Профессия журналиста во все времена была не только интересной, но и опасной. Ежегодно по всему миру гибнет множество представителей четвертой власти. Уходят и настоящие мастодонты нашей профессии. И потому всегда интересно послушать мнение о настоящем и будущем журналистики одного из ее корифеев.
Евгений Киселев был весьма популярен и в Азербайджане, в период взлета одного из шедевров российской тележурналистики, канувших в Лету 90-х, — НТВ эпохи Гусинского. Что же думает о современном состоянии журналистики отлученный от эфира мэтр тележурналистики? Когда постсоветская аудитория снова сможет увидеть его в эфире все еще популярного в нашей стране российского ТВ?
Haqqin.az: Звезда Евгения Киселева взошла на российском ТВ. Но вот уже несколько лет, как вы живете и работаете на Украине. Вы потеряли большую аудиторию, но отстояли принципы. Хотя тот же Владимир Познер остался на российском ТВ. Может, все же стоило остаться, но сохранить аудиторию?
Евгений Киселев: История не терпит сослагательного наклонения, и потому случилось то, что случилось. Я переехал на Украину в 2008 году, к тому времени уже давно не работал на российском телевидении. На момент получения предложения из Киева для меня были закрыты все возможности работы на российском телевидении, и особой альтернативы у меня не было.
При этом мой тогдашний отъезд из Москвы не был политическим демаршем либо эмиграцией. Это была трудовая миграция. Другое дело, что, к сожалению, в России произошли перемены, которые я, мягко говоря, не приветствую. В результате не только мне, но и многим российским журналистам стало сложно не только работать, но и жить в России.
— Остались ли в России независимые СМИ или хотя бы независимые журналисты?
— Мне сложно давать оценку работе моих российских коллег, особенно учитывая то, что я там давно уже не работаю и скоро три года, как вообще не бываю в России. Однако в целом могу сказать, что не вижу на российском телевидении независимых журналистов, за исключением Владимира Познера. Но Познер является патриархом телевидения, неприкасаемым, можно сказать, человеком. Хотя он также вынужден работать, не выходя за определенные рамки, и не скрывает этого. В частности, он не раз открыто говорил о том, что не имеет возможности приглашать к себе на программу тех собеседников, которых хотел бы пригласить.
Что же касается российской онлайн-журналистики, интернета, то там присутствуют некоторые известные и уважаемые фигуры. Но в целом в России происходит ежедневная борьба, попытка найти баланс между стандартами профессии журналиста и существующими там политическими реалиями.
— Кстати, о политических реалиях. Чем вы объясняете то, что многие российские журналисты и оппозиционные политики, в частности Михаил Ходорковский, по сути одобряют аннексию Крыма, заявляя о его принадлежности России?
Что касается конкретно господина Ходорковского, то, находясь в Лондоне, в политической эмиграции, он имеет безусловные политические амбиции. И прекрасно понимает, что любой российский политик, который заявит, что Крым является неотъемлемой частью Украины, что он аннексирован с нарушением всех возможных норм международного законодательства и не признан подавляющим большинством государств, входящих в ООН, столкнется с потерей, может, даже десятков процентов в своем рейтинге.
— Как человек, почти десять лет живущий и работающий на Украине, скажите, есть ли в этой стране полная свобода слова?
— Всегда и везде представители нашей профессии работают, рискуя вступить в конфликт с чьими-то интересами. Всегда найдутся те, кто нас не любит, кому мы не нравимся. Соответственно, каждый раз, когда мы критикуем кого-либо, рискуем услышать обвинения в продажности, ангажированности, предвзятости. Это столь же очевидная истина, как то, что любая власть в любой стране мира не любит журналистов. Просто в некоторых государствах существуют вековые традиции толерантности в отношении к свободе слова, независимым СМИ, а в других странах этому только учатся. И на Украине, при всем том, что тут несравнимо более высокий уровень свободы слова, чем в России, власть тоже учится быть терпимой к критике.
Выскажусь, к примеру, о президенте Украины Петре Порошенко. Наблюдая за ним, я вижу, что Петр Алексеевич очень ранимый человек, склонен обижаться на критику в свой адрес. Да, он старается, что называется, держать удар, но зачастую в его высказываниях сквозит обида на критиков его действий. При этом известно, что Порошенко лично отслеживает публикации, читает многие интернет-СМИ, следит за сообщениями известных блогеров. Парадоксально, но в период президентства Виктора Януковича было даже легче. Он ведь газет не читал, телевизор не смотрел, интернетом не пользовался, хотя, конечно же, ему жаловались на тех или иных украинских журналистов.
Скажу больше. Поразительным образом, при всем резко отрицательном отношении к Януковичу в украинском обществе вынужден признать, что определенная степень свободы слова в стране при нем все же была. По крайней мере, даже при нем государство не пыталось подмять под себя, как это произошло в России, все телеканалы. Кроме того, при нем оппозиционные депутаты имели доступ к прямому эфиру украинских телеканалов и выступали с критикой в адрес руководства страны. Иными словами, даже тогда на Украине были возможности для работы независимым журналистом. Сейчас таких возможностей стало больше. Да, проблемы есть и сейчас, но я не считаю их непреодолимыми и ведущими украинскую журналистику в пропасть.
— Рассуждая шире, можно ли констатировать, что нашей главной проблемой является историческое наследие — тоталитарный СССР?
— Безусловно. Я не хочу сейчас выступать в роли человека, заявляющего, что в СССР не было ничего хорошего. Было и хорошее. Но это был и колоссальный опыт деформации общественных традиций и сознания, жизни в условиях отсутствия свободы слова. Это и есть причина нашего общего отставания от западных стран в вопросе независимости СМИ. Не знаю, сколько нужно времени, чтобы нивелировать это отставание. Надеюсь, гораздо меньше, чем 70 лет — процессы в наше время идут гораздо быстрее.
— С другой стороны, во Франции издается журнал «Шарли Эбдо», в котором публиковались карикатуры на пророка Мухаммеда, высмеивалась гибель эмигрантов, не доплывших на плотах до Европы, выходили в свет злые иронии на жертв терактов и авиакатастроф. К такой ли свободе слова нам нужно стремиться?
— Думаю, «Шарли Эбдо» является сугубо французским специфическим явлением. Я не являюсь сторонником такого, скажем, экстремального направления в журналистике. И я бы еще жестче высказался в адрес тех, кто его выбрал, если бы не знал, к каким трагическим для них последствиям все это приводит. Ведь за свое, скажем мягко, интеллектуальное озорство журналистам пришлось заплатить жизнями.
— Увы, убийства журналистов происходят даже в том случае, если они не грешат, как вы выразились, интеллектуальным озорством. В частности, на Украине в прошлом году произошло убийство известного журналиста Павла Шеремета. Как вы считаете, кому могло быть выгодно это убийство, будут ли найдены и понесут ли наказание заказчики этого преступления?
— Для меня эта история по-прежнему остается загадкой. Как тогда, так и сейчас я не понимаю, кому могло быть выгодно убийство Павла Шеремета. Если бы вслед за этим убийством в российских СМИ поднялся невообразимый и долгий шум и посыпались бы обвинения вроде того, что «на Украине убивают уже и проукраинских российских журналистов», то я мог бы предположить, что имела место провокация российских спецслужб. Но этого не было, и мне решительно непонятно, кто мог стоять за данным преступлением.
В целом же, рассуждая о трагических случаях убийств журналистов, вынужден озвучить ту прописную истину, что наша профессия по определению является опасной. Журналист, жалующийся на опасность и сложность нашей профессии, мне напоминает офицера, который, оказавшись на фронте, сетует на то, что там стреляют.
— Большинство медиа-экспертов высказывают уверенность, что эпоха ТВ канула в Лету, дескать, ТВ проиграло интернету. Жизнь стала быстротечной, и гораздо удобнее получать новости и аналитику из своего гаджета, чем тратить время на ТВ. Устоявшаяся точка зрения состоит в том, что, ТВ — орудие просвещения, интернет — источник информации. Вы согласны с этим?
— Безусловно, интернет все больше будет становиться средством распространения информации. В том числе и информации, произведенной различными телеканалами. Я и сам вывешиваю на своей странице в Фейсбук все свои последние передачи, интервью, комментарии, обеспечивая знакомство с ними нескольких десятков тысяч подписчиков. То есть я прекрасно понимаю, что информацию о моей телепередаче или моем телевизионном интервью эти десятки тысяч подписчиков получат, не включив телевизор, а зайдя в интернет, в Фейсбук, на мою личную страницу.
Конечно же, телевидение теряет свою аудиторию, особенно среди молодежи. И это понимают на телевидении. Сейчас многие российские и украинские телеканалы заточены на том, чтобы больше развлекать телезрителя и немного информировать его. В итоге информационные и информационно-аналитические передачи составляют достаточно небольшой процент в сетке российских и украинских телеканалов. Гораздо больше тут различных талант-шоу, развлекательных программ, телесериалов. Иными словами, идет борьба телевидения с интернетом за аудиторию.
При всем этом я не верю в то, что телевидение отомрет вообще. Вспомните, когда появилось телевидение, многие эксперты предрекали скорый конец кинематографа. Как видим, это оказалось сильным преувеличением — кинематограф жив и процветает. То же самое будет и с телевидением. Оно обладает рядом преимуществ перед интернетом, и оно будет жить еще очень долго.
— Не могу не спросить вот еще о чем. Согласны ли вы с тем, что среднестатистический украинец, несмотря на наличие не только телевидения, но и интернета, не осведомлен о причинах и последствиях карабахского конфликта, об оккупации со стороны Армении 20% территории Азербайджана?
— Согласен, и тому есть ряд объяснений. Во-первых, как это часто бывает с постсоветскими странами, Украина сильно замкнута на себе самой. Этот идеологический изоляционизм, помноженный на особенности украинской национальной психологии, которые великий украинский поэт и прозаик Пантелеймон Кулиш называл хуторянством, приводит к тому, что тут мало принято интересоваться тем, что происходит за границами, образно говоря, «хутора» или страны. Это первая причина, по которой украинцы не интересовались причинами и последствиями карабахского конфликта.
Вторая причина — отсутствие достаточного количества специалистов, экспертов, способных грамотно и интересно рассказывать об этом конфликте. Ну а третья причина состоит в том, что Азербайджан недостаточно активно работает в украинском информационном пространстве. Вашим дипломатам, журналистам, политологам, общественным деятелям нужно больше трудиться над повышением уровня осведомленности украинцев о причинах и последствиях карабахского конфликта.
— Насколько я знаю, вы посещали Азербайджан в начале 1990-х. Какие впечатления остались от тогдашнего визита в Баку?
— Это был визит буквально на один день. Мы приехали делать интервью с Гейдаром Алиевым. Кстати, тогда произошел весьма смешной эпизод. Дело в том, что принимающая сторона разместила нашу съемочную группу в отеле, после чего с традиционным азербайджанским гостеприимством был накрыт стол. Зазвучали тосты. И вот уже после того, как их количество перевалило за десяток, нам сообщили, что Гейдар Алиев может дать интервью только сейчас.
Для меня это было большим испытанием. Ведь впервые пришлось идти на интервью с президентом страны, а тем более с такой политической глыбой, как Гейдар Алиев, после столь обильного застолья. Надо отдать должное мудрости и тактичности Гейдара Алиева. Он и бровью не повел, хотя, возможно, от меня пахло хорошим азербайджанским коньяком. Интервью, кстати, в итоге получилось весьма содержательным и интересным. Это я к тому, что журналист должен быть готов к общению и работе всегда в любых условиях.
— Воспоминания очень яркие. Нет ли планов посетить Баку в ближайшее время?
— Я бы с удовольствием принял приглашение посетить Баку, да и сам бы съездил, если бы в моем календаре образовалось несколько свободных дней. Интересно посмотреть на то, как изменилась ваша столица за те четверть века, что минули с момента ее посещения. У меня много знакомых, которые родились, жили или работали в Баку, и от них я слышу легенды о столице Азербайджана. Ее называют Дубаем на Каспийском море, городом, источающим благополучие и финансовый прогресс. Буду рад посетить ваш прекрасный город, чтобы воочию во всем этом самому убедиться.
