Владимир Путин ведет войну и говорит о мире. Он нападает, вступает в противостояние с Западом, ведет переговоры, созывает встречи с Турцией и Ираном. Одним словом, доминирует на сирийской сцене. А где же Европа? «Не там, где Россия, и я очень горжусь тем, что она не наносит бомбовые удары по Алеппо», — торопливо отвечает Федерика Могерини (Federica Mogherini), — Это политическое решение было принято уже давно: ЕС не является стороной в военном конфликте в Сирии». Однако, не отступает Верховный представитель по иностранным делам: «Было бы излишним упрощением говорить, что мы располагаем только мягкой властью».
Потому, что ЕС с самого начала кризиса инвестировал 9 миллиардов, чтобы восстановить равновесие в регионе. А также потому, что ЕС готовится к последствиям. «Мы — единственные, кто разговаривает со всеми», — заверяет она. А, поскольку в этом регионе не распространяются принципы мультикультурализма, «мы действуем через наши двусторонние отношения, чтобы Сирия не превратилась в черную дыру, в новый Ирак или новую Ливию».
2016 год подходит к концу. «Год непростой», — признает бывший министр иностранных дел, убежденная, что наступающий год не обещает оказаться более легким. Как минимум в четырех европейских странах должны состояться выборы, в том числе в Италии. Не забывая также о Трампе, Брексите, мигрантах и Сирии. В январе госпожа Могерини примет делегацию из стран, заинтересованных в сирийском конфликте. Она хочет сплести сеть, которая позволит Европе выполнять роль дипломатического игрока. Чтобы «превратить войну по доверенности в мир по доверенности».
— Но это завтра. А что вы сейчас делаете для разрешения сирийского конфликта?
— В данный момент помочь Сирии означает прежде всего избежать бомбардировок. Мы являемся главным источником гуманитарной помощи: почти вся помощь, которую получает Сирия, идет из ЕС и ООН. Школы для детей, вода, медикаменты. Это отправная точка нашей дипломатической задачи.
— И как вы ее осуществляете?
— Мы смотрим вперед. Я веду прямые переговоры со всеми региональными участниками: Ираном, Саудовской Аравией, Турцией, Египтом, Иорданией, Ливаном, Катаром, Эмиратами. А также с Сирией, с различными составляющими оппозиции и того, что остается от гражданского общества. Это не новые форматы, не многосторонние встречи, их и так было уже слишком много, это двусторонние встречи, согласованные с ООН. Какая нужна форма правительства? Как организовать примирение? Как восстановить страну с экономической точки зрения? На это потребуются огромные суммы. Вероятно, в Москве, может быть, в Вашингтоне, когда война закончится, сочтут, что тема закрыта. А у нас — нет.
— При каких условиях?
— Наша задача по восстановлению Сирии будет связана с запуском настоящих политических преобразований в Сирии, которые могли бы привести страну к восстановлению мира.
— Между странами ЕС сохраняются огромные расхождения в отношении России. Многие считают, что Европа придерживается слишком мягкой линии.
— Все правительства согласны, что действия России, особенно в Алеппо, отличаются недопустимой жестокостью. Здесь я никаких расхождений не вижу. Точно так же мы все сходимся в заключении, что в отношениях с Россией, по вопросам Сирии и не только, нужен открытый политический канал. Заключения Европейского совета включают в себя мандат на мою работу по Сирии, включая прямые и продолжительные контакты со всеми. В том числе и с Москвой.
— Однако остается другой вопрос, по которому существуют расхождения в ЕС — вопрос мигрантов. Как будет возможно достичь согласия по реформе права предоставления убежища?
— Существует очень серьезная проблема внутреннего фронта по миграционной политике. Потому что предложения Комиссии зашли в тупик, а Совет не находит пока точек соприкосновения по теме солидарности. Надеюсь, что под председательством Мальты произойдет какой-то сдвиг. Если весь груз ответственности лежит на некоторых отдельно взятых государствах, система не выдерживает. Италия может быть уверена в нашей поддержке по этом вопросу. Однако этот узел должны развязывать национальные правительства внутри Европейского совета.
— Некоторые считают надуманной борьбу Италии за дублинские соглашения, потому что большинство мигрантов прибывает на временное жительство.
— Тема Дублинского соглашения имеет ключевое значение. Оно определяет количество принимаемых мигрантов, а это принципиальный вопрос: является ли Европа единым сообществом? Эта тема выходит за пределы вопроса о предоставлении убежища. Италия действует в правильном направлении, сосредоточившись на всех фронтах: Дублинском соглашении, борьбе с нелегальным въездом, спасении жизней, репатриации, инвестициях в страны происхождения мигрантов. Это работа, которую мы делаем все вместе.
— В связи с последней темой Совет признал прогресс документа Migration Compact в пяти заинтересованных странах. Вы продолжите работу в том же направлении?
— Мы начинаем видеть результаты. Взгляните на Нигер, транзитную страну для мигрантов, направляющихся в Ливию. В мае было зарегистрировано 70 тысяч мигрантов, в ноябре количество пересечений границ снизилось до 1500. Все это благодаря Compact, специализированным проектам, предусматривающим также добровольную репатриацию в страны происхождения мигрантов.
— В четверг 15 декабря в Европейском совете состоялся дебют Джентилони (Gentiloni): уменьшилась ли роль Италии в Брюсселе после референдума?
— Нет. Италия — надежная страна с пользующимся уважением правительством. Разумеется, я бы предпочла совершенно иной сценарий развития событий, положительный исход референдума с Ренци (Renzi) в роли действующего до сих пор главы правительства и конституционной реформой, которая очень нужна Италии. Однако мудрость и скорость, с которой Маттарелла (Mattarella) справился с кризисом, доказали надежность институтов и государства, что очень высоко ценится нашими европейскими и неевропейскими партнерами. Рынки отреагировали на это весьма сдержанно. Мы продемонстрировали способность хорошо справляться с периодами волнений и кризисами. Я не вижу никакой слабости в итальянском правительстве.
— Однако позиции Ренци и Джентилони разделяет пропасть. Некоторые европейские чиновники уже выразили негативное отношение к некоторым враждебным намерениям бывшего премьера.
— Италия никогда не вела «враждебной» политики — ни ранее, ни сейчас. Напротив, эти баталии о надежности и экономике очень нужны Европе. Это на пользу Европе, а не во вред ей. В этом смысле, конечно, Джентилони и Ренци обладают диаметрально противоположными характерами, у них разный стиль. Однако их объединяют общие цели и политический выбор.
