Никакого евроскептицизма у украинских граждан возникнуть не может по одной простой причине: они никогда не жили в Европе и не знают, что это такое.
В советские времена максимум куда можно было бы поехать, это в Болгарию или Польшу, и тогда возникло удивительное течение, которое называлось стиляги. Стиляги носили длинные, специально обстриженные волосы, одевались модно и крикливо, считая, что так одеваются в Америке. Хотя там такого не было. Это было наше советское представление об Америке.
Точно так же теперь с Европой. Нельзя понять, что такое Европа, любить ее или ненавидеть, не попробовав в ней жить. Вот почему никакого евроскептицизма нет, а есть просто усталость от бесконечных обещаний Порошенко, что к такому-то точному числу нам дадут безвизовый статус. Ну, и Порошенко не виноват, потому что его за нос водили европейцы.
Но как мне кажется в последнее время все стало на свои места. Стало понятно, что европейцы нас не обманывают, ведь им действительно нужно было придумать кнопку, которая останавливает безвизовый статус и не только для нас, но и для 60-ти стран. Но кроме этого Украина неожиданно обиделась на Европу. Потому, что европейское стремление было не просто стремлением в Фейсбуке. За это погибла Небесная сотня, плюс порядка 10 тысяч человек в войне за Донбасс, среди которых более 80-ти детей.
Украина впервые показала, что ее надо уважать, и для Европы это было полезно. Как мне кажется, в следующем году, боюсь утверждать в какой день, Украина получит безвизовый статус. Поначалу он мало что изменит в жизни страны, но все больше и больше украинских граждан будут ездить в Европу. И вот уже тогда, попробовав Европу, как говорят итальянцы «аль денте», то есть «на зубок», те, кто будет ездить туда часто или же стараться сделать там бизнес, учиться или даже остаться, попробуют, какова же она на самом деле.
И именно тогда можно говорить об еврооптимизме или европессимизме.
Когда я был совсем маленьким и жил во Львове, то на Рождество и Новый год родители вешали на елку мандарины. Это был единственный заморский фрукт, который в конце 50-х начале 60-х годов, я мог попробовать. Я имел представление, что такое мандарины. А вот что такое ананасы и бананы, я даже не представлял. Теперь, попробовав их, я уже понимаю, любить мне их или ненавидеть.
