Неподалеку от Киева раввину пришла в голову безумная идея построить штетл (так назывались в XIX веке еврейские поселения в Центральной Европе), чтобы принять там беженцев из охваченного войной с 2014 года Донбасса.
Как и в любой хорошей еврейской сказке, в этой истории фигурирует ряд персонажей, которых мы вежливо назовем оригинальными. Полный раввин с видом пылкого пророка, старый охранник синагоги с дребезжащим голосом, столяр-неиудей, который строит для общины выдающийся храм… И как любая хорошая еврейская сказка, эта история начинается с экскурса в прошлое, на 179 лет назад, когда евреи вели более-менее спокойную жизнь на широких просторах Восточной Европы и царской России.
На закате дней чернобыльский раввин Мордехай Тверский принял решение: ему захотелось встретить смерть не в Киеве, где он тогда жил, а в месте по его собственному выбору. Долго искать не пришлось. В 30 километрах к западу от Киева он обнаружил заросший холм у реки Ирпень в достаточном отдалении от обжитых мест, прежде всего, соседней деревни Гнатовка, чтобы «никакой звук нечистого колокола не тревожил мой вечный покой». Как бы то ни было, он пробыл недолго в одиночестве. Его небольшой мавзолей стал центром кладбища окрестных штетлов. Особый уклад и ремесленное мастерство, процветающая культура и идиш — все это сделало практически полностью населенные евреями деревни центром и символом еврейской культуры в Восточной Европе. В первой половине XIX века 80% евреев региона жили в штетлах.
Особая культура
Об этой жизни рассказывали десятки людей. Один из них, Шолом-Алейхем, родился 22 года спустя после смерти раввина Тверского в соседней деревне, что ничего не меняет в нашей истории. Штетл в «Тевье-молочнике» называется Анатевка, что служит явной аллюзией на Гнатовку. Произведение приобрело популярность после переложения в мюзикл «Скрипач на крыше», где перед зрителем предстает целая череда символических персонажей штетла: нищие ремесленники и богатые торговцы, молодые девушки и профессиональные свахи, раввины-консерваторы и заигрывающие с марксизмом студенты. Все это на фоне более-менее благодушно настроенных христианских крестьян.
История завершается маленькой неофициальной демонстрацией, по словам российского чиновника, то есть погромом, который сметает Анатевку и заставляет ее жителей уйти. Именно такие кровавые волнения христиан, которые в некоторых случаях проводились с согласия царских властей, привели к исчезновению десятков тысяч штетлов с конца XIX века. Оставшиеся не пережили насильственной советизации, а затем и пришедшей из Европы нацистской волны. Такова история культуры штетлов в Европе.
Прошло 180 лет. Сегодня от кладбища Гнатовки не осталось и следа. Жители окрестных деревень постепенно выкапывали надгробия и использовали их как стройматериалы. Остался лишь мавзолей чернобыльского раввина, куда время от времени приезжают паломники из Израиля, США и Европы. Как бы то ни было, теперь это место, где умер Мордехай Тверский и родился Шолом-Алейхем, представляет интерес и по другой причине: тут строится первый штетл на европейской земле со времен Второй мировой войны.
Анатевка стала плодом фантазий слегка экстравагантного раввина и войны на востоке Украины. С начала боевых действий между украинскими властями и поддержанными Россией сепаратистами в Донбассе в 2014 году раввин Мойше Асман, один из лидеров иудейского сообщества Киева, поднимал верующих для помощь беженцам-иудеям.
Масштабная работа
Сначала был санаторий, где с лета 2014 года разместили около двух десятков семей, то есть порядка 50 человек. Только конфликт не думал заканчиваться, и временное стало постоянным. Понадобилось сделать что-то более подходящее для семей, которые не думали возвращаться на охваченную войной или удерживаемую мятежниками территорию. У активного, несмотря на 50-летний возраст, раввина Асмана возникла идея: приобрести несколько гектаров в окрестностях Киева. Все было кстати, потому что ему была нужна земля для переноса религиозной школы при его синагоге: ее здание в Киеве стало целью все более серьезных юридических нападок. Кроме того, ему представилась возможность осуществить старую мечту: построить новый штетл и предложить его обитателям закрытую жизнь с упором на духовности. «У меня было стремление объединить прошлое и настоящее, — рассказывает раввин в кабинете в своей религиозной школе в Анатевке. — В некотором смысле эта трагическая война действительно ускорила процесс».
Работы оказались очень масштабными. Сначала была построена деревянная «гостиница» для размещения 20 первых семей беженцев, которые трудились вместе с местными предприятиями. Потом появилась школа, большая синагога (тоже из дерева), первые бетонные здания… В перспективе там будут медицинский центр и более удобное жилье для беженцев и киевских семей, которые решатся на переезд. В самых своих безумных мечтах раввин Асман видит музей еврейской истории, музыкальную школу… и дома для 500 жителей. Как бы то ни было, пока из Киева приехала всего одна семья.
Сейчас небольшая закрытая территория Анатевки больше похожа на стройплощадку, чем на живописную деревеньку прошлых времен: повсюду грязь и разбросана техника. Дороги нет, а в бюджете не хватает 100 тысяч евро. Деньги — постоянная головная боль для раввина. По счастью, у священника есть талант в маркетинге. Он создает себе образ нового Тевье для рекламы в интернете и привлечения внимания и субсидией иностранных, в первую очередь американских еврейских общин. Именно поэтому он назвал поселок Анатовкой, не подозревая на момент покупки земли, что там находится мавзолей раввина Тверского. «Случайностей тут не бывает, — улыбается он. — По Украине разбросаны миллионы беженцев, но судьба привела нас сюда».
По правде говоря, когда Яков (он не хочет называть настоящее имя, чтобы не создать неприятностей для оставшихся на востоке родственников) бежал посреди ночи из дома в окрестностях Луганска, он особенно не думал о судьбе или том, куда она его приведет. На дворе был август 2014 года, на Донбасс стали падать снаряды, и они с женой Надей понимали, что находятся в опасности из-за сепаратистов. «Мы не скрывали нашей проукраинской позиции, — объясняется 70-летний бывший театральный актер. — Во время службы в армии в 1968 году я был в Праге. В некотором роде, я тоже был жителем „русского мира“ Владимира Путина, и это совсем мне не нравилось». Яков и Надя перебрались ночью под выстрелами через линию фронта и остановились в киевской однокомнатной квартире сына. Потом они перебрались в санаторий и, наконец, в Анатевку.
Приют
Пара отражает особенности региона, где идет странная культурная война. Надя — не еврейка, а Яков в советские времена отмечал лишь самые большие праздники. Как бы то ни было, он не забыл о своих еврейских корнях, а антисемиты в любом случае постоянно им о них напоминали. Позднее он из любопытства выучил иврит, в связи с чем раввин Асман попросил его стать стражем синагоги. Яков же вполголоса признает, что не ощущает в себе большой веры. «Я не собираюсь притворяться, я не тороплюсь», — говорит он, направляясь тяжелым шагом к дверям синагоги, чтобы открыть их для 8-часовой утренней молитвы, на которой собираются от силы пять человек.
Немногие из жителей деревни — активные верующие, а некоторые даже не евреи. На всех лежит отпечаток светской идеологии Советского Союза и Донбасса, который гордится своей рабочей и шахтерской идентичностью. Как бы то ни было, такие расхождения между мечтами раввина и относительным безразличием части жителей не создают серьезных трений. «Раввин призывает нас идти на праздничные службы, но не больше», — говорит 25-летний Авенир. Работавший до войны в Луганске молодой человек — не еврей, но говорит, что все больше интересуется религией. Он всегда был знаком с ней благодаря 19-летней жене Кассандре, которая ходила в иудейскую школу Луганска. Летом у молодой семьи появился первый в штетле ребенок, маленькая Ева. «Мы не заставляем беженцев ходить в синагогу, — говорит раввин Асман. — Мы предлагаем им открытость к духовности, но выбор каждый все равно делает сам». По прибытии люди просто должны подписать своеобразную хартию, в которой обязуются соблюдать правила питания, открыто не нарушать шаббат (например, не зажигать свет перед другими жителями) и носить «скромную» одежду.
Некоторые с радостью поддержали это, особенно женщины. «Гордыня — это грех, но принимать участие в таком проекте — захватывающее чувство», — восклицает 39-летняя Соня Семененко. В Донецке она редко ходила в синагогу, но сейчас стала верующей, а ее дети, 10 и 14 лет, активно продвигаются в религиозном образовании. Старший недавно отпраздновал бар-мицву, первую и пока что последнюю в Анатевке. «Летом 2014 годы мы с другими семьями несколько недель прятались в подвале донецкой синагоги от бомб, — рассказывает Соня. — То, что храм превратился в убежище, глубоко меня потрясло. А потом война разделила семьи, которые оказались разбросаны по Украине, России и Израилю. Очень важно, что здесь существует чувство общины». Соня с мужем уверены: когда будут закончены новые здания, и они накопят денег, то купят квартиру в Анатевке.
Современный штетл
Как признают некоторые жители, единственная проблема — это скука. Лишь очень немногим удалось найти работу в Киеве. Соня шьет одежду, но большую часть времени проводит без дела в маленькой однокомнатной квартире семьи в «гостинице». Проще всех приходится 50-летнему столяру Сергею. Он тоже не еврей, но гордится аркой тонкой работы, которую недавно преподнес синагоге. Остальное время он работает в своей мастерской, которую украсил миниатюрами кораблей.
Дети ходят в школу. Каждое утро 150 учеников приезжают из Киева на арендованных для этого автобусах в школу «Мицва-613», современное здание с красивыми классами. В их числе 50 детей из обосновавшихся в Киеве семей еврейских беженцев. К ним присоединяются семь детей из Анатевки. «Иногда у них проявляются травмы войны, им приходится труднее, чем остальным», — рассказывает Хана, директриса школы и супруга раввина Асмана. Тот же продолжает прокладывать путь вперед, как бульдозер. Он убежден, что беженцы останутся в Анатевке вне зависимости от участи все еще охваченного войной Донбасса, и что его киевская паства тоже переберется в поселок. Его новая цель: добиться от властей официального статуса Анатевки. Это позволило бы жителям легче получать почту и укрепило бы Анатевку на пути современного штетла. «Государство нам особенно не помогало, но и никогда не мешало, что уже немало в такой [бюрократической и коррумпированной] стране, как Украина. Нас благожелательно приняли, когда мы хотели провести электричество».
Появление Анатевки многое говорит о духе времени на современной Украине. Революция на Майдане и война на востоке подтолкнули страну к тому, чтобы всерьез задуматься о своей идентичности. Параллельно с прославлением националистов, которые во времена Второй мировой войны сотрудничали с нацистской Германией ради борьбы с СССР, в стране начали вспоминать о еврейском наследии и чтить память убитых с 1941 по 1945 год 1,5 миллиона евреев. Осенью в Киеве с небывалой торжественностью отметили 75-ю годовщину событий в Бабьем Яру, где нацисты за два дня уничтожили 34 тысячи евреев. Власти пообещали построить новый мемориал. Церемонию вел премьер Владимир Гройсман: назначение еврея на столь высокий пост не вызвало никаких антисемитских комментариев. Кроме того, евреи вступают добровольческие батальоны ультранационалистических и праворадикальных движений, которые сражаются в Донбассе с сепаратистами и российской армией.
«После Второй мировой и распада СССР многие евреи уехали, — напоминает раввин Асман. — Если сейчас начнется новая волна (в 2014 году из страны уехали 6 тысяч евреев, а в 2015 году — 7 тысяч 500), это станет не просто плохим знаком, а трагедией для Украины. Но если мы покажем, что мы, евреи, можем что-то построить, это будет означать, что вся Украина может построить будущее».
