отношения
