Америка хочет во всем быть главной — ее бесит, что Россия занимает неприятно много места на глобусе. А тут еще выясняется, что жалкий, спившийся, несчастный, непонятливый и далекий от демократии русский народ подсунул американцам «своего» президента, пока те глазами хлопали. Досадное событие, которое несколько изменило шахматный порядок на доске, — и у кого теперь промыты мозги? В интервью порталу Delfi накануне рижской лекции писательница Татьяна Толстая изложила свои взгляды на русский мир и его виртуальные проекции, а также объяснила, почему некоторым русским писателям сегодня не пишется в России.
2 февраля в концертном зале Spīķeri пройдет творческий вечер российской писательницы Татьяны Толстой: 12 лет она (с Авдотьей Смирновой) вела популярную телепередачу «Школа злословия», последние годы виртуозно управляет сольным проектом на Facebook. Если героями «Школы» становились известные личности разной направленности и заряженности, то в социальной сети в ролях мишеней для писательницы зачастую выступают безымянные герои — нерадивые управдомы, графоманы, гурманы и кулинары разной степени прогрессивности. Пироги на странице Татьяны Никитичны выпекаются в режиме онлайн и тут же подаются под соусом ее метких комментов.
«Барыня-бездельница — это ошибочное представление злобных и завистливых горничных. Барыня — это трудяга, менеджер: туда пойди, то сделай. Я хотела бы стать менеджером на своей земле. Вставала бы утром, выходила на крыльцо и раздавала указания: там скоси, то вскопай, то прикрой, то продай… И сама я в огородах да оранжереях охотно возилась бы: уж очень люблю, чтобы все росло и колосилось. Я Телец, в мае родилась — к земле тянет.
Причем мне не нужны плоды — огурцы и помидоры я закатывала бы в банки, чтобы раздать да раздарить. Люблю сам процесс: структурировать хаос, чтобы он стал космосом. У меня все бегали бы и жужжали. Я дико раздражалась бы, если бы они опаздывали и не так копали. А они, злобствуя в ответ, плевали бы мне в кофе или губили мои любимые цветы-ананасы. Я их увольняла бы, а они в отместку поджигали бы мои овины. Возможно, все плохо кончилось бы, но эта жизнь по мне! Я была бы счастлива».
Как продвигается процесс структурирования хаоса и о чем мечтает Татьяна Никитична теперь, она непременно расскажет на своей лекции в Риге, которую, как выяснилось, оценила уже давно.
Delfi: Люди советского происхождения делятся на тех, кто лето в детстве проводил в Крыму у теплого моря, и тех, кто предпочитал балтийскую прохладу. Вы из каких?
Татьяна Толстая: Поскольку я питерская, балтийской прохлады нам и дома хватало — моя семья чаще отдыхала в Крыму, где я, собственно, и была зачата. Но в Ригу и Таллин ездила, как было положено всем питерским барышням, — посмотреть на наш кусочек Запада. Причем в Эстонии население было к нам довольно враждебно: стоишь ты в ста метрах от входа в Старый город, головой вертишь, никак не поймешь, где что, спрашиваешь вроде приличного дядечку, а он чрезвычайно любезно отправляет тебя ровно в противоположную сторону. По мелочевке, но нагадить. И в кафе там притворялись, что по-русски не понимают. Зато, когда я переходила на английский, наблюдала, как перекашивались милые лица… В Риге ничего такого не наблюдалось, сколько раз тут была. Она мне и по сей день симпатична.
— Вы видели спектакль «Соня», поставленный режиссером Алвисом Херманисом по вашему рассказу? Он идет уже чуть не десять лет, в роли Сони — мужчина…
— Забавно, но я его видела не в Латвии, а в Италии, на небольшом театральном фестивальчике. И мне очень-очень понравилось, притом что не особо люблю, когда из моих текстов делают театр или кино. Но тут режиссер изобрел талантливый ход: не потеряв ничего в тексте, трансформировал сюжет в отдельную театральную реальность. Это была одновременно и я, и не я. И это было интересно.
Школа злословия. «Никто маски снимать не хочет, а может, они уже приросли к лицу — не отодрать»
— Ваша передача «Школа злословия» отучилась полноценных 12 классов с лучшими русскими «лекторами» — физиками, лириками, творческими и политическими деятелями. К «выпускному» у вас как у ведущей наверняка сложилась полная и разноплановая картина русского мира. И вот в 2014 году, когда передачу закрыли, что-то явно пошло не так — картина и сам мир начали трещать по швам…
— Концепция у вас красивая, но все было не так. Картина, наоборот, принципиально менялась все 12 лет. Пусть не очень быстро, но заметно. Мы начинали в относительно свободной ситуации: отношения между СМИ и властью были более гибкими.
Задачей нашей передачи было снять маски: показать, что человек представляет собой что-то одно в общественном пространстве, а на самом деле он совсем не такой или не совсем такой… Это работало первые года два. Высокопоставленные люди легко могли прийти к нам в гости и достаточно свободно выразить свою позицию по разным вопросам. Конечно, у нас не могли появиться президент или глава президентской администрации — это из серии, как королева Елизавета не дает интервью почем зря, — зато у нас бывали руководители партий и всякие министры, налаживались человеческие взаимоотношения и беседы.
А потом оказалось, что никто маски снимать не хочет, а может, эти маски уже так приросли к лицу, что и не отодрать. Все стало засыхать, политика, в живом смысле этого слова, исчезла, а выборы стали на бумажке писаным фарсом… В общем, у нас на глазах все развернулось, и мы получили свой пакет сухарей: люди не только перестали к нам приходить, но и мы перестали их звать — это было совершенно бессмысленно: либо их нам не разрешат, либо они ничего не скажут.
— К вам же ходили не только политики, но и весь цвет российской интеллигенции — что с ними-то стало?
— Произошла изоляция всех индивидуумов. Каждый из них вынужденно закапсулировался в какой-то своей сфере и дальше этой капсулы не может посылать сигналы. Если раньше чувствовалось некое общее поле, в котором происходило броуновское, а иногда и слабонаправленное движение «молекул», то теперь они, оставаясь на местах и вроде теми же, совершенно потеряли контакты и связи между собой.
— Что создает оболочку этих капсул? Страх?
— Никакого страха нет! Я его не чувствую даже в тех, кто утверждает, что страх есть. Происходит другое — бессилие. Исчезли соединяющие механизмы, обессмыслились все работавшие связи. Представьте себе: был дом, ходили лифты, вода текла по водопроводу, газ бежал по трубам… И тут все отключили: каждый сидит в своей квартире, он может высунуться в окно и крикнуть все, что думает, но не более того — ни выйти, ни войти, ни в гости. Изоляция.
— Похоже, что изоляция и бессилие как-то изменили и сознание интеллигенции. Тот же Андрей Кончаловский, долгое время исповедовавший идеи «западничества», сегодня говорит о крестьянском сознании России, о том, что русским не нужны свобода слова и права человека…
— При том что я не шибко поклонница Кончаловского, он очень умный человек. Я читала его недавнее интервью. Очевидно, что Кончаловский проделал большой путь от своей холодности и надменности в сторону попыток понять народ и потеплеть умом. И сразу наши «либералы» привычно затрубили в свои трубы: мол, але, этот человек зачем-то проявляет русский патриотизм.
Кончаловского стоит послушать и подумать, а не закидывать гнилыми яйцами, — он озвучивает очень правдивые, горькие и глубокие мысли, которые наши так называемые либералы понять не хотят. Он рассуждает о России и ее путях на уровне интеллигенции (ее думающей, а не богемно-танцующей части) вокруг революционного периода, когда перед кошмаром 1917 года случился кошмар 1905 года. Даже великий так называемый гуманист Горький говорил о бессмысленной, темной и деструктивной силе толпы, идущей жечь культуру. Некрепостной крестьянин, поджигающий барские дома, — это совершенно другое явление, нежели попытка освободительного движения. Но почему-то у нас все пребывают в стандартной парадигме, что народ страдает, а когда его освободишь, он перестанет страдать и полетит в космос навстречу солнцу и всяким прочим незабудкам. Это не так!
Кончаловский находится в русле этой мысли — непопулистской, холодной, отстраненной, основанной на наблюдениях, которые он видит, знает и пропускает через себя. Этого не хотят понять те, кто живет в стандартной парадигме. Он говорит, что русский народ к свободе не готов, а ему кричат «готов-готов!», при этом сами потрясают своими цепями! Смешно! У них совсем другое понимание свободы…
Русские. «Вырвав жало, к России потеряли всякий интерес — бросили в канаву помирать»
— Получается, русский народ — принципиально другой, с другой ДНК? Он не в состоянии оценить и принять европейские ценности?
— И слава тебе господи, что не в состоянии. Впрочем, ваш вопрос не имеет простого ответа. Во-первых, что значит русский народ? Этнически, социально мы говорим про город или село, про жителей мегаполисов или не только… Все это сильно разные люди. Включает ли понятие «русский народ» все население России от Бреста до Камчатки? Или что у нас там по краям?
— Бывший посол России в Латвии Александр Вешняков ставил границы шире — от Лиссабона до Владивостока… То есть, и русские Латвии туда включены.
— Можно и так! Русские давно уже окольцевали землю. В одной Америке живут три миллиона, и почти все они голосовали за Трампа. Но это что-то говорит о русском народе или нет? Если же мы о «традиционном русском народе» — мужике-крестьянине нечерноземной полосы, не включающей Сибирь (сибиряки и называют себя не русскими, а чалдонами), то тут еще можно составить определенный образ народа, формировавшегося в течение 300 лет под татаро-монгольским игом и ставшего немного татарами.
В общем, очень это многослойный народ, в зависимости от обстоятельств демонстрирующий свои очень разные черты. Например, сметливый русский народ, попав в ситуацию развития программирования, породил лучших в мире хакеров, которые «подковали блоху» Америке — поставили Трампа. Так американцы хотят себе думать. Ну думайте-думайте.
Мне это нравится: столько лет стучать себе по вилочковой железе, что мы — самые главные, а потом выясняется, что жалкий, спившийся, непонятливый, несчастный и далекий от демократии русский народ подсунул американцам «своего» президента, пока они глазами хлопали. Окей, мы побудем виноватыми, но тогда уж давайте сделаем это состояние приятным и праздничным — с лаковыми фуражками и алой гвоздичкой в нагрудном кармане пиджака.
Да, в нынешней среде обитания, при абсолютно коррумпированном режиме русскому народу выживать труднее, чем какому-либо иному народу в Европе, для сравнимого результата ему приходится предпринимать почти героические усилия… Но выживаем ведь. С другой стороны, нам чуждо сонное европейское существование, когда миллионами зазывают гостей с Востока, особо не интересуясь, кто ты мил человек и не пришел ли ты меня взрывать.
— Самые популярные русские персонажи портала Delfi — Ксения Собчак, Иван Охлобыстин, Анастасия Волочкова, Божена Рынска… Все они в вашей «Школе злословия» выглядели весьма прилично, а теперь понеслись по кочкам. Откуда взялись эти стайлинги в рясах (Собчак), печи для геев (Охлобыстин), демонстрации шпагатов (Волочкова) и пожелания смерти (Рынска)? Это уже не люди, а какие-то злые сказочные персонажи…
— Да ничего с ними такого неожиданного не произошло — мы их и в передачу звали как персонажей русских сказок: аллегории зашкаливающей глупости и зашкаливающей наглости… Волочкова и Божена это дело прекрасно отработали!
Ксения Собчак — немножко другая. Она хотя бы не глупая, но вся жизнь этой бедной женщины — сплошной пиар. Собственно, время было такое: гламур, нахальство и полный неадекват. И жанр такой, когда человек, не по заслугам богатый, начинает рассуждать о мире так, как если бы он был неподвластен возрасту и естественным несчастиям. Уж и не знаю, как Ксения сейчас разберется со своим новым статусом, ведь как высоко летала, а теперь вполне себе приземлилась.
— Именно по этим персонажам в нашем ближнем зарубежье складывается представление об образе жизни русских в России.
— Специалисты по пиару знают цену всем этим высказываниям и глубоким шпагатам, которые простое население принимает за чистую монету. Все эти люди — клоуны нашего времени. Судить по ним о России — все равно, что верить речам Жириновского.
— Но верят ведь! На латышских порталах его балаган со скоморохами очень востребован.
— Зрители балагана могут в какой-то момент поверить, что Петрушка и есть национальный русский герой, но ведь его и создавали для того, чтобы он своим фиглярством отвлекал внимание от насущных проблем.
— Вас не расстраивает пренебрежительное отношение к русским в мире? Его отметил даже титулованный и признанный на международной арене режиссер Александр Сокуров…
— Да, такое отношение есть. Но оно меняется. Нас совершенно ни за что, безо всякого на то основания, несправедливо обожали в начале 1990-х. После того, как пришел ельцинский режим, на нас стали давить, чтобы мы разоружились и распилили ракеты, идиот-Козырев радостно их послушался, после чего, вырвав жало, они к нам потеряли всякий интерес — бросили в канаву помирать. Когда же выяснилось, что не померли, решили сделать вид, что нас не существует. Те десять лет, что я жила в Америке, имела счастье по полной программе наблюдать за процессом с той стороны.
США. «Вся Америка коррумпирована, но на некотором уровне это уже называется большой политикой»
— Зачем Америке надо, чтобы обезжаленная Россия померла в канаве?
— Потому что «America — first»! Потому-то их так и бесит Трамп со своей славянской Меланьей. Они искренне хотят моноцентризма. По-видимому, это свойственно любой большой политике: не могут дружить две сверхдержавы, они всегда будут в контрах. Сейчас еще Китай свои права качает, а он очень страшненький: и по количеству людей, и по целеустремленности, и по умению-трудолюбию… Понятно, что бороться с Китаем трудно, поэтому Америка то обнимает его, то к черту посылает. Да и с нами ей никак не справиться — мы занимаем неприятно много места на глобусе. Меня всегда поражало умение европейцев и американцев этого фактора не учитывать.
— Ну а если бы в России все было законно, чинно, благородно, без коррупции — тоже бы так относились?
— Еще хуже было бы. Дело в том, что коррупция существует всюду. Вся Америка коррумпирована, но на некотором уровне это уже называется не коррупцией, а большой политикой. Человек без коррупции вообще не может — это параллельная, более гибкая экономическая система. Конечно, когда она переходит все пределы, выливаясь в Колумбию с наркоторговлей и убийством конкурентов, это уже беспредел, но если совсем без коррупции — это какие-то острова, где денег нет, а едят лишь в том случае, когда кокос с пальмы свалится…
Если честно, мне смешно, когда нам ставят в пример какую-нибудь страну. А какую страну аналогичного размера, этнического состава и истории нам можно поставить в пример? Каждая страна растет и развивается в своих обстоятельствах. Нельзя посреди океана, как бы над ним ни были прекрасны закаты, выращивать капусту. Так зачем нам указывать, что, мол, в Норвегии так, а у вас — не так? Если бы мы били Норвегией (коей мы отчасти являемся, благодаря прибредшим к нам викингам), то у нас было бы иначе.
— А почему вы за десять лет не прижились в Америке? Сейчас многие русские писатели живут и пишут за рубежом: Пелевин, Сорокин, Рубина… Акунин приезжал в Ригу недавно, сказал, что больше не пишется ему в России, ушла энергетика…
— Да прекрасно он писал в России! Купил себе замок во Франции и сидел там, пока энергетика не упала до нуля. Тогда снова стал вокруг России круги нарезать. Да что тут думать, вся его жизнь сегодня в России! «Историю государства российского» зачем написал? Пиши «Историю государства английского» — там, наверное, поинтересней будет. Хочешь жить в Испании — живи, там тепло и морепродукты вкусные, но к чему тогда все это утомленное вранье, кривляние и ломание: ах, я не могу! А Сорокин что несет? Что не может он быть в Москве, потому что все улочки заставлены автомобилями и трудно пройти…
— Допустим, Виктор Пелевин ничего не несет, сидит тихо, пишет, но не в России…
— Даже не знаю, где он там сидит. Но он тоже любит из себя строить: жил в России, издается в России, Россия — единственный источник, который его кормит… Да, он сидит тихо и глупостей не высказывает, зато пишет книжки, которые все меньше можно читать — какие-то они у него стали одинаковые. А начинал-то замечательно, в России. Все они начинали в России, а сейчас хотят отпилить… Известное явление: забыть, что папа-мама — деревенские мужики. Как же, он ведь носит лаковые ботинки и цилиндр — забыл, что такое лапоть.
— Ваш сын с семьей живет в Америке постоянно…
— И я туда езжу к детям-внукам — мне это приятно и интересно. Очень люблю Нью-Йорк, но и только. Жить бы мне там совершенно не хотелось.
— Значит, вы предпочитаете в России сражаться с обледенелыми крышами, которые нерадивые домуправы не чистят (одна из самых популярных тем на Facebook Татьяны Толстой — опасная крыша в доме напротив, которую никто не торопится чистить, — прим. ред.)?
— Думаете в Америке чиновники бегут тебе навстречу, чтобы благоустроить твой быт? Да упаси господь! Там существуют вполне себе жуткие вещи. Просто у них немного другой климат, крыши так не леденеют, но им господь послал другое испытание — сдвинул в Нью-Йорк тропические смерчи и ураганы из привыкшей к этому делу Флориды. И когда у меня под ногами разразилось землетрясение и случился ураган, выяснилось, что никто к этой напасти не готов.
Видели бы вы, что с этим населением случилось! И власти там были хороши: сперва врали, что такого не может быть, потом оказались не готовы к устранению последствий. Посмывало кучу поселков вдоль океана, полгорода без электричества, но сведения о том, куда и когда прибудет машина с едой-водой, выкладывают почему-то только в интернет… но электричества-то нет, зато есть человек с ребенком, который сидит на улице, голодный и холодный, хорошо, если одеяла успел вынести.
Помню, мы с невесткой собирались поехать, накупить еды и раздать бедолагам, но добрые люди нас остановили: с ума сошли, ехать туда на хорошей машине — вас там порвут из классовой ненависти! Мы испугались и не поехали, ограничились переводом денег в их армию спасения. Короче, когда случается настоящая гуманитарная беда, даже Америка, при всем своем гоноре, не готова все быстро порешить…
— Это она раньше была не готова, а сейчас Трамп им все быстро порешит, порядок наведет. Ваш друг писатель Александр Генис в предвкушении!
— Сашечка как раз вчера написал (про инаугурацию Трампа — прим. ред.), что это трагедия и худший день его жизни. Я ему очень сочувствую, но должна сказать, что он относится к той группе наших эмигрантов, которые свято верили, что Россия — грязная и нищая страна с ужасным режимом и засранными телевизором мозгами, а Америка — хорошая, умная, чуткая и гуманитарная… Правда, живут исповедующие эту линию эмигранты преимущественно в Нью-Йорке, почему и видели вокруг только хорошее да умное. Но тут произошло досадное событие, которое несколько изменило шахматный порядок на доске. И у кого теперь засраны мозги? Мы-то тут сидим триста лет с засранными мозгами и кровавым режимом, как-то попривыкли. А вы-то теперь как?
Знаете, о чем мне напоминают любимый мой друг Генис и другие испуганные эмигранты? Об одной истории, которая породила серию мемов в интернете. Однажды поезд Москва-Питер пустили в обход (что-то там чинили) через какие-то псковские коровники — как всегда, никому не сказав заранее. И вот девушка 15-16 лет звонит по телефону: «Мама, мама, мы в аду — здесь коровники какие-то!» Она-то от магазина к ресторану всю жизнь порхала, знать не знала, что молоко — оно из коров, что есть коровники, навоз, псковская деревня. Так и Сашечка Генис с друзьями: Таня, Таня — мы в аду! Да не в аду вы — это жизнь, Сашечка, але!
— Нет ли у вас ощущения, что в условном противостоянии интеллигенции и народа все чаще начинает «побеждать» народ? Еще недавно в Париже было стыдно признаться, что ты родился в провинции, откуда родом Марин Ле Пен, но вот уже она, нарядная, гарцует на белом коне. Я уж не говорю о Трампе с Брекситом…
— Это не совсем противостояние… но людям, которые сильно гордятся своими выдающимися умственными способностями, иногда не надо так сильно думать головой, а достаточно проснуться, внимательно посмотреть вокруг себя и не плевать на чувства и настроения неинтеллигентного, так сказать, народа.
— Который из псковских коровников?
— Не обязательно из коровников, но просто неинтеллигентного. Невозможно заставить этот простой народ приветствовать два миллиона арабов с совершенно антизападными манерами: ура-ура, давай, я подвинусь и отдам тебе все — жену, машину, работу и деньги. Да, у Франции — особая история. Они каются за свои арабские войны и теперь своих из Магриба пускают. Но все это хорошо, пока ты в состоянии прибывших интегрировать, напитывая свободой и равенством понемножку, но нет же, давай, открывай ворота…
Народ это терпит-терпит, уповая на идеи французской революции, а когда совсем уж край, Марин ле Пен въезжает в Париж на белом коне. Когда ты ломаешь простой народ через колено, то сам создаешь фашизм. Трамп ведет себя, как полуфашист. Марин ле Пен — и рассуждать нечего… И так во всем мире. Нельзя ломать народ через колено. Нельзя ускорять естественные процессы ненормальным образом. Помните о России и ее революции. Там интеллигенция создала все предпосылки для кошмара…
По счастью, Россия не раскрывала ворота невесть кому. Мы тут с «невесть кем» жили и сращивались столетиями. Сложился некий алгоритм взаимоприятий. Лишние порывы сдерживались, но с распадом Союза вылились в реки крови, о чем наша любящая Ельцина интеллигенция не любит вспоминать: резня русских в Душанбе на фоне массовой таджикской резни, Ташкент, где давали три дня на выметание, я уж не говорю о Чечне и неумелой политике отношений с кавказскими лидерами. Торопливая политика освобождений приводит к тому, что освобождаются деструктивные силы. Можно сколько угодно кричать, что так нельзя, но так будет. Это как законы физики. В упоении борьбы за власть люди это забывают.
Возвращаясь к Кончаловскому… не знаю, насколько он прав, но его наблюдения честные, и большинство из них, если не все, имеют под собой почву. Он еще мало говорит, не озвучивая и не предрекая вещей совсем страшных. Но почему-то все претензии к нему, а не к огромному количеству людей, которые воздух сотрясают, обещая особое величие русскому народу. Интересно, в каком смысле величие?
— Допустим, в американском.
— Американская мечта очень незамысловата: ребенок — в колледже, курица — в супе. У нас эта мечта давно осуществлена. Если это не деревенский спившийся мужик из вымершей деревни, то у всех есть курица в супе, а ребенок в школе — але, Америка!
Facebook. «Не люблю, когда придешь домой, а там кучка г…на навалена, даже если во имя демократии»
— Когда в 2008 году мы с вами общались, вы говорили, что ваша мечта — быть русской барыней на своей земле. Но сегодня все глубже погружаетесь в виртуальное пространство интернета, отрываясь от любимой земли. С чем это связано?
— В душе я бы хотела иметь дом, утопающий в сирени, где-то в мирной среднерусской полосе, с огородами, полями и садами — мне нравится земля и ощущение от нее, но… Во-первых, это мечты для молодых, а не для тех, у кого болит спина. А во-вторых, все это красиво лишь у меня в мечтах, которые я не собираюсь осуществлять.
В России сельская жизнь опасна и неприятна, особенно в пригородах — там все время какие-то нападения и прочая гадость. У нас была дача — и ту продали, потому что никто не хочет подвергаться. Тут надо жить под охраной и за колючей проволокой, но это уже нет то. Чем хорошая виртуальная действительность? Там можно создавать любые имения…
— По какому принципу вы выстраиваете свою виртуальную политику — заводите прихожан, френдитесь, баните, вступаете, извините, в срачи?
— Мои «френды» — это очень узкий круг людей, которые мне знакомы и приятны. Дальше — круг людей, которых или читать интересно, или они добывают интересные ссылки, до которых я сама никогда не дорою. Еще я дружу с людьми очень противными: надо быть в курсе, что там у них происходит и на что они ориентируются. Там есть совершенно омерзительные твари! Как-то я поставила эксперимент — позвала самых омерзительных, совсем уже зверинец. Набежала масса желающих: возьмите меня, я тоже негодяй… Этого мне было недостаточно. Мне нужен был такой, который сам не придет и не попросит, — ну просто гнида. Периодически «перспективных» нахожу и присоединяю, думаю, они страшно этому удивляются.
— Страшно представить, кого вы тогда баните!
— Людей, которые выходят с откровенным хамством. Я за всем слежу краем глаза, и этих сразу видно: пришел хамить. Не то, что он неловко выразился или криво сформулировал — нет, он думает, а похамлю-ка я этой Толстой! Не похамишь, потому что сразу вылетишь. Баню и стираю его вонючие комменты. Не люблю, когда придешь домой, а там кучка г…на навалена, — не буду я это оставлять во имя демократии. Справедливо, что и я забанена у некоторых людей, которых возмущаю.
— Вы их знаете?
— Да. Но у всех же есть вторые аккаунты, через которые можно тайно слазить и посмотреть, что они там делают и чем живут.
— Не жалко ли вам, писателю, тратить драгоценные буковки, словечки и кусочки на бездонную прорву фейсбука?
— Не жалко! Я из своих фейсбучных заметок потом книги публикую. Например, книга «Легкие миры» составлена из нескольких крупных текстов — рассказов, написанных для журналов, а остальное — пестрая мозаика из фейсбучных кусочков, которые составились в жизненную панораму. Я крайне редко и скупо пишу то, что не пойдет в книгу и никак не пригодится. Если же я чувствую, что мне это подойдет, то получается маленький завершенный текст.
На фейсбуке хорошо расписывается рука, иначе, если долго не писать, то потом сидишь и в голове чешешь. Это как гимнастика: тут ты мозговую мышцу тренируешь. А уж тем вокруг — мильярд! На улицу вышел или прочел что-то — вот тебе и тема.
— Или выглянул в окно, а там лед не убран!
— О-о, этой темы мне на всю жизнь хватит. Кстати, на днях был снегопад большой, так чистильщики уже без всякого моего звонка вышли и почистили. Возможно, кто-то кому-то втык все же сделали, фейсбук — большая сила.
Дуня. «Общие проекты невозможны. Для меня олигархат — упаси господи!»
— Когда вы с Авдотьей Смирновой вели «Школу злословия», казалось, что вы некое двуединство и не разлей вода…
— Искусство режиссуры!
— Поддерживаете ли вы отношения, и можно ли ждать других ваших совместных явлений и проектов?
— Общие проекты невозможны. Времена изменились, да и она занимается совсем другими вещами. Для меня мир богатых политиков — упаси господь, хуже не бывает, мне все это не нужно.
— Как и многие известные россияне, Авдотья Смирнова сегодня активно занимается благотворительной деятельностью. Вас это привлекает?
— Вы не сравнивайте меня с Дуней. Во-первых, у нее совершенно другие финансовые возможности (в 2012 году Авдотья вышла замуж за Анатолия Чубайса — прим. ред.). Во-вторых, весь этот олигархат всегда традиционно занимался благотворительностью и должен это делать. Благотворительность — это для них как принудиловка: они должны это делать. Распределили между собой: кто дает на хосписы, кто на другие заболевания, а кто на иную благотворительность разной силы и направлений.
Есть там замечательные и почти безнадежные проекты, связанные с выходом на чиновников и министерства — давить на них, пытаясь заставить вернуть народу деньги, которые чиновники хотят присвоить каким-то образом. Например, проблема с лекарствами, когда у нас в 10-20 раз поднялись цены на некоторые препараты для онкобольных. При том что изначально цены на эти американские и немецкие лекарства уже завышены в десятки раз.
С этими лекарствами вообще творится что-то ужасное. Я читала статью о том, как американец купил единственную фармацевтическую компанию где-то в Латинской Америке, которая производила важное лекарство от тропической малярии, и поднял цену не то в сотни, не то в тысячу раз. Народ мрет, при том что сам по себе курс лекарства стоит максимум сто долларов. Но цену зарядили такую, чтобы никто, кроме богатых, не мог себе позволить.
— А кому надо, чтобы население подвыкосило?
— Да никому, просто всем плевать. А для чего населению Латинской Америки продают наркоту? Потому что психопату и вору хочется жить сейчас, а остальные — хоть не живи. Когда вы спрашиваете про выкашивание населения, вы хотя бы представляете некую долгосрочную перспективу, а они так далеко даже и не думают — им сейчас сорвать банк хочется. И с таким отношением люди смогли подняться к вершине власти. То же самое происходит и у нас.
Так вот, если вернуться к теме благотворительности, то есть у нас замечательные проекты, в которых люди имеют возможности и силы бороться, чтобы чиновники не отрывались от реальной жизни. Это очень важные проекты, на которые надо иметь очень много душевных и иных сил. Те, кто не готов на это жизнь положить, вроде меня, просто раз в месяц адресно посылают кому-то деньги. В сети есть бесконечное количество призывов о помощи — выбираешь и переводишь деньги. Понятно, что океан ситом не вычерпать, но, если гнетет тебя, что ты в этом месяце никому не помог — найди кого-то и помоги, и сердце на время успокоится.
Апокалипсис. «Бог — это вам не начальник ЖЭКа, с тем-то разговор был бы коротким»
— Нет ли у вас некоего апокалиптического ощущения, что катится этот мир куда-то кубарем, подпрыгивая попкой на кочках?
— Я человек неапокалиптического мышления, но трудно не признать, что ситуация льет воду на мельницу людей тревожного склада: все эти политические, экономические и террористические встряски, да и погода не радует.
— Похоже, у вас есть золотой ключик от тайной комнаты за нарисованным холстом, куда можно спрятаться, если что?
— У меня таких комнаток, слава богу, хватает. Но если серьезно, то, когда я посмотрю, какое количество людей одновременно сидит в интернете и тратит на свое нытье-вытье кучу времени, мне хочется сказать им одно: пойди и что-то сделай, не майся! Но они не идут, а продолжают ныть и проклятьями всех вокруг осыпать. Каждый день — одно и тоже! Просто хор кузнечиков какой-то!
— Зря вы так про хор кузнечиков — он божественно поет в спектакле «Барышников/Бродский», поставленном тем же Херманисом в Риге…
— Слышала что-то об этом. Да простят меня кузнечики!
— В своем прошлом интервью вы рассказывали, как выяснили, что бог есть, договорившись со своим отцом (известный физик — прим. ред), что после ухода он пришлет вам весточку в виде редкого слова. Какого слова — не уточнили…
— И не уточню, чтобы мне его разные люди почем зря не присылали…
— Поскольку вы убедились в существовании бога, скажите, куда он смотрит, когда творятся все наши земные кошмары?!
— Все же бог — структура слишком сложная, чтобы можно было к нему примерять наши человеческие критерии и категории. Да и не светский это разговор.
— Ну а по-вашему, куда в итоге наш мир прикатится?
— Да никуда — так и будем стрекотать, пока не догадаемся, какой насчет нас замысел… Ведь не может быть такого, чтобы «приехали, рай, вылезаем»! Думаю, все сложнее. Есть теория бесконечного переливания духа из одного мира в другой. Возможно, наша Земля — это один из миров, из классов школы, если хотите, который ты заканчиваешь и, обогатив душу разными сложностями, отправляешься в следующий мир-класс. Только кто же об этом расскажет? Есть разные гении и религиозные провидцы, которые берутся, — возможно, в их словах есть правда. Кроме того, не исключено, передача какой-то информации идет через сон — иначе, откуда берутся вещие сны, например. В общем, Бог — это вам не начальник ЖЭКа, с тем-то разговор был бы коротким.
