Как бы ни казалось с украинской колокольни, что основная линия глобального конфликта развернута между США и Россией, в Вашингтоне, похоже, роль соперника «номер один» зарезервирована за Китаем. Одновременное сдерживание обоих — чрезмерная задача даже для такой супердержавы, как США.
А потому выбор определяется двумя принципиальными моментами: где требуется немедленное вмешательство ради недопущения чрезмерного усиления противника и где за короткое время можно достигнуть широкого публичного одобрения новой администрации президента США. Ибо, как известно еще с прошлого века — «чтобы удержать революцию, нужна маленькая победоносная война».
Замес прагматизма и идеологии
Первые шаги администрации Трампа по отношению к Китаю вселяют немало тревог. Причиною тому — пренебрежение нового президента здравым смыслом и намерение идти на серьезное ухудшение отношений с Китаем — достаточно сильным противником, которого, к тому же, с США связывает экономическая взаимозависимость. Но кто станет утверждать, что конфликт — это всегда наиболее логичный выбор? Самой серьезной причиной, объясняющей жесткий подход США к Китаю, является тот факт, что за последнее десятилетие Китай в экономическом и военном отношении окреп настолько, что способен бросить вызов их лидерству. Промедление в сдерживании даст ему время накопить сил еще больше. Китай подходит на роль основного соперника еще и потому, что сегодня, в отличие от ситуации двадцатилетней давности, между двумя странами существует гораздо более длинный список проблем во взаимоотношениях, разрешение которых посредством дипломатии вряд ли возможно: конфликты в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях, Северная Корея, непрозрачность военной модернизации Китая, особенно в сегментах стратегического, космического и кибероружия.
Легко также предположить, что значительное ухудшение отношений с соседями, союзниками и остальным миром, демонстрируемое ныне США, объясняется причинами внутренними. Выход из Транстихоокеанского партнерства (ТТП) или масштабная торговая война с Китаем для Трампа — отчетливые сигналы его избирателям о намерении воплотить в жизнь свою предвыборную программу. А в ней, между прочим, из семи пунктов по экономическому возрождению Америки три направлены именно против Китая. Формирующаяся сейчас внешнеполитическая стратегия Трампа увязывает геополитические вопросы с торговыми связями Америки. Новая администрация намерена рассматривать поведение других стран по вопросам обороны и безопасности в увязке с экономическими отношениями. Хотя в данном случае можно заметить, что повозка ставится впереди лошади. Конфликтом с Китаем еще только угрожают, а у Пентагона уже есть новые амбициозные планы по увеличению военно-морских сил США. Согласно им, в ближайшие годы общее количество кораблей американского флота возрастет до 355 единиц.
В мире найдется не так уж много стран, против которых такое военное наращивание может быть адекватным. С точки зрения китайского руководства внутриполитическая ситуация также является определяющей. С той только разницей, что рулевые Поднебесной прежде всего стремятся сохранить стабильность и укрепить свою власть перед осенним XIX съездом Коммунистической партии Китая, который определит ключевые цели развития на следующие пять лет. Стремительное ухудшение отношений с США не будет выигрышной позицией для китайского лидера Си Цзиньпиня. Ведь стремительный рост Китая — прямой результат открытости китайской экономики и конструктивных отношений с Западом. Нарастание торговых конфликтов с США может даже в кратковременной перспективе повлиять на устойчивость китайского режима. А в долгосрочной — приведет к усиливающейся изоляции от Запада, углублению авторитарных тенденций внутри Китая и, как следствие, к увеличению внутреннего недовольства. Как выгодно можно использовать внешние угрозы для внутриполитических целей — хорошо известно как авторитарным лидерам, так и вполне демократическим.
Только авторитарным, однажды начав, сложно остановиться. К тому же есть наглядный пример России, в реальном времени доказывающей, что «битва в телевизорах» с точки зрения стратегии не менее важна, чем в реальности. Таким образом, потенциалом обострения конфликта между двумя странами обладает как военно-стратегический расклад сил в Тихом океане, так и двусторонние экономические отношения. Конечно, первый вариант выглядит более опасным, ввиду того, что касается военной сферы. Но очевидно также, что эти очаги напряженности могут подпитывать друг друга. К тому же, о том, насколько стороны готовы идти на решительные меры, можно во многом судить по внутриполитической ситуации.
Хрупкий региональный мир
Одной из опор внешней политики США десятилетиями было нераспространение ядерного оружия, и, судя по всему — это единственное, что Трамп не собирается пересматривать в своих подходах. Применительно к отношениям с Китаем речь идет, в первую очередь, о минимизации ядерной угрозы Северной Кореи. Трамп считает, что Китай делает недостаточно для того чтобы поставить на место зарвавшийся режим, стремящийся в ближайшие годы получить на вооружение межконтинентальные баллистические ракеты: 12 февраля Северная Корея провела очередные испытания баллистической ракеты, которые официальный Пхеньян назвал успешными.
Контроль над акваторией Южно-Китайского моряявляется наиболее взрывоопасным вопросом и местом возможного столкновения вооруженных сил США и КНР.Суть разногласий сводится к тому, что США отстаивают принцип свободной навигации, обеспечивающий США, как наиболее сильной морской державе, стратегическое преимущество, а Китай пытается отстоять свои эксклюзивные права на акваторию. Тут расположены Парасельский архипелаг и острова Спратли, контроль над которыми означает контроль над всеми торгово-транспортными потоками между Индийским и Тихим океанами. Ежегодно по этой водной артерии перевозится товаров на сумму 5,3 триллиона долларов. Половина товаропотока составляет нефть и нефтепродукты.
Кроме того, если война возникает в Азии, военное присутствие на островах Спратли может эффективно использоваться, чтобы перекрыть все морские проходы в Южно-Китайском море. Разумеется, для Китая, претендующего на статус глобальной державы, чрезвычайно важны и военно-стратегические факторы, и обеспечение бесперебойных поставок энергоресурсов. Наращивание им военной активности в акватории стало особенно заметно в последние годы. КНР ускоренными темпами строит собственный военно-морской флот, а для обоснования своих территориальных претензий насыпает искусственные острова.
Те самые, доступ к которым, по словам госсекретаря США Рекса Тиллерсона, должен быть заблокирован для Китая. Пекин также форсирует строительство второго авианосца, который будет базироваться в Южно-Китайском море. Для сохранения баланса сил в регионе США периодически посылают свои эсминцы для обеспечения свободы навигации. Их союзник Япония оснащает Филиппины и Вьетнам военными кораблями для укрепления их морской обороноспособности перед лицом потенциального конфликта с Китаем. Проблема, однако, в том, что обе юго-восточные страны намерены больше дружить с Китаем, чем воевать. Положительная повестка превалирует в отношениях Пекина как с официальной Манилой, так и с Ханоем.
Среди других острых вопросов — ситуация в Восточно-Китайском море, а именно — спор между Китаем и Японией о территориальной принадлежности островов Сэнкаку (Дяоюйдао). Хотя китайские и японские лидеры воздерживаются от принудительного установления контроля над островами, несанкционированные действия командиров на местах могут привести к непреднамеренной эскалации конфликта. Например, 10 февраля в небе над Южно-Китайским морем опасно сблизились два воздушных судна — американский военный самолет P-3 и китайский военный летательный аппарат. Оба самолета пролетели друг от друга на расстоянии 300 метров. Обама в бытность президентом заявил, что на спорные острова распространяется договор о безопасности между США и Японией. Таким образом, даже случайный инцидент может вовлечь США в военное противостояние с Китаем.
Азиатские союзы: высокая цена, низкие ожидания
В Азии, в отличие от Европы, не существует системы коллективной безопасности. Вместо нее международный порядок держится на двусторонних союзах США с Японией, Республикой Корея, Филиппинами, Австралией, Таиландом. Главный недостаток этих союзов для США в том, что в случае регионального конфликта Штаты должны будут вмешаться, а вот если дойдет до конфликта Вашингтона с Пекином — их союзники могут воздержаться. Согласно положениям Североатлантического договора, статья 5 действует здесь только для самих США. Такое одностороннее потребление безопасности не могло оставить равнодушным Трампа.
Отсюда его давление на азиатских союзников с требованием не только удешевить сотрудничество, но и пересмотреть сам характер отношений. Для этого выбран не самый благоприятный момент. Среди союзников США царят разброд и шатания. Премьер-министр Японии Синдзо Абэ, приложивший значительные политические усилия для продвижения идеи Транстихоокеанского партерства (ТТП) и большой друг Обамы вынужден был резко менять курс после победы Трампа. В Южной Корее длится внутриполитический кризис, и среди возможных преемников президента, вынужденного уйти из-за коррупционного скандала, царит согласие относительно необходимости укрепления дружбы с Китаем и более примирительного курса по отношению к Северной Корее. Австралия, с одной стороны опасается сокращения присутствия США в регионе, с другой ее беспокоит, что возможное ухудшение региональной безопасности повлияет на ее экономические связи с Китаем. На Филиппинах президент Дутерте вообще превращается едва ли не в ближайшего союзника Пекина.
Договоры на миллиарды долларов, подписанные странами в последнее время, помогли смягчить даже разногласия из-за спорных островов в Южно-Китайском море. Очевидно, что за последние годы Китай был экономическим магнитом для стран региона, которые в то же время зависят от США в вопросах безопасности. Ответ на вопрос «поддержат ли союзники американские усилия против Китая?» зависит от того, из-за чего именно начнется конфликт. Учитывая интересы и связи в регионе, можно допустить, что если причина конфликта будет исходить от северокорейского режима, то в него будут абсолютно точно вовлечены Южная Корея и Япония. Токио также является одной из сторон конфликта из-за островов Восточно-Китайского моря. Если же выйдет из-под контроля ситуация в Южно-Китайском море, США смогут рассчитывать на более-менее широкую коалицию стран из состава АСЕАН.
Но в целом эскалация напряженности в регионе невыгодна ни одной из региональных стран, поскольку все они более сосредоточены на развитии и углублении экономических связей как между собой, так и с Китаем. На этом фоне для США крайне важно обеспечить российский нейтралитет в разворачивающемся противостоянии с Китаем. Сделать это можно, например, путем снятия с Москвы части санкций, принятых после 2014 г., и признания за ней роли регионального лидера. На сегодняшний момент отношения России и Китая кажутся прочными. Стороны поддерживают друг друга в СБ ООН, Россия поставляет Китаю вооружения, а недавно были проведены даже совместные учения в Южно-Китайском море. Но Россию наверняка тяготит тот факт, что в этой паре она не может претендовать на роль главного партнера.
Во время холодной войны основным противником США был Советский Союз, и США рассматривали вариант отрыва от него Китая как способ ослабления СССР. В этом заключался план Киссинджера, довольно успешный. Схожесть с нынешней ситуацией поразительная — на сцене те же, вплоть до того, что Киссинджер консультирует Трампа, но действующие лица поменялись местами, и теперь свою задачу США видят в отрыве России от Китая. Сохранился разговор между Никсоном и Киссинджером, имевший место как раз накануне исторического разворота в отношениях США и Китая в 1972 году: советник президента замечает, что «по сравнению с русскими китайцы не менее опасны, а в исторической перспективе даже более. Через двадцать лет ваш преемник будет склоняться к русским против китайцев». Единственное, с чем не угадал «хитрый Кися», — так это со сроком. Американцы оказались куда терпеливее.
Протекционизм, целящийся себе в ногу
Начиная с первых дней, в офисе Трампа и его команды используют довольно агрессивную риторику в отношении Китая. Происходит реанимация сошедшей было на нет в период Обамы «китайской угрозы», возвращения идеи сдерживания Китая. Трамп уже объявил о возможном пересмотре многолетней политики признания одного Китая (впрочем, на прошлой неделе Белый дом поспешил сообщить, что его глава пообещал Си Цзиньпину уважать принцип существования «одного Китая»), обвинил Пекин в манипулировании своим валютным курсом и грабительским подходом к двусторонней торговле.
Команду для руководства процессом Трамп формирует также по принципу подбора самых откровенных критиков Китая. В нее входят глава торгового совета Питер Наварро, а также номинированные на пост торгового представителя и министра коммерции Роберт Лейтинзер и Вилбур Росс. Все трое стоят на позициях протекционизма и защиты американского производителя. Их задача будет состоять в отстаивании исков против Китая в ВТО, а в качестве более незамедлительных решений — значительное повышение тарифов на отдельные импортируемые из Китая товары. В соответствии с Законом о международных чрезвычайных экономических полномочиях 1977 года, президенту были делегированы полномочия в случае «чрезвычайной ситуации» ввести избирательные тарифы и квоты без согласия Конгресса. Указом о выходе США из Транстихоокеанского партнерства Трамп расправился с договором, воплощавшим азиатский поворот Обамы.
Соглашение подразумевало снижение торговых тарифов между 12 странами, включая США, Японию, Канаду, Мексику, и охватывало бы не менее 40% мировой экономики. Но его главной отличительной чертой было исключение Китая, что давало основания видеть в ТТП политический проект сдерживания регионального экономического доминирования Пекина. Китайское руководство отдавало себе отчет, против кого направлен этот договор. Проект «Один пояс, один путь», о котором сейчас активно заговорили и на Украине, запускался как контрбаланс ТТП и проект экономической интеграции вокруг Китая. Под эту цель Китаем был создан Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, с прицелом на будущее сделать его региональной альтернативной Всемирному банку.
Реализация обоих проектов активно шла последние два года. Решение Трампа выйти из ТТП было воспринято в Пекине со смешанными чувствами. С одной стороны, очевидно, что без США ТТП теряет смысл, а значит — Китаю нечего опасаться, что региональная экономическая интеграция будет происходить без его участия. С другой, хотя протекционистские меры использовались двумя странами и ранее, нынешний этап торговой конфронтации может оказаться переломным. Оценить масштаб возможных последствий для региональной, да и глобальной торговли можно по следующим данным. В прошлом году товаропоток между США и Китаем составил 660 миллиардов долларов.
За последние 25 лет США инвестировали в Китай более 230 миллиардов долларов (согласно докладу Rhodium Group и американской НКО «Национальный комитет по американо-китайским отношениям» (NCUSCR)), создав полтора миллиона рабочих мест. Китайские инвестиции в США — явление недавнее, но развивающееся очень стремительно — 65 миллиардов долларов и 100 тысяч рабочих мест в США соответственно. Китай — один из самых динамично развивающихся экспортных рынков США, и буквально каждая большая американская корпорация имеет там свое представительство. Большая часть американской техники производится в Китае, к тому же из Поднебесной США экспортируют множество доступных товаров. Совершенно очевидно, что торговая война ударит как по американскому производителю, так и по покупателю. Ухудшение отношений коснется не только торговли.
Наибольшее количество иностранных студентов в США сегодня приходиться именно на китайцев. Их отзыв станет ощутимым ударом по американским вузам. Рост протекционизма и растущее политическое недоверие усиливают потенциал для конфликта между США и Китаем, делают мирное разрешение споров проблематичным. Если США будут отстаивать максималистскую позицию, — наступая одновременно и на экономическом, и на военно-морском фронтах, — разногласия будут нарастать, пока не приведут к прямому конфликту. Китай будет делать все возможное, чтобы не допустить формирования широкой региональной коалиции против него, его тактика будет заключаться в попытках «оторвать» от США как можно больше стран или заручиться их нейтралитетом. При этом обе страны не смогут избежать соблазна использовать нарастающий конфликт во внутренней политике, что приведет к еще большему национализму.
