С известным украинским писателем и издателем Иваном Малковичем мы встретились в его издательстве «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА». Офис мастера в сердце столицы гудит словно улей: кто-то пришел купить яркую книжную новинку, кто-то ожидает личной встречи с издателем, а кто-то решает рабочие вопросы. Сам Малкович в центре всех процессов: ведет переговоры, одновременно помогая советом покупателям. В интервью «Апострофу» издатель рассказал, чем руководствуется, выбирая рукопись к печати, каких новинок от «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГИ» следует ожидать в этом году и где находит время писать собственные произведения.
— Сколько на ваш стол попадает хороших рукописей, а сколько откровенно макулатуры?
— Должен сказать, что за свой опыт — а в этом году «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГЕ» будет 25 лет — книгами стали не более 5% от всех рукописей, которые к нам приходят по почте. Основные рукописи попадали ко мне другим путем — часто я сам обращался к писателям… Дело в том, что люди часто, если это касается их творчества, не очень самокритичны. Ко мне приходят сотни писем, которые начинаются словами: «Я очень люблю ваше издательство, ваши книги — это чудо из чудес…». Но при этом автор или художник никак не может критически соотнести то качество, за которое он нас так любит, и те «творения», которые он нам предлагает. Человеку почему-то трудно понять, что если бы я выдавал такое, как пишет или рисует он, то он бы никогда не смог восхищаться нашим издательством. Иногда приходят такие хорошие люди, что аж стыдно указывать на их творческую несостоятельность. Это очень сложно — отказывать. А все тебя атакуют и хотят, чтобы ты читал их рукописи, и звонят знакомым, и приходят, и присылают, и где-то телефон промышляют: «А вы уже читали?» Доходит до того, что начинаешь тихо ненавидеть чтение, потому что просто не можешь так просто спрятаться и читать то, чего просит твоя душа. То, чего не успел прочитать. Поэтому каждый редактор производит определенные формы отказа.
— Часто обижаются?
— Очень, очень! И ты сам себе плодишь врагов. И часто об этом даже не догадываешься, потому что если я «отказал рукописи», то это же не значит, что я плохо отношусь к тому человеку, который его создал. Есть много знакомых, даже приятелей, которых я люблю как людей, но их произведения нам не очень подходят. А потом выясняется, что человек очень обиделся и имеет тебя за врага. И это очень горько, что так случается, но такова судьба редакторов.
— А все же, выбирая рукопись, вы чем руководствуетесь — своим собственным вкусом?
— Только собственным вкусом. Иногда я еще даю кому-то прочитать, когда бывает такое, что сомневаюсь, качественное ли это, или просто что-то мне так попало под настроение. Но поскольку наше издательство называется «Издательство Ивана Малковича «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА», и там стоит мое имя, то я должен сам выбирать.
— А вообще насколько трудно молодому автору пробиться?
— Важно почувствовать доверие к тексту. Я редактирую уже 31-й год, и когда глаз скользит по тексту, то он должен попасть на нечто особое — мнение, фразу, имя… Ведь редактор — это фактически тот шлюз, который призван заботиться, чтобы до читателя не приходили плохие тексты. По крайней мере в «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГЕ» так. И если мы уже что-то выдаем, то это уже определенный знак качества.
— Президент Петр Порошенко назвал книгу вашего издательства («Антологию украинской поэзии ХХ века») среди тех пяти книг, которые его впечатлили в прошлом году. Какие у вас эмоции по поводу этого?
— Это хорошо, когда президент говорит о книгах, это всегда хорошо. Я понимаю, что там есть и советники, которые могли посоветовать еще и другие книжки, но в этот раз больше повезло нам.
— А у вас самого есть такой топ-5 книг прошлого года, которые вас впечатлили лично?
— Об этом надо подумать немного дольше, чтобы ответить. Я теперь на каком-то таком витке памяти, могу и забыть какие-то вещи, которые мне недавно понравились. Меня поражает многое, но я лучше назову наши книги.
— Тогда давайте ваши. Чем гордитесь, какими проектами?
— Для меня лично была очень важна «Антология украинской поэзии ХХ века», собственно ее и назвал президент. Физически я работал над ней полгода, но на самом деле — на это ушла вся моя жизнь в литературе, ведь здесь собраны стихи поэтов, на которых я рос, которых любил на протяжении жизни. Книга получилась довольно объемная — почти 1300 страниц…
— Да, собственно, она у меня есть.
— Она внешне небольшая, и разворачивается хорошо, и там действительно неплохой подбор. И почти 3 тысячи тиража разошлось за три месяца. Правда, мы продавали себе в убыток. Это для меня это такая особенная — миссионерская — книга, которая кроме полугодовой работы и более 40 тысяч гривен убытков принесла мне невероятное удовольствие и наслаждение. Когда у нас обычно издают антологии, то тысячу экземпляров продают за десять лет, а здесь совсем другая история. Сейчас я дорабатываю ее, и это уже будет полная картина ХХ века — от Тычины до Жадана. Том на более 2000 страниц — больше наша полиграфия просто не может переварить, ведь важно чтобы это была качественная во всех отношениях книга. Мечтаю сделать ее к весеннему Книжному арсеналу.
Следующая книга — это «Антология молодой поэзии США», которая у нас получилась. Я думаю, что это важные книги. Кроме того, мы издали очень дорогую мне книгу Сэмюэля Беккета «Уот». Она вышла с очень хорошим дизайном, я давно мечтал ее выдавать. Я часто говорил в интервью, что это самый филологичный роман, который я когда-либо читал, потому что там герой в конце ходит назад и говорит так же. Такие моменты — это роскошь для филолога, и это был один из первых живых, со сленгом украинских переводов, который сделал очень хороший писатель — Владимир Диброва где-то в 90-м году. Я рад, что эта книжка у нас получилась.
— Я вижу у вас такой напряженный график. У вас хватает времени на то, чтобы самому что-то творить, писать?
— Не хватает, но я рад, что я в этом году (это не в приоритетах) издал свою книгу, которая называется «Подорожник с новыми стихами». В нее вошли новые стихи, которые я за последние годы писал. Это для меня как для поэта было очень важно — показать собственное сознание, что я еще жив, что я могу вынырнуть из-под тонны этих рукописей, показаться, дыхнуть, хапнуть воздуха и сказать: «Я еще с вами, я еще с вами, я еще иногда пишу».
— Когда же хватает времени? Наверное, поздно ночью?
— Нет, поздно ночью — антология, потому что антология — это, знаете, сколько надо книжек прочитать? У поэта очень много сборников, а надо как можно больше прочитать. С библиотеками работа, с друзьями работа, потому что не можешь некоторые книги найти. Ты рассчитывал, что она есть в твоей библиотеке, но ты кому-то дал ее читать, и, оказывается, ее не вернули. И ты уже не знаешь, где эта книга. Так было с Тодосем Осьмачкой, у меня была его книжка 1943 года издания — и нет этой книжки. И я понимаю, что я одалживал трем людям, но у кого из них она? Каждый говорит, что не у него. И такой книги больше нет, ибо она вышла в военный период где-то не в Украине, и это был очень маленький тираж. Таких историй много. Это поглощает время.
К тому же я работаю с детскими книжками, я редактирую их, я вычитываю корректуру. После того, как корректор читает, все правки вношу только я. Я не доверяю корректорам на 100%, потому что если им доверять, в украинском языке останутся 20 тысяч слов, не больше. Если книга цветная и она печатается, то я еду на фабрику и могу там целую ночь печатать. Я в этом году уже провел две ночи на фабрике. При том это были те книги, тираж которых мы уже повторяли, но я впервые их печатал в Украине. Раньше печатали в Европе, но теперь с этими пошлинами, с тем, что гривна упала — это делает книгу недоступной для людей. Хотя и здесь очень дорого, потому что у нас, в Украине, не производится бумаги, и нам приходится платить в евро за все это. Но это уже другой разговор.
— Как вы относитесь к решению Верховной Рады о запрете российских книг антиукраинского содержания?
— Я уже говорил, что книги, как и наркотики, трудно запретить. Но это же не закон о запрете импорта российских книг — просто запретили книги антиукраинского направления, и это надо было сделать очень давно. И надо было возложить огромную ответственность, еще большую, чем сейчас, на тех, кто завозит такие книги. Во время войны никакое государство такого не допустит, а мы допускаем такого слишком много, вот и пожинаем плоды. Понятно, если это касается научных книг, книг по медицине, по каким-то узкопрофильным дисциплинам, которые у нас не издаются, потому что это очень дорого, то такие книги нужны нашим людям, их было бы бессмысленно запрещать.
Россия очень много закупает прав на иностранных авторов, и они раньше выходили, чем у нас. У них сложилось в целом лучшая переводческая школа, потому что на них работало очень много людей. Например, мы выдаем своего «Гарри Поттера», но «Гарри Поттер» на русском языке спокойно и у нас продается. Где, в каком государстве такое может быть? Английский «Гарри Потер» не продается в Америке. В Америке выдает его одно издательство, в Англии — другое, и это один язык. У нас, на своей земле, мы позволяем россиянам конкурировать одинаковыми книгами. Я считаю, если права на книгу проданы на территорию Украины и если есть такая книга на украинском языке, то российская аналогичная книга не должна уже заходить на нашу территорию. Каждый защищает свой рынок. И книжный рынок — это тоже рынок. Хотя, опять же, то, чего у нас нет, запрещать нельзя.
Но сейчас в Украине стали больше покупать иностранных прав, началась настоящая борьба, и это мне очень нравится. Поскольку русских книг чуть меньше заходит теперь к нам — они всегда заезжали сюда очень лево, и очень серо — а сейчас немножко прикрыли, хотя оно и дальше присутствует. Однако существенно увеличился спрос на украинскую книгу, больше стали выдавать украинских книг, больше писателей могут полагаться на то, что они могут зарабатывать своим писательским талантом деньги. На книжные фабрики перед Новым годом невозможно было пробиться. Доходит до того, что за полтора-два месяца надо заказывать печать книги, наша полиграфия уже не справляется с запросами издателей. И это впервые за 25 лет, что я занимаюсь «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГОЙ», такой ажиотаж, это очень отрадный факт.
Сейчас еще немного в целом хромают украинские переводы, потому что старая переводческая школа потихоньку, к сожалению, уходит, а сейчас гораздо больше книг издается и надо гораздо больше переводчиков. А откуда их взять, если они еще «не наточили свои пера». Сейчас меня не всегда удовлетворяет качество переводов, честно говоря, и я много времени трачу на то, чтобы наши переводные книжки хорошо, естественно читались.
Поэтому этот закон, который ограничивает доступ ангажированным российским книгам — хороший, но я бы его сделал еще более суровым. Можно было бы выдавать в Украине и русскую классику, ведь авторское право действует 70 лет после смерти автора, так и Пушкина, и Лермонтова, и многих других можно выдавать украинским издательствам, на украинских фабриках, чтобы деньги оставались в Украине. Но делать это надо красиво, не абы как.
— Я верю. Но это не только украинцы.
— Почему так, как вы считаете?
— Время такое. Мне надо посмотреть и годовые итоги других издательств, но мы, например, имеем плюсы и тиражам, и по оборотам, по сравнению с прошлым годом. А в прошлом году был большой плюс от предыдущего, поэтому мы чувствуем этот рост, но все же «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА» — это то издательство, которое на слуху, поэтому я не знаю, как выглядит общая картина, мне самому интересно.
— Есть такое мнение, что в течение 5-10 лет электронные книги вытеснят печатные. Вы как считаете?
— Об этом меня спрашивали еще в конце второго тысячелетия, это очень смешное опасение. Когда Джоан Роулинг издала «Гарри Потера», и он разошелся стомиллионными тиражами, этот вопрос отпал. Я уже не раз говорил, что пока мы в обычной человеческой оболочке, то для нас очень важны тактильные ощущения, перелистывание, запах бумаги, краски. Но в то же время наше издательство делает и очень хорошие интерактивные книжки, как, например, «Снежная королева», которая даже в Японии некоторое время была на первом месте. Это одна из самых изысканных книг, которые существуют в мире. Это очень сложная работа, и это делали наши айтишники.
И понятно, что это — как рояль и синтезатор, как кино и театр, оно себе существует и то, и то. И у меня есть такая версия, что этими электронными книгами Бог готовит нас к дальним странствиям, потому как иначе мы сможем взять с собой любимые книги, изображения, музыку? Только в гаджетах. А если мы будем путешествовать на другие планеты? А это произойдет. И это гораздо дольше, хотя бы несколько лет, чтобы достичь каких-то планет, где возможна жизнь. Ясно, что мы возьмем все в гаджетах, и это прекрасно. И когда мы будем путешествовать, и когда будут рождаться люди в космосе, и они уже будут не такие, как мы — потому что будут иметь большие головы, большие глаза — примерно так, как мы себе представляем «энелят». И вот тогда мышцы, тактильные ощущения не будут иметь такого значения, и вот тогда уже точно воцарятся только электронные книги.
Но сейчас хорошо, что есть и то, и то. Электронные книги дают возможность людям читать в путешествиях, отпусках, командировках. Ясно, что здесь есть побочные явления, потому что сейчас эпоха информации, а не эпоха знаний. Вот ты пробежался по фейсбуку, но через полчаса уже не можешь сказать, что именно ты читал, просидев два часа в интернете, потому что информация на то и информация, что в одно ухо вливается, а во второе вытекает.
— Ранее вы говорили, что ваша мечта — сделать украинскую книгу модной. Как считаете, удалось это сделать?
— Я думаю, что удалось в определенной степени, но небольшой. Кто думал, что на 25 году независимости Украины мы будем иметь то, что имеем? Если бы мы следили, чтобы российская информация и зомбокнижки не так наглюще вваливались в Украину, если бы развивали свое, если бы были дальновидные руководители государства, которые бы не облагали налогами украинскую книжку, приравняв ее к любому товару, как делали это некоторые очень «демократичные» наши премьеры и вице-премьеры в то время, когда в России были налоговые каникулы на российскую книжную продукцию, которая заполонила Украину.
Но сама «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА» уже который год подряд — самое популярное и самое известное украинское детское издательство. Мы пытались поднимать авторитет украинской книги. В мире уже 22 страны выдают наши книги. Например, с Китаем в прошлом году мы подписали контракт на 21 книжку, вот уже первые три вышли. Стараемся понемножку знакомить мир с украинскими детскими книжками, и это нам иногда удается. Мы делаем то, что можем. Еще не случилось чуда, того прорыва, чтобы украинское государство стало крепко на ноги, а, следовательно, и украинская книга как производное явление, возможно, не удостоилась должного места. И мы читаем намного меньше, если сравнить с теми же японцами, которые читают больше в 3-4 раза, чем мы. И это при том, что книжка наша очень дешевая, но люди мало зарабатывают. Сейчас, когда мы покупаем права, очень трудно убедить тех же англичан, что у нас книжка может стоить два с хвостиком евро. Они думают, что это просто обман, что такое невозможно. Только в Индии цены на книги немного дешевле, чем у нас. Даже в Китае книга уже дороже.
— Скажите, чего следует ожидать от вашего издательства в этом году?
— Вот буквально перед интервью я работал над двумя проектами — это «Большая иллюстрированная книга сказок украинских и иностранных писателей». У нас есть такие популярные книги, лонгселлеры — «100 сказок» в трех томах и «Любимые стихи» в двух томах. В таком же формате будет и эта «Большая иллюстрированная книга сказок». Это должно быть роскошное издание, мы готовим его на весну. Кроме того, будет эта поэтическая антология на 2048 страниц, о которой я уже говорил. А еще с особым нетерпением ожидаем новую прозаическую книгу Лины Костенко, она уже заканчивает работу над рукописью. И я надеюсь, что, возможно, еще в первом полугодии эта книга увидит свет.
