Вторая часть главы из книги «Конструкторы ракетного века», готовящейся к изданию.
После Королева покорением Луны в Советском Союзе занимался Василий Мишин. Однако экипаж космонавтов на спутник Земли первыми отправили все-таки американцы.
На Луну с пересадкой в открытом космосе
В основу пилотируемого корабля для облета Луны «7К-ЛК» был выбран бытовой отсек «Союза». Группа проектировщиков под руководством Феоктистова представила первый чертеж этого аппарата в середине декабря 1965 года. Конструкторскими работами руководил Борис Рублев. Челомей отвечал за ракету «УР-500». Однако он больше хотел участвовать в высадке людей на Луну, поэтому закончил прототип своего лунного корабля. При подробном изучении проекта нашлось множество недостатков.
В ноябре 1967 года в СССР готовились отпраздновать 50-ю годовщину большевистской революции. Устинов потребовал от Мишина, чтобы советский пилотируемый корабль облетел Луну уже в этом году, а в следующем году — космонавты бы высадились на ее поверхности.
В декабре 1966 года на заседании государственной комиссии разгорелись споры об этих экспедициях. Мишин предполагал стыковку двух аппаратов на околоземной орбите. Сначала должна была отправиться «УР-500 Протон» с пустым лунным аппаратом, а затем «Р-7», как планировалось, доставит туда корабль с двумя космонавтами. Затем эти объекты должны были состыковаться, а экипаж — на руках через открытый космос перебраться в корабль «Л-1», который на Луну доставит четвертая ступень ракеты. Пятая ступень позволила бы выйти на лунную орбиту и совершить другие маневры.
Бушуев и Феоктистов поддержали этот вариант. Черток протестовал: «Да ведь это авантюра! К 50-й годовщине такого делать нельзя!»
Главный конструктор наземных установок Владимир Бармин предложил полет «УР-500» с экипажем. Однако прежде эта ракета должна была как минимум четыре раза взлететь без сбоев.
Генерал Тюлин предложил: «Работайте над обоими вариантами, а потом мы решим, какой лучше». Планировалось, что космонавты совершат облет Луны 26 июня 1967 года.
В декабре 1966 года на совещании у Устинова директор Центрального научно-исследовательского института машиностроения (ЦНИИмаш) Юрий Мозжорин предупредил о том, что советский проект отстает от американского. Не хватало средств, и Черток писал впоследствии, что в то время реально было отправить космонавтов на Луну только в 1972 году, но никак не раньше. Разработка двигателей для «Н-1» в следующем году показала, что отставание от американского «Сатурна 5» достигает пяти лет.
Смерть во время посадки и новые отсрочки
Многие советские функционеры по-прежнему не осознавали плачевности положения. Четвертого февраля 1967 года Секретариат ЦК КПСС подчеркнул, что облет Луны и высадка космонавтов на ее поверхность — это вопрос особой государственной важности. Также поступил приказ: облет Луны произвести в июне или июле этого года, а высадку — в сентябре следующего.
В апреле 1967 года, возвращаясь в спускаемом аппарате «Союза 1», погиб космонавт Владимир Комаров. Виновником был кремлевский вождь Леонид Брежнев, который требовал космического салюта во время международной конференции коммунистических стран. В катастрофе был виновен и Мишин: он не смог отклонить это требование, хотя знал, что корабль не завершен. Все сроки были нарушены.
Во время испытаний «Протоны» все время давали сбой. Первого значительного успеха советские ученые добились только в апреле 1968 года: стыковка двух кораблей «Союз» под обозначением «Космос 212» и «Космос 213» удалась на сто процентов. Однако это был единичный случай.
В январе 1968 года министр Афанасьев вызвал к себе генерального конструктора из Подлипок и его заместителей. «Мы в трудной ситуации, — сказал министр. — Политбюро больше не верит нашим обещаниям. В космической отрасли работы продвигаются очень плохо, в особенности это касается товарища Мишина. В Соединенных Штатах над проектом «Аполлон» работают днем и ночью. Там жалуются, что подготовка лунного модуля задерживается на 80 часов. Для нас это смешно: мы отстаем на сотни дней, а не часов. Из всех организаций в ведении нашего министерства ваше бюро работает хуже всех. До сих пор нам не поступил от вас серьезный анализ перспектив облета Луны».
Мишин развел демагогию и попытался свалить вину на другие учреждения. Однако его заместители: Трегуб, Охапкин и Бушуев — восприняли критику серьезно, в чем-то согласились, в чем-то отметили недостатки. Первый заместитель Охапкин сказал: «Мы не получили денег для строительства опытного оборудования для ракеты «Н-1». Еще при Королеве мы спроектировали «Н-1» с ошибками, поэтому наш носитель очень отстает от «Сатурна 5». И сейчас мы ищем решения».
Афанасьев, за некоторым исключением, все оспаривал, какие-то темы обходил и решений не подсказал. Прощаясь, один из заместителей министра прошептал с улыбкой Чертоку: «Во время войны и после нее, при Сталине, таких мирных бесед не проводилось». Он имел в виду, что Сталин отдал бы приказ расстрелять их.
На совещании 23 января все главные конструкторы сошлись в едином мнении: Мишин не способен успешно завершить лунный проект.
Мишина все больше критиковали. Начали высказывать возражения и его ближайшие коллеги. Он не умел работать с людьми, и все надеялись, что, получив новую должность, он хоть немного изменится к лучшему. Но, к сожалению, произошло обратное. Мишин был высокомерным, всегда считал себя правым и не умел искать компромиссы и решения сложных проблем. У него почти ничего не получалось. Нелюбовь к нему влиятельных аппаратчиков и коллег по институту сказывалась на всем ЦКБЭМ.
Будучи заместителем Королева, Мишин работал превосходно, как отметил космонавт Алексей Леонов в своих мемуарах: «Но без Королева Мишин провалился. Он был очень хорошим инженером, но со своими слабостями, одной из которых был алкоголь. Он вел себя неуверенно, с трудом принимал решения и не был готов к риску. По сравнению с Королевым, Мишин не умел налаживать хорошие отношения с отделом космонавтов». Леонов упрекнул Мишина в том, что тот отдавал предпочтение космонавтам-конструкорам из своего бюро в ущерб опытным военным космонавтам, таких как сам Леонов и Гагарин. Мемуарист утверждал, что если бы Королев прожил дольше, то советские космонавты первыми облетели бы Луну. Но это несколько необъективное и ограниченное мнение.
Многие специалисты в ракетной сфере полагали, что большую роль должны были сыграть военные. Министр обороны маршал Андрей Гречко же заявил, что у него в бюджете нет денег на эту авантюру.
Сложилась странная ситуация. Маршалы саботировали отправку первого русского на Луну, а Кремль не мог приказать им, наоборот, изо всех сил поддерживать этот проект.
Продемонстрировать бюст Ленина на Луне
Мишин предложил новый график полетов, который позволил бы советским космонавтам опередить американцев. Первый полет «Н-1» планировался в сентябре 1967 года, полет лунного беспилотного космического аппарата на околоземную орбиту — на декабрь. А в феврале 1968 это испытание планировалось провести еще раз. В апреле и в июне должны были состояться новые летные испытания уже с космонавтами.
В августе, по плану, лунный корабль побывает на поверхности Луны и вернется на Землю, но без экипажа — он будет управляться автоматически. Для первой посадки на место сначала опустится луноход с радиомаяком, на который все будет наводиться. Вторым туда прибудет запасной автоматический модуль, и только потом, в сентябре 1968 года, на Луне высадился бы корабль с космонавтом. Если бы его летательный аппарат получил повреждения, космонавт воспользовался бы запасным модулем. На случай необходимости в распоряжении также будут еще носители и корабли, которые будут завершены в октябре и декабре.
И хотя правительство постановило, что работы над проектом «Н1 — Л3» должны ускориться, оно так и не позаботилось о материальном и техническом обеспечении своего решения. Все осталось по-старому.
Аппарат «Л-1» под кодовым названием «Зонд 4» стартовал с Байконура второго марта 1968 года. На этот раз он без проблем достиг Луны, но на обратном пути к Земле возникла угроза того, что аппарат приземлится в незапланированной области — либо в Африке, либо в Турции. Москва не могла этого допустить. А что если корабль попадет в руки американцев, и им станут известны детали? Система самоуничтожения ликвидировала корабль над Бискайским заливом. Крушение потерпело еще несколько «Протонов».
Только «Зонд 5» (девятый «Л-1»), запущенный 14 сентября 1968 года, облетел Луну. Но из-за очередного сбоя системы ориентирования корабль приземлился не на территории СССР, а в водах Индийского океана. Там его и обнаружило советское судно.
На Рождество 1968 года «Аполлон 8» обогнул Луну, а в июле 1969 года два астронавта с «Аполлона 11» высадились на Луне. СССР проиграл эту гонку.
После оценки этих экспедиций были определены новые сроки для Валерия Быковского и Николая Рукавишникова — 1972 год. «Мы могли перейти к пилотируемому полету, — отметил Мишин в своем дневнике после приземления «Зонда 8». — Но когда в июле 1969 года на Луне высадился Нейл Армстронг, полет потерял пропагандистский смысл».
СССР хотел отправить для облета Луны 11 аппаратов «Л-1». На Землю без проблем вернулись три корабля, а один разбился. Их надежность, как и надежность ракеты «УР-500К» Челомея, была невысока. В официальной истории фирмы «ЦКБЭМ — Энергия» говорится еще о двух рисках: у аппарата не было запасной парашютной системы, не было возможностей спасти экипаж в случае разгерметизации, а в носителе использовались ядовитые материалы.
Кроме того, работы над ракетой «Н-1» отставали от графика. На встрече членов Совета главных конструкторов 27 января 1969 года обсуждали дальнейшую судьбу ракеты. Мишин настаивал: «У нас не было достаточно денег, чтобы продвигаться согласно графику, поэтому мы не успели испытать все системы перед стартом».
Келдыш, который до сих пор являлся сторонником Королева в лунной программе, изменил свое мнение: «Если оценивать состояние проекта, то получается, что наш первый космонавт высадится на Луне только в 1972 году! Почему бы не подумать о следующем шаге, например, об экспедиции на Марс? Мы можем исследовать Луну с помощью автоматов. Но для кого Бармин готовит лунную базу, почему говорят о Барминограде? Нужна ли нам эта база? Нужна ли нам станция на лунной орбите? Нужна ли нам крупная станция на околоземной орбите? Кто анализировал все эти проекты?»
Будучи заместителем министра обороны по ракетным и космическим программам, Тюлин, в свою очередь, утверждал: «Проект «Н1-Л1» является приоритетным. Почему он отстает? Сейчас нельзя говорить о его прекращении — нужно говорить о том, куда лучше отправить наших космонавтов: на Луну или на Марс. Я предлагаю сосредоточиться на Марсе».
В 1973 году СССР, по словам Тюлина, может отправить туда с помощью «Н-1» тяжелый автоматический зонд, а через два года две эти ракеты состыкуются на околоземной орбите, и СССР отправит на Марс экспедицию космонавтов. Если советский автомат или позднее космонавты обнаружат на Марсе жизнь, то это станет невероятной сенсацией, а Советский Союз опять получит в космосе преимущество перед американцами.
Это совещание было переполнено лицемерием и ложью. Все хотели сложить с себя ответственность за провал в лунной гонке.
В четверг 21 февраля 1969 года, в трескучий мороз, впервые была предпринята попытка запустить ракету «Н-1» с Байконура. Однако она взорвалась на высоте 14 километров, а ее обломки разметало на расстоянии 19 километров к северу от стартового комплекса.
Вторую «Н-1», снова направляющуюся на Луну, запустили третьего июля. Она несла космический корабль, который должен был мягко прилуниться. Однако с этой ракетой произошло то же, что и с первой. Она упала с высоты 200 метров, взорвалась и повредила стартовый комплекс.
«Я был подавлен, мне было некомфортно, — признался впоследствии Мишин. — После первого старта мы были уверены, что теперь добьемся успеха».
В некоторых конструкторских бюро и на космодроме распространялись слухи: гонка за Луну заканчивается, все проекты сворачиваются. На этот раз Мишин еще сумел отстоять в Кремле разработку «Н-1». Он даже говорил о том, что усовершенствует планы так, чтобы советские космонавты остались на поверхности Луны намного дольше, чем американские конкуренты. И снова Мишин пообещал, что экипаж высадится на Луне в конце 1970 года.
На заседании Военно-промышленной комиссии первого августа 1969 года Мишину заявили, что 22 апреля 1970 года планируется празднование 100-й годовщины со дня рождения основателя советского государства Владимира Ильича Ленина. К этой дате наши космонавты должны высадиться на Луне и перед камерами продемонстрировать красный флаг и бюст Ленина, который там и оставят.
Четыре взрыва суперракеты
Мишин по-прежнему был полон оптимизма. Он объяснял Каманину: «До конца 1972 года мы запустим еще две ракеты «Н-1» без людей, а потом в полет можно будет отправить первую пару космонавтов для осмотра Луны».
Среди советских специалистов распространилось мнение о том, что отправка людей на Луну на одной «Н-1» бессмысленна — должны лететь две суперракеты.
В два часа ночи 27 июня 1971 года с Байконура стартовала третья «Н-1». Но вскоре сбой дала система управления, а затем и другая аппаратура. Ракета упала в 20 километрах от стартового комплекса, образовав кратер глубиной 15 метров и шириной 30 метров. Обломки ракеты были разбросаны на многие квадратные километры.
Носителю требовалась новая система управления, необходимы были и изменения в контроле над первой и второй ступенью, а также ряд других. Разумеется, все нужно было тщательно проверить. Вместе с главным конструктором ракеты Борисом Соколовым Мишин старался обеспечить разработку этих аппаратов.
В июне 1972 года сотрудники бюро в Подлипках приступили к проектированию крупногабаритной станции МКБС, которая должна была состоять из двух частей. Вес каждой из них достигал бы 80 — 88 тонн, а в роли носителя предполагалась «Н-1». При стыковке двух этих модулей на орбите получилась бы база диаметром шесть метров и длиной 100 метров. Электричеством станцию обеспечивала бы палубная автономная электростанция, а также солнечные батареи площадью 140 квадратных метров.
Шесть — десять космонавтов занималось бы там астрономическими и астрофизическими исследованиями, экспериментами в условиях невесомости, дистанционным изучением Земли для нужд сельского, лесного и рыбного хозяйства, а также геологии. Кроме того, и военные могли бы ставить перед космонавтами станции свои задачи. МКБС должна была стать частью новой космической инфраструктуры, в которую входил бы орбитальный корабль, базирующийся на палубе станции, а также многоразовый транспортный аппарат и тому подобное.
Усовершенствованную суперракету «Н-1» привезли в стартовый комплекс только через 17 месяцев. Работами руководил Черток, потому что Мишин опять лежал в больнице, как и его первый заместитель Охапкин.
«Н-1» стартовала утром 24 ноября 1972 года. Почти две минуты она поднималась отлично, но на 107 секунде взорвалась первая ступень. Затем последовали другие взрывы.
Пятый носитель «Н1 — Л3» планировали испытать в апреле 1974 года. Новые более качественные двигатели, которые Николай Кузнецов прислал из Куйбышева (сейчас Самара), начали монтировать на очередной носитель на Байконуре в мае 1973 года. Шестую ракету запланировали на конец года, и она должна была направиться на Луну и доставить туда модуль для высадки.
Некоторые советские инженеры впоследствии утверждали, что приблизительно в 1976 году десятая ракета должна была быть пилотируемой. Тем не менее в 1972 году Мишин планировал 12 беспилотных испытаний, то есть только на 12-м или 13-м старте в кабине «Л-3» были бы люди. «Только после достижения определенной статистической надежности можно было бы отправлять космонавтов», — сказал Мишин через много лет.
Прощание с суперракетой и Мишиным
Работы над суперракетой сопровождались трудностями. «Эта ракета-носитель обещала очень многое, — вспоминал Мишин. — Но, к сожалению, на ней сказалась наша неорганизованность и общий технический уровень. Над «Н-1» работало 500 организаций из 26 ведомств. Но только девять из них находились в компетенции Военно-промышленной комиссии. Остальные нужно было просить. Никакие решения Совета министров не помогали, и предприятия нередко отказывались от заказа, ссылаясь на то, что это не их профиль. Поставки задерживались. Скажем, во времена Королева не выполнялись десять задач, а при мне — в десять раз больше. Но даже в таких условиях куйбышевцы сделали для Королева седьмой «Восток», а потом на тех же условиях принялись за «Н-1».
Прежде всего, не хватало средств. «К первому января 1972 года все расходы на проект «Н1 — Л3» составили (вернее, было выдано на этот проект) 2,9 миллиардов рублей, — сожалел Мишин по прошествии времени. — Больше всего денег мы получили только в 1970 году — около 600 миллионов рублей. Однако эти средства, которые предоставлялись непосредственно министерствам, тратились неконтролируемо, по их собственному усмотрению». Главное руководство осуществлял Секретарь ЦК КПСС Устинов посредством Военно-промышленной комиссии, которую теперь возглавлял зампред правительства Леонид Васильевич Смирнов. «В общем, организация работ над проектом «Н1 — Л3» была типичной для периода стагнации нашего общества», — считал Мишин.
Эта деморализация усугублялась еще и ревностью и закулисными интригами Глушко, который отлично ориентировался в кремлевской среде. Этого гениального конструктора уязвлял тот факт, что двигательные установки для суперракеты делает не он, а Кузнецов.
Писатель и журналист Ярослав Голованов, который сначала работал ракетным инженером, был скептически настроен к «Н-1»: «Этот носитель обладал довольно небольшой массой полезного груза, которую уже нельзя было повышать. Ракета же «Р-7», напротив, летает с 1957 года, но с легкостью модернизируется, потому что к ней можно без труда добавлять новые ступени. Концепция «Н-1» была очень консервативной, и в ее случае подобное было невозможно».
Феоктистов тоже считал провал лунного проекта ошибкой Королева: «Виноват не его преемник Мишин, а сам Королев. В том виде, в котором проект «Н1 — Л3» был основан, его невозможно было реализовать».
Мишин не сдавался, но его работу парализовали приказы начальства. В начале 1974 года он, вместе с Николаем Кузнецовым, направил жалобу Брежневу. Два академика не только напомнили о масштабных планах, которые могли бы поднять авторитет Советского Союза, но и предупредили о риске отставания страны в ракетной и космической технике.
И снова Мишин не угадал степени риска. Брежнев передал жалобу на рассмотрение Устинову, то есть человеку, которого в ней критиковали. Жалобщик в это время как раз лежал в больнице, поэтому не мог ходить по кабинетам и разъяснять свои намерения.
Еще в марте 1973 года коллегия министра общего машиностроения констатировала серьезные упущения в руководстве ЦКБЭМ. С этими выводами были согласны многие сотрудники конструкторского бюро. Наконец заместители главного конструктора и директора Мишина Бушуев, Черток, Феоктистов, Козлов и Крюков договорились с Устиновым и потребовали от Секретариата ЦК КПСС и Министерства общего машиностроения, снять их начальника с поста. Основная причина? Мишин никак не реагирует на замечания о недостатках в управлении.
Сначала Устинов хотел урегулировать эту ситуацию, но в начале 1974 года он пришел к выводу, что Мишина уже нельзя оставлять в должности. Устинов предложил место Козлову, но тот отказался, потому что не хотел покидать своего филиала в Куйбышеве.
Тем временем Устинов получил негласное добро от Кремля на закрытие проекта носителя «Н-1». С 1 мая 1974 года, по распоряжению высшего партийного главы, все работы над суперракетой останавливались. Это означало и конец остальных проектов, которые базировались на этом носителе: лунной базы, крупногабаритной орбитальной станции, автоматов для сбора грунта на Марсе, экспедиции людей на Марс, стометрового астрономического радиотелескопа и большого телекоммуникационного спутника. На Байконуре техникам поручили уничтожить шесть суперракет, находящихся на разных стадиях монтажа, а на заводе в Красноярске было остановлено производство еще десяти таких же ракет.
«К январю 1974 года в общей сложности на покорение Луны в рамках программы «Н1 — Л3» было потрачено 3,6 миллиардов рублей, из которых на строительство «Н-1» было выделено 2,4 миллиарда (советских рублей)», — написали авторы официальной истории предприятия «ЦКБЭМ — Энергия». Убытки достигли шести миллиардов рублей. Однако, по мнению официальных историков, создатели ракеты «Н-1» потратили за 13 лет разработок 14,5 миллиардов.
18 мая на очередное совещание руководство ЦКБЭС приехал министр Афанасьев. Мишин снова лежал в больнице. Министр сообщил, что Политбюро ЦК КПСС решило освободить Мишина от должности с 22 мая и назначить на его место Глушко. Две организации: и ЦКБЭМ и Конструкторское бюро энергетического машиностроения (КБЭМ), как теперь называлось ОКБ-456, должны объединиться в одну.
Все остолбенели. Никто такого не ожидал. «Человек, который десять лет назад критиковал все, что делал Королев, и что продолжает делать Мишин, будет нашим начальником?»
Мишин, по крайней мере по его собственным словам, потом заявил Устинову: «Я все могу понять, но понять, почему вы отдали мое место именно Глушко, я не могу. Он плохой конструктор двигателей и никогда не станет хорошим главным конструктором ракетных систем, потому что уже слишком стар и учиться уже поздно».
Когда после выздоровления бывший начальник ЦКБЭМ хотел забрать свои личные вещи из рабочего кабинета, Глушко не пустил его внутрь. Мишину пришлось ждать на проходной, пока секретарша, сжалившись, не принесла ему вещи.
В конце июля 1974 года филиал Козлова в Куйбышеве стал самостоятельным, превратившись в Центральное специализированное конструкторское бюро (ЦСКБ). В декабре Козлов закончил «Космос 697» или «Янтярь-2К», первый из серии оптических разведывательных спутников.
Мишин полностью погрузился в преподавание в Московском авиационном институте, где стал заведующим кафедрой проектирования и конструкции летательных аппаратов, которую сам же и создал в 1959 году.
Соперничество двух общественных строев
С приходом Мишина советская космонавтика потеряла темп. Но даже если бы Королев был жив, вероятно, СССР все равно бы проиграл в первенстве за покорение Луны.
У этого поражения было четыре причины. Их изложил мне сам академик Мишин во время нашей беседы осенью 1990 года на международном конгрессе космонавтов в Дрездене: «Во-первых, у США был больший научно-технический и экономический потенциал, чем у СССР. Во-вторых, проект «Аполлон» превратился в Соединенных Штатах в общенациональную цель, вопрос престижа, и на его реализацию не жалели ни денег, ни материальных ресурсов. У нас не было в распоряжении таких средств. В-третьих, опьяненные первыми большими успехами в космосе, такими как запуск первого спутника и полет первого человека, мы недооценили призыв президента Кеннеди, сделанный летом 1961 года. До 1964 года у нас не уделяли внимания работам по высадке людей на Луне. Для Хрущева в приоритете был облет Луны без посадки, и над этим работал главный конструктор Челомей. У американцев не было отдельного плана по облету — он стал частью более масштабного проекта. Кстати, ошибкой было реализовывать два проекта параллельно. И в-четвертых, мы недооценили научно-технические сложности при выполнении этой задачи. Все эти причины, а также ряд других, связанных непосредственно со спецификой того периода нашей истории, объективно мешали отправке лунной экспедиции и привели к отставанию в этой области от США».
В 1990 году на страницах журнала «Молодая гвардия» специалист по ракетной технике Герман Назаров обвинил в отставании СССР в этой сфере конкретных функционеров Секретариата ЦК КПСС: инструктора отдела обороны В.А. Попова, начальника отдела Б.А. Строганова, заместителя начальника отдела И.Д. Сербина и, прежде всего, секретаря Центрального комитета Устинова. Эти партийные деятели принимали решения, не имея на то соответствующей квалификации.
Биограф Королева Голованов в книге «Королев: факты и мифы» написал о главной причине так: «Гонка в космосе по существу превращалась в соревнование двух экономических систем. Существовали сотни причин, объясняющих, почему мы обогнали американцев в космосе. И была одна причина, по которой они должны были нас догнать: они были богаче. Понимал ли это Королев? Думаю, что понимал».
В 1989 году Василий Мишин вышел на пенсию, но продолжал бывать на кафедре. Во второй половине 80-х годов, когда Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев объявил гласность, Мишин дал о себе знать, опубликовав серию статей об истории советской космонавтики, которые, по мнению некоторых экспертов, оказались несколько противоречивыми.
В интервью, которое Мишин дал в 1998 году американским историкам, он заявил: «Соперничество и холодная война сыграли определенную положительную роль во всем. В результате развивались очень важные отрасли промышленности в разных странах, прежде всего в США и у нас. Например, мы не добились бы успехов в космонавтике, если бы другие области нашей науки и промышленности не были успешными. С этой точки зрения соперничество сыграло позитивную роль. Но также оно сыграло и отрицательную роль. Политики заняли однобокую позицию и не старались улучшить жизнь всех людей».
Второй главный конструктор умер в Москве 10 октября 2001 года в возрасте 84 лет. На похороны пришло все руководство предприятия «Энергия», а от космонавтов присутствовали Виталий Севастьянов и Валентин Лебедев.
