На этой неделе в Хельсинки зарубежные собкоры Yleisradio знакомили финскую общественность с особенностями своей работы. Черстин Крунвалль, собкор из Москвы, рассказала, в частности, о том, что после начала украинских событий в 2014 году ей стало сложнее работать в России.
«До событий в Крыму люди довольно охотно давали интервью и доброжелательно относились к иностранным корреспондентам. После захвата Крыма, перед началом войны в Донбассе, люди стали осторожнее. У меня был случай, когда на место даже вызвали полицию», — вспоминает Крунвалль.
Изменилось также отношение чиновников к иностранной прессе. Чтобы получить комментарии или добиться интервью с госслужащим, приходится проходить через огонь, воду и медные трубы.
Хельсинкские таксисты пусть не жалуются
Сумасшедшие московские пробки заметно ограничивают работу собкора — никогда не знаешь, доедешь до места интервью за десять минут или за три часа. На метро быстрее и удобнее, однако в подземку с телевизионной аппаратурой спускаться проблематично.
«Мне смешно, когда местные таксисты жалуются на пробки в Хельсинки. Мне хочется им сказать — да вы вообще не знаете, что такое настоящая пробка», — смеется Крунвалль.
Между тем, в чем Москва обогнала Хельсинки, так это в удобстве вызова такси по смартфону:
«Это очень удобно, — говорит собкор, — я нажимаю кнопку, они через спутник узнают, где я нахожусь, и минут через пять машина уже на месте. Можно платить кредитной карточкой, и клиенту даже отправляют квитанцию по электронной почте».
Любовь подразумевает и критику
Переведенная недавно русской службой Yle колонка Черстин Крунвалль пользовалась большим успехом среди читателей. Автор текста признавалась в любви к России. Любовь эта, однако, не слепая, поэтому Крунвалль считает важным подмечать как позитивные, так и негативные стороны.
«Если честно, для меня Россия — это вторая родина. Например, я страстно люблю Финляндию, но я вижу ее недостатки, и есть много вещей, которые я бы хотела здесь улучшить. Так и с Россией. Мне очень дороги эта страна и народ, но есть много неприятного, например, многие россияне живут в плохих условиях. Международная политика России тоже вызывает вопросы».
«Мне пишут очень многие. Одни говорят, что я плохо говорю о России, а есть и такие, кто считает, что я слишком люблю Путина. Поэтому, мне кажется, я соблюдаю баланс», — говорит Крунвалль.
Зачем вы обижаете наших детей?
Финнам всегда интересно знать, что о них думают за границей. По мнению Крунвалль, за последние несколько лет отношение россиян к Финляндии изменилось в худшую сторону. Если раньше вспоминали Маннергейма, Ряйккёнена, сыр, одежду и обувь, то теперь говорят о других вещах:
«У вас, на западе, царит бесправие, сплошные геи, вы — марионетки США, почему вы так плохо относитесь к нашим детям?», — перечисляет Крунвалль претензии, которые ей высказывают россияне. При этом она признает, что в России остается много людей, которые продолжают относиться к Финляндии с любовью.
«Они продолжают сюда ездить. Для многих Финляндия была первым соприкосновением с западом. В общем, на поверхности, как мне кажется, отношение изменилось, а глубже — осталось хорошим».
Финляндско-российским отношениям Крунвалль ставит твердую «четверку»… по российской пятибалльной системе. Почему не «пять» и почему не «три»?
«Потому что „пять“ невозможно. „Четыре“ — потому что между странами нет неразрешимых проблем. А „тройка“ — слишком мало. „Тройку“ можно было бы поставить российско-шведским отношениям», — улыбается Крунвалль.
Разговоры о смысле жизни с незнакомцем
В России Крунвалль не хватает родных и близких, оставшихся в Финляндии. В Финляндии, в свою очередь, она скучает по общительности русских:
«В России незнакомые люди очень легко начинают разговаривать друг с другом: на улице, на концерте, где угодно. И говорят не только о погоде, но и о глубоко личных вещах. Через три минуты уже обсуждают смысл жизни, — замечает Крунвалль. — За пять минут ты уже знаешь о семейном положении собеседника, сколько у него детей, внуков. А в Финляндии я работаю двадцать лет с человеком и не знаю, женат он или нет».
